-- Селяне? Кровожадные? Ну, конечно, нет! -- Фавиан цинично рассмеялся.-- Если бы они были кровожадными, то они не были бы селянами-земледельцами. Но есть одно, что позволяет сохранять власть Эйнарсонов -- абсолютная и безоговорочная жестокость, несмотря на все сладкозвучные разглагольствования советника Лотиана. С того времени, как мой предок Эйнар -- или его еще более дряхлый предок, кто бы ни начал это,-- так вот, когда он впервые взял в руки меч и стал учиться искусству кровавой бойни, он понял, что тем самым может поднять себя над своими товарищами. И с этого дня меч стал главным выражением нашего превосходства. Убийственное искусство войны -- мы всегда должны следовать ему, и если мы забудем об этом хоть на какое-то время, то мы погибли.
Увлеченный собственной речью, Фавиан встал и взял в руки свой меч. Бросив ножны на кровать, он вытянул меч перед собой:
-- Как странно, Конан, что этот ужасный инструмент является главным орудием в решении человеческих судеб! Он просто режет мясо, но при этом он поддерживает курс империи и охраняет нас, Эйнарсонов!
-- Разве только меч охраняет? -- спросил Конан, чувствуя, как заводится Фавиан.-- А как насчет сверхъестественной защиты вашего рода?
-- Откуда ты знаешь об этом? -- Фавиан подозрительно взглянул на киммерийца и бросил меч на кровать.-- Кто тебе сказал?
-- Однажды барон как-то обмолвился об этом,-- Конан сделал один глоток.-- И по замку тоже ходят слухи.
-- Я думаю, они ходят и вокруг замка,-- Фавиан сел за стол, взял кубок в руки и начал задумчиво вертеть его в руках.-Знаешь, Конан, скоро я достигну возраста посвящения в тайну моей семьи. И тогда, может быть, я пойму, просто ли пугают этой легендой доверчивых дураков или во всем этом что-то есть. Но вот только ты, киммериец, никогда не поймешь -судьба ли тебя охраняет или ты просто хорошо делаешь свою работу.
Фавиан заткнул пробкой бутыль и сгреб кубки. Конан смотрел на залитый ликером стол и уже ничего не хотел говорить.
-- Ладно, парень, мне надо готовиться к ужину,-- сказал Фавиан.-- А тебе надо торопиться к своему. Но мы еще поговорим. И если мой отец не остынет к этой идее сохранения нашего рода, то твоя удача будет и дальше тебе улыбаться.
Конан вышел из комнаты Фавиана слегка пошатываясь, с головой, затуманенной крепкой выпивкой. С трудом найдя путь вниз, он спустился в комнату слуг и сел за стол.
Лидия не появлялись, и Конан не заводил своих обычных разговоров за ужином. Он был необычно молчалив и, рассеянно доедая свой ужин, размышлял о том, что теперь ему стало известно о Фавиане. Проведя с ним половину дня, Конан понял, что у наследника барона изменчивый и непостоянный характер, а его малодушие принесет еще всем немало неприятностей. Чутье подсказывало Конану, что все это прекрасно знает барон Бальдр.
Внезапно появившись в общей комнате, Лидия быстро прошла через нее, даже не взглянув на Конана. Он тяжело поднялся из-за стола и пошел, волоча ноги, в свой закуток, проклиная всех цивилизованных мужчин и женщин я их непредсказуемые настроения.
@***=
Уже поздно ночью Конана разбудили какие-то неясные звуки: тяжелые шаги и приглушенные рыдания. Он быстро вскочил на ноги и отдернул занавеску. Мерцание свечей было слабым, но Конан успел увидеть полуодетую фигуру, только что исчезнувшую в одном из альковов.
Это была Лидия. В одно мгновение Конан пересек комнату и вошел в темный закуток.
-- Лидия,-- шепотом сказал он, опустившись на колени перед ее постелью, где она лежала, содрогаясь в рыданиях.-- Что случилось, девочка моя? Тебя кто-нибудь обидел?
-- Нет, Конан, уйди, пожалуйста,-- с трудом произнесла она.-Не беспокойся, все нормально.
-- Да что же такое, милая? Ты можешь мне сказать... О, Кром! -- Рука Конана коснулась вздувшихся горячих рубцов на спине девушки, они были липкими от крови.-- Кто это сделал, скажи мне?
Но Лидия ничего не ответила. Когда Конан собирался вновь спросить ее, он вдруг услышал металлический звук кованых ботинок в соседней общей комнате. Шаги приблизились к алькову, и жесткий бесстрастный, голос спросил:
-- Здесь есть девушка по имени Лидия?
-- Да, сэр, вот там ее кровать,-- откликнулся юношеский голос.
Конан отдернул занавеску и увидел двух Железных гвардейцев, один из которых держал в руке пику, а другой -горящую свечу. Из-за занавесок других закутков стали выглядывать слуги, но никто из них не проронил ни слова.
-- Девушка Лидия, ты пойдешь с нами,-- приказал один из гвардейцев.
-- Никуда она не пойдет. Она плохо себя чувствует,-- Конан вышел из алькова, задернув за собой занавеску, чтобы не было видно Лидии.
-- Она должна пойти с нами по приказу барона. Отойди в сторону! -- гвардеец поднял пику, увидев, что Конан не двигается с места. Второй гвардеец поставил свечу на стол и положил руку на рукоятку меча.
В этот момент из-за занавески вышла Лидия. Пошатываясь, она прошла мимо Конана и подошла к гвардейцам. На ней было наспех наброшенное меховое одеяло, но Конан увидел часть спины с ярко-красными свежими рубцами, и ярость закипела у него в груди. Остатки опьянения исчезли бесследно.
Гвардеец со свечой пошел вперед, за ним двинулась Лидия, шествие замыкал гвардеец с пикой, который, услышав, что киммериец направился за ними, остановился и поднял свое оружие. Но Конан не отступил ни на шаг, молча глядя гвардейцу в глаза. Поколебавшись несколько мгновений, гвардеец повернулся и поспешил за удаляющейся свечой.
Они прошли через ночные коридоры и поднялись по лестнице наверх. Миновав несколько открытых дверей, они остановились у одной из них. Гвардеец с пикой вновь обернулся и загородил Конану древком вход в комнату.
Это была комната Фавиана. На кровати, среди беспорядочно разбросанных одеял, сидел полуодетый юный лорд, опустив голову и уперевшись руками в колени. Посреди комнаты стоял барон Бальдр, всем своим видом выражая крайнее недовольство и гнев. Рядом с ним со злорадным выражением на лице стоял Своретта.
Когда Лидию втолкнули в комнату, она упала на одно колено -или из почтения к присутствующим, или от слабости. Барон подошел к ней и, схватив за волосы, поднял ее залитое слезами лицо к свету.
-- Итак, что здесь делала эта девица, простая прислужница за столом? -- гневно спросил барон, отойдя от Лидии.
Фавиан поднял голову и заговорил усталым и все еще пьяным голосом:
-- Она заигрывала со мной, отец. Она навязывалась мне, но у нее ничего не вышло. Слишком много хочет эта простая девка! -- Он встретился глазами с Лидией, и на его лице появилась наглая усмешка.-- Когда они стала слишком уж назойлива, я наказал ее кнутом. Разве я неправильно поступил, отец?
Бальдр встал перед Фавианом, испепеляя его взглядом.
