— Чего ты хочешь?
— Я хочу согреться. В твоем спальнике хватит места на двоих.
— Ты ничего этим не добьешься. Хочешь, чтоб я ушел?
— Нет. — Она нашарила молнию, расстегнула спальник, впустив внутрь холодный воздух. Не успел он опомниться, как она — обнаженная, теплая — уже лежала рядом, плотно задернув молнию.
Он попытался отвернуться, но его движение лишь прижало к ее мучительному телу. Взяв за волосы, она хотела повернуть его лицом к себе, но он не поддавался.
— Сос, я же пришла не для того, чтобы мучить…
Он промолчал. Какое-то время она лежала спокойно, но зов пола исходил от ее тела. Она так близка, так доступна!.. За счет бесчестья. Зачем? Зачем она пошла по этому пути? Сняла бы лишь на время эмблему Сола…
Другая фигура выступила из тени центральной палатки, и грузные шаги заскрипели по умятому снегу.
— Дождалась, чего хотела! Тор идет!
И тут все ее притворство вышло наружу. Она съежилась в спальнике и попыталась спрятаться.
— Отошли его!
Сос схватил парку, затолкал ее под основание палатки. Солу упрятал с головой в мешок, надеясь, что воздуха ей хватит.
Скрип шагов был все ближе. У самой палатки Тор замер. Молча постоял и тяжелой походкой потопал обратно, решив по всему, что друг его спит, раз света нет и палатка плотно закрыта.
Сола вынырнула, едва опасность миновала.
— Но ты же хочешь меня! Иначе, разве стал бы прятать…
— Сними его браслет и возьми мой.
— А помнишь, мы с тобой лежали рядом… — прошептала она, избегая прямого отказа.
— “Зеленые рукава”?
— И “Долина Красной реки”. Ты спросил, чего мне не хватает в жизни, а я ответила — власти.
— Ты сделала свой выбор, — он даже не мог утаить своей горечи.
— Но тогда я не знала, чего не хватает ему.
Ладонь ее скользнула под его локоть, рука обвила спину. Сос был уже не в состоянии сдерживаться и видел, что она это чувствует.
— Ты в лагере — первый человек. Это понимают все, даже Тил. И Сол. А он знает это лучше всех.
— Почему же ты не хочешь расстаться с его браслетом?
— Потому что я думаю не только о себе! — глаза ее сверкнули. — Он дал мне имя, не желая этого. И я обязана дать ему что-нибудь взамен. Даже если не хочу. Я не могу оставить его, пока мы не сравняется.
— Не понимаю.
Теперь горечь прорвалась в ее голосе:
— Все ты понимаешь!
— У тебя странная система счета.
— Это его система, а не моя. Она не укладывается в твои цифры.
— Но почему для своих целей ты не выбрала другого?
— Потому что он тебе доверяет. А я — люблю тебя.
Ему нечего было сказать. Решение исходило не от нее, а от самого Сола.
— Если хочешь, я уйду. Не буду ни кричать, ни скандалить. И никогда не вернусь.
Она могла теперь позволить себе это. Она уже выиграла. Молча, он стиснул ее в объятиях, ища губ, тела. Сола, отстранила лицо:
— Ты знаешь цену?
— Знаю… знаю…
К весне Сол вернулся. Тощий, угрюмый, покрытый шрамами, он шел взвалив на спину свою тачку. Более двух сотен воинов — крепких, рвущихся к делу мужчин — вышли ему навстречу. Они чувствовали: возвращение вождя означает начало действий.
Сол выслушал отчет Тила, сухо кивнул:
— Выступаем завтра.
Этой ночью Сэв снова вернулся в свою палатку. Уход и возвращение шестовика оказались на редкость своевременны.
— Твой браслет устал? — пошутил Сос.
— Надоело одно и то же. Я люблю перемены.
— С таким настроением своей семьи не наживешь.
— Конечно! — согласился Сэв. — Мне сейчас нужно собраться с силами. Я скатился уже до второго шеста.
“Да, первый становится вторым. — Сос подумал об этом с сожалением. — Так случается не редко, но надо быть верным себе.
Племя выступило. Меченосцы шли первыми, завоевав эту привилегию по годовому подсчету очков. За ними следовали кинжальщики, чуть-чуть отставшие, далее — паличники, шестовики и булавщики. Одинокая “утренняя звезда” замыкала шествие, набрав очков менее всех, но не лишившись своего положения. “Мое оружие не для забав”, — говорил звездник, и был абсолютно прав.
Сол больше не сражался. Все время проводил с Солой, став необычайно заботливым, и управлял слаженной военной машиной, детищем Соса, с помощью редких, прямых указаний. Знал ли он, что делала жена его в зиму? Должен был: Сола была беременна.
Тил шел во главе племени. При встрече с одиноким воином, принимавшем условия, он обращался к подходящей группе, и ее командир выбирал своего представителя для поединка. Преимущества долгих тренировок не замедлили сказаться: воины племени были, как правило, в лучшей форме, чем их противники. И зная стратегию, почти всегда побеждали. Но и при поражении, одинокий победитель, оценив размах и силу племени, часто просил командира принять его в группу. Перебежчиков не было: Тил ревностно отбирал в поход только верных людей.
Только Сос ни от кого не зависел — и сожалел об этом.
Через неделю они столкнулись с другим племенем, человек из сорока. Их вождь был из тех заматерелых вояк, встречу с которым можно было предвидеть. Переговорив с Тилом, вождь — не желая слишком уж рисковать — выставил в круг четверых: меч, шест, булаву и палицы.
Тил, недовольный и сумрачный, отошел к Сосу:
— Племя маленькое, но воины стоящие, опытные. Я вижу, как они двигаются, да и шрамы.
— И донесения наших разведчиков, — добавил Сос.
— Он даже не хочет выставить своих лучших! — негодовал Тил.
— Возьми пятьдесят воинов и вызови сам его группу. Пусть он посмотрит наших и убедится, что с ними не стыдно иметь дело.
Тил улыбнулся и пошел к Солу за формальным разрешением. Спустя несколько минут он представил сорок пять избранных для сражения.
— Не пройдет, — пробормотал Тор.
Хитрый вождь осмотрел команду, одобрительно хмыкнул.
— Хорошие воины. — Он пристально посмотрел на Тила. — Ты ведь, кажется, мастер двух орудий?
— Меч и палицы.
— Раньше ты странствовал один, а теперь ты второй в командовании двумя сотнями? Я не буду драться с тобой.
— Ты настаиваешь на встрече с нашим вождем?
— Разумеется, нет!
Тил еле сдержался. Он подошел к Сосу с язвительной улыбкой на губах.
— Ну, что теперь, советник?
— Спроси Тора, — Сос не знал, что придумает бородач, но подозревал, что это сработает.
— Его слабое место в самолюбии, — тихо, как заговорщик, начал Тор. — Он не будет драться, если увидит, что может проиграть. Выставит сразу не более пятерых и, как только удача от него отвернется, откажется от продолжения. Нам тут выгоды никакой. Но если мы заставим его выглядеть смешным…
