Створки лифта сходятся и отсекают от нас голоса Фанта и Иоланты, а я, автор, прежде чем догнать своих героев, объясню название сей главы. Почему «кукиш» — это понятно. Но при чем здесь масло? Не вдаваясь в истолкование идиомы, подчеркиваю: очень уж масляно глядели вслед Иоланте сонные глаза толстого заместителя. А яд? И этому есть причина. В километровом коридоре — на полпути между астрономическим чертогом и кассой причала — Фант почувствовал, что по его шее ползет муха. И смахнул ее. Муха оказалась пчелой, которая не преминула ударить обидчика в указательный палец. Вот уж действительно загадка: откуда на Орпосе — на Орпосе! — пчела?
— Ай! — вскричал Фант. — Мало им бестолковой Обсерватории, еще и бешеных пчел выращивают! — И плюнул с такой смачной яростью, что прозрачный купол обсервационного зала содрогнулся.
— Пчелиный яд полезен, — наставительно сказала Иоланта. И после этого они купили билеты на магнитоход, отправлявшийся в Административный Центр Орпоса (АЦОП).
Пора рассказать немного об Иоланте. Негоже, чтобы героиня повести так долго оставалась в тени.
Вот что вспомнилось мне из ее биографии.
Было это, по меркам Иоланты, очень давно, по общечеловеческим — совсем недавно, но было. Ровно тридцать лет назад. Шел тогда Иоланте, только-только начинался, шестой год.
Нет, не так…
Читать она научилась очень рано — в три года. Научилась — слово ненужное. Не научила-сь — была научена. Старшим братом, который считался и считается в семье старшим до сих пор лишь потому, что успел родиться на сорок три с половиной месяца раньше сестры. К тому времени — то есть не к тому, когда Иоланта родилась, а когда ей было три с небольшим года, — читать брат уже умел. И счел своим долгом передать знания сестрице. Иоланта по сю пору чрезвычайно благодарна ему за это, благо его стараниями получила лишних два-три года чтения. Если смотреть с одного конца, это — штук двести-триста тонких детских книжек. Если с другого — до сотни толстых взрослых. В любом случае, багаж явно, скажем, нелишний. Так вот, брат научил ее читать весьма быстро. Летом девочка еще только складывала буквы, а осенью уже бегло разбирала даже мелкий шрифт. Нет, вундеркиндом она не была. Просто это они с братом задумали такой сюрприз к маминому дню рождения, который в тот год совпал с 66-й годовщиной Октябрьского переворота, (Вообще-то день рождения мамы Иоланты приходится на праздник каждый год — она родилась в ночь с 6 на 7 ноября. Но, безусловно, повторного совпадения именно с 66-й годовщиной больше никогда не было.) Сюрприз удался…
Нет, снова не так…
…Словом, когда пятилетний юбилей Иоланты был уже пройденным, хотя и недавним событием; когда на дворе начиналась осень восемьдесят пятого года (до Чернобыля оставалось восемь месяцев, а до Неприятности в Аркашоне — шесть лет и тоже восемь месяцев), но у Иоланты продолжались бесконечные летние каникулы под названием «дошкольное детство»; когда она уже умела читать и научилась тому около двухсот детских книжек назад, — к ним в дом пришел учитель старшего брата.
Сейчас уже трудно восстановить, что послужило поводом. Может быть, брат Иоланты, учась в своем третьем классе, набедокурил и требовались какие-нибудь меры наказания; может, наоборот, учился слишком хорошо и нужны были уже другие меры — поощрения; может быть, он лупил одноклассников ранцем по головам за то, что они были глупее его (как он по наивности считал), а возможно, одноклассники лупили его за то, что он был отличником, — кто теперь разберет? Факт есть факт: в дом к родителям Иоланты заявился учило. Имени-отчества его я, естественно, не знаю. Посему назову Евгением. Или еще лучше — Фбнтом! Разве это неправдоподобно? Жил-был такой учитель тридцать лет назад (может, и сейчас еще живет) — Фант Иванович (дети звали его Фантомас) — и слыл редкостным занудой. Очень даже жизненно…
Брата в тот момент дома не оказалось, а учитель Фант хотел завести свой строгий или хвалебный разговор непременно при нем, поэтому сидел бестолково на стуле и положительно не знал, что ему делать. Родители Иоланты так же бестолково суетились с никому не нужным чаем и равно представления не имели, какого хрена, простите, от них надо. Слава Богу, в те годы пока еще не было перебоев с чаем. (Правда, чай — особенно грузинский — был уже отвратительный: труха со щепками.) Не будь его, родители тоже застыли бы как истуканы на стульях и испуганно смотрели бы на непонятного гостя.
Ко всеобщему счастью (временному), ситуацию спасла Иоланта. Не тем, конечно, что подсела к учителю и принялась расспрашивать его о проблемах успеваемости, трудностях подтягивания отстающих и борьбе с «процентоманией» (вот тогда она была бы вундеркиндом!), но той простой случайностью, что попалась маме на глаза.
— А вы знаете, Фант Иванович, — оживилась мама, — наша Иоланта уже давно читает! С трех лет!
— Неужели? — искренне удивился Фантомас, одновременно обрадовавшись, что нашлась хоть какая-то тема. — Такая маленькая и уже читает? И с трех лет? С трудом верится.
На «маленькую» Иоланта обиделась, но виду не подала.
— А вот она нам сейчас докажет. Иоланта, почитаешь нам чего-нибудь? — сладко сказала мама.
— Почита-аю, — неохотно протянула Иоланта, предвидя, что попытки увильнуть от демонстрации невиданных талантов Фамильного Чуда не окажут должного действия.
По торжественному маминому знаку папа расторопно подскочил к книжной стенке и выхватил первую попавшуюся книгу. Заметим, данный факт — что книга была первой попавшейся — имеет основополагающее значение. С другой стороны, как раз на это и был рассчитан эффект: ребенок читает ЛЮБОЙ незнакомый текст и ЛЮБОЙ шрифт. Насчет шрифта — все правда: с какой стати детским острым глазкам не разбирать даже самые маленькие буковки? И насчет незнакомого текста — тоже правда. Ведь не может же быть такого, чтобы человек пяти лет от роду знал наизусть «Женскую сексопатологию» Абрама Моисеевича Свядоща? Это уже не вундеркинд будет, а урод. А Иоланта уродом не была. Подчеркиваю. Патологические изменения у нее появятся позже — в результате Неприятности.
Папа, не глядя, сунул книжку Иоланте, девочка важно взяла ее, положила на стол, небрежно открыла где-то на середине, и демонстрация началась.
— «Вид женщины, испытывающей сильное половое возбуждение, на некоторых мужчин оказывает сильнейшее психическое воздействие, вызывая у них не только эрекцию, но и резкое ускорение наступления эякуляции, — принялась Иоланта читать громким голосом с первого попавшегося на глаза абзаца. — Узкий вход во влагалище, хорошее развитие мускулатуры, сжимающей стенки влагалища, умение во время полового акта…»
