— Откуда ты знаешь? — спросил Альхели. — Все-таки врешь, я думаю…
— Нет, он не врет, — вступил незаметно подошедший Нунки, тонкокостный, русоголовый мальчишка лет четырнадцати, — Откуда узнал, это дело его… Только все правда. Изучать воронку пытались. А потом… ученые хотели вырыть кристалл из земли, или разрушить, правда, еще не придумали, как. Но несколько самых богатых людей собрались и выкупили Чашу… кто-то придумал, как можно ее использовать.
— Сволочи… — обронил Альхели.
— Поначалу туда запускали нанятых за деньги, но охотники быстро перевелись. Потом — взрослых бродяг и преступников. А потом…
— Это тебе дядя сверху рассказал, которому ты постельку греешь? — резко спросил Саиф. Нунки не смутился, только посмотрел печально большими коровьими глазами:
— Да.
Сверчок растерялся — о таком он еще не слышал. Но промолчал.
— Зоопарк, — говорил Мирах. — День открытых дверей, п…! Приходите, дорогие посетители, пока наши зверушки причесанные и приглаженные! Только раз в неделю платформы сюда спускают… не пропустите шоу…
Его резкое лицо и так-то недобрым было, а сейчас и вовсе — вылитый божок войны.
— А те, на платформах, нас совсем не боятся?
— Не боятся, — сквозь зубы ответил Мирах. — С ними постоянно охрана, а если и останешься наедине, так мигом вызовут, ежели что.
— Ну и… можно успеть, — сказал Альхели, поражаясь собственной кровожадности. Но почему-то мысль об убийстве не вызывала никакого отвращения… впрочем, и радости — тоже.
— А смысл? — хмыкнул Мирах. — Пробовали, не думай. Башку разнесут на раз, охранники-то. Толку? Здесь… — он прикрыл глаза, постоял, подставив тусклому солнцу лицо. Сказал буднично:
— Я не хочу подыхать, как тупое мясо. Тут я — живу, понимаешь? Не в смысле — ем типа, дышу… я ЖИВУ. И эти все, кредитками увешанные, такого в сто лет не поймут.
Платформы спускались, огражденные серебристыми перилами. Легкие, едва ли не воздушные — казались эдакими пирожными. В них были люди. Обычные, в костюмах, вечерних платьях. Не больше двадцати человек… они смеялись, перешептывались, выглядели дружелюбными и спокойными.
И Сверчок понял, будто в мозг вставили иглу — пронзительно-больно, — что здесь, в Чаше, не скроешь ничего. Не от этих, нарядных, болтающих на платформах — от своих, с коричневыми буквами на груди. Ничего не скроешь, совсем, и не надо выпендриваться — и страхи твои, и гонор они поймут и увидят прекрасно. Так же, как сейчас сам Альхели видел Нунки, идущего к некоему пожилому типу в дорогом темно-сером костюме, и улыбку Нунки видел — заранее надетую, плохо пристроенную на тонких губах. Он хочет жить и выбраться отсюда, и потому идет.
А эти, на платформах, так ничего и не поймут.
А Шедару махала красивая, молодая совсем, с платье стоимостью, наверное, с пол-города, пушистом, рыжем, сияющем, и Шедар отвесил снисходительный изящный поклон и застыл на месте, а лицо его тоже было маской, еще хуже, чем улыбка у Нунки, потому что ему было больно по-настоящему.
И Альхели не выдержал, отвернулся. А после кинулся со всех ног в «логово», не слушая окликов. И плевать, что ЭТИ хотели познакомиться с новичком.
— Ну, вот, — Мирах вывалил в «желоб» богатый улов. Несколько пластиночек-книг, и, самое главное — пару новых записей фильмов. Книги тут же расхватали, но получили по рукам:
— Обратно, живо!
С неохотой кинув добычу на синюю поверхность желоба, Сабик сказал обиженно:
— Чего выпендриваешься-то? Отдашь все равно… Ты ж сам не читаешь почти.
— Нечего хватать все подряд, не сороки. Получите в свой черед. Вот еще, — он положил перед подростками плоскую коробку с золотыми буквами на крышке — нарядный такой логотип, броский. Белочка стилизованная. Компания, производящая видеоигры — весьма дорогие, кстати.
— Мирах, ты божество!! — заорал Саиф, валясь перед ним на колени. — Девчонки, тащите ваши кактусы, будем ему благодарственный венок сооружать!
— Придурок, — довольно хмыкнул Мирах.
— Шедар говорил — не одобряется, — недоуменно спросил Сверчок у Хезе-Ушастика.
— Верно.
— А книги, записи — где Мирах их достает?
— Наверху, где же еще. У этих. Если не совсем явно, охрана терпит…
— Хм… — представить себе Мираха-попрошайку Альхели не мог, даже при всей неприязни к «островитянину».
А Хезе продолжил, уловив его сомнения:
— Э! Ты бы видел, как он с ними держится! Будто вот-вот плюнет кому-нибудь на лысину. А эти чудики прыгают рядом на задних лапках! Услужить всегда рады!
— Да, скажешь тоже! Кто они — и кто мы!
— Нет, ты и вправду никак не сообразишь, — рассмеялся Хезе. — Ты в зоопарке был? Там какой-нибудь верблюд плюнет на них, так они утираются и весь день ходят гордые. Кредитки есть, ума нет. Как же, зверушки, блин. Экзотика — если такая у тебя соизволит подарочек взять, еще и лапку пожмешь, и поклонишься, чтобы все видели — я, мол, любитель искусства, ценитель истинный!
Значит, заходы в Чашу — искусство. А почему бы и нет?
Удовольствием было смотреть, как пальцы Табита бегали по клавиатуре — невероятно быстро и точно. Он чуть наклонялся вперед в особо ответственные моменты, и покачивалась серебряная сережка-топорик.
Саиф примостился рядом с приятелем, зачарованно глядя в экран, где летали, кувыркались, распадались на части и вновь собирались люди, чудовища и непонятные геометрические объекты.
— Вот ведь насобачился! — не скрывая зависти, восторженно шипел Эниф. — Это кто ж ему такие штуки до Чаши подсовывал, а? Это ж игра дорогущая!
— Мирах, дай поиграть! — канючил Наос, увиваясь вокруг старшего.
— Дитё, ты сначала на кнопки жать научись, — беззлобно отвечал тот.
Сверчок тоже засмотрелся на руки Табита и на кран — только и на Мираха поглядывать не забывал. Тот отошел в тень и посмеивался, показывая крепкие зубы. Только было пригасшая неприязнь усилилась — ведь лестно ему, что ребята на него едва ли не молятся, когда притаскивает подачки… Там, наверху, сам принимает подарки, как собачонка — кость, и хвалится перед другими. Берите, мол, мне не жалко… вам в жизни такого не получить. А захочу — поломаю у вас на глазах.
Игра сразу потеряла всю свою привлекательность. Пусть там, как настоящий, герой кульбиты выделывает и палит из немыслимого оружия.
Плевать…
Мирах заметил, что Альхели отделился от кучки подростков и направился прочь.
Фильм собрались смотреть ближе к ночи.
Экрана настоящего не было, и проектор установили перед блестящей темной стеной в одном из тренажерных залов. Ничего себе получилось… порой мешали смотреть блики, но это было совершенно неважно. На стене, прямо перед подростками, два идиота вели гоночный автомобиль прямо через курятник, колеса, утыканные перьями, возмущенно кудахтали и пытались взлететь, а идиоты ссорились прямо в машине, вырывая друг у друга руль.
