– Но я все-таки никак не пойму…
– Grandmere пошла за дядей Севереном. Они сделают аборт до того, как узнает папа… или еще кто-нибудь. Возможно, уже завтра.
– Et alors? [Здесь: Так о чем речь? (фр.)] Единственный разумный выход! – Роги нажал кнопку, поднимающую дверь гаража, вывел машину задним ходом и опустил дверь. Они медленно выехали на улицу.
– Вовсе нет!
– Тебя это смущает нравственно? Вполне вероятно. Ты же только-только вырвался из рук иезуитов в Бребефе. Они напичкали твое сознание всякими идеалистическими глупостями о человеческом достоинстве и благородстве. Но это реальная жизнь, Марк! Даже Церковь не оспаривает Статутов Размножения. Если в эмбрионе обнаруживаются неисправимые летальные гены, аборт разрешается. Твоя бедная мама больна, она галлюцинирует. Ей нужно лечиться! Марк, тебе только тринадцать лет, но ты уже достаточно зрелый человек. И знаешь, к каким последствиям может привести незаконная беременность – не только для семьи, но и для всей Конфедерации Землян. Твои родители не простые люди, замкнутые в частной жизни. Поля почти наверняка объявят Первым Магнатом уже в январе, когда человечество будет допущено в Консилиум. Если будет! Господи, малыш, неужели ты не понимаешь, какое это серьезное преступление? Даже душевное состояние твоей матери не сможет служить оправданием…
– Мама вполне здорова, дядюшка Роги. Я тоже слышал эмбриона.
– Ты… что-о?!
– Он мальчик. А слышал я… Не могу описать и не могу транспортировать образ, поскольку твоя метавосприимчивость ограниченна. Тебе придется поверить мне на слово, что это нечто ошеломляющее. Мне приходилось слышать нерожденных детей, но этот совсем-совсем другой. Только Богу известно, какими будут его метаспособности.
– Ну, а его тело? – мрачно спросил Роги. – Если он носитель летальных генов, вероятность физической нежизнеспособности крайне велика.
– Но не абсолютна. Люку же удалось помочь. Регенерация и генетическая инженерия для людей прогрессируют с каждым днем. Мой нерожденный братик заслуживает того, чтобы получить свой шанс! И не я один так считаю. Сотни миллионов людей убеждены, что Статуты несправедливы и должны быть изменены.
Роги не нашелся, что ответить. Но самый глубокий, самый тайный уровень его сознания твердил: закон остается законом. Земля согласилась с ним, как с частью платы за новый Золотой Век, и, зачав ребенка, каким бы исключительным ни обещало стать его сознание, Тереза совершила тягчайшее преступление…
Они уже проехали полтора квартала и остановились перед домом Ремилардов за номером пятнадцать по Ист-Саут-стрит, почти сразу же за складом данных, который все по-прежнему называли библиотекой. Роги свернул в ворота, и оба вылезли из машины.
Родной дом Марка был классическим белым новоанглийским домом с темными ставнями, небольшим крыльцом-верандой и полукруглыми окнами на верхнем этаже. Одно из окон студии Терезы было открыто, и в сочные зеленые кроны, окружавшие старинный особняк, лилась оперная музыка. Сопрано в сопровождении оркестра пело не по-английски, а на каком-то другом языке грустную песню, пронизанную такой красотой и силой страдания, что старик и мальчик невольно остановились у крыльца и заслушались.
Голос Терезы Каулины Кендалл всегда действовал завораживающе даже на членов ее семьи, которые слышали ее записи несчетное число раз. Роги почувствовал, что на его глаза навертываются слезы. Изумительное колоратурное сопрано, заключенное в лазерных мини-дисках, сохранялось навеки, а сама певица была вынуждена умолкнуть, принесенная в жертву, как и еще многое другое, во имя сомнительного блага Конфедерации Галактического Содружества.
И вот – новая катастрофа, возможно, предвестие необратимого безумия и деградации, а то и неумолимой кары Магистрата, и все лишь потому, что Тереза, как и Поль, как многие другие честолюбивые операнты среди людей, Поверили лилмикским менторам, когда те сказали, что со временем люди мощью метасознания превзойдут все остальные расы во Вселенной.
– Чем мы можем помочь ей? – шепнул Роги.
– Не ей, а маленькому, – поправил Марк, и Роги похолодел. – Сознание с таким невероятным потенциалом должно остаться жить.
Песня достигла крещендо и завершилась вопросом на нежнейшем пианиссимо – вопросом, безответно растаявшим в тишине.
– Может быть, – начал Роги, – если мы сумеем доказать Симбиарским попечителям и Магистрату…
– Мама слышит маленького, и я его слышу, – перебил Марк. – Но больше никто не сможет. Во всяком случае, в ближайшем будущем. А ни один сканирующий прибор не обладает чувствительностью, позволяющей определить метапсихический потенциал зародыша. Его сознание уникально.
– Тогда надежды нет. Судебно-медицинские эксперты объявят Терезу сумасшедшей, а твои доводы отклонят из-за их недоказуемости, а также потому, что ты ее сын. Нет, ничего сделать нельзя.
– Можно, – негромко проговорил Марк. – Если мы увезем маму отсюда. Спрячем, пока маленький не родится. Тогда он будет в безопасности. Юридически разумное существо обладает правом на жизнь, какими бы ни были его физические и иные недостатки. Тут закон абсолютно ясен. Мама по-прежнему останется виновной, но она может… скрываться, пока контроль над Конфедерацией Землян не перейдет к Магнатам-людям. А тогда найдется способ ее оправдать.
– Но это невозможно! На Земле нет места, где такой женщине, как Тереза, зарегистрированной оперантной метапсихической личности, удалось бы спрятаться от ищеек Магистрата – от симбиари и крондаков.
– А по-моему, такое место есть. Такое, где никому и в голову не придет искать операнта. Даже если они и проведут общее сканирование, то не подумают сфокусироваться и опознать маму.
Марк спроецировал образ, и старик ахнул.
– Ты бывал там, дядюшка Роги, вместе с твоим другом, любителем книг. И рассказывал мне. Это одна из причин, почему мне сейчас нужна твоя помощь.
Мальчик открыл первую, затянутую сеткой дверь дома и оглянулся через плечо.
– Ты ведь поможешь? Правда?
На лбу Роги выступила испарина. Тональность его эмоций была панической, хотя мальчик не пытался его принуждать.
– Ты знаешь, что произойдет, если нас поймают? – спросил старик. – С нами и с ней? А может, и со всей чертовой Конфедерацией Землян, если твой отец не обвинит собственную жену в нарушении закона.
– Рискнуть стоит! Папа пусть делает то, что считает нужным для спасения своей репутации, если о ее противозаконной беременности станет известно. Открестится от поступка мамы или окажет полное содействие, когда начнутся розыски. Но если мой план осуществится, никто даже знать не будет, где она и жива ли! И доказать наше соучастие они тоже не смогут. Я заблокирую твое сознание, если понадобится, а как бы они ни зондировали мое, до него им не добраться. Позже суд общественного мнения наверняка полностью оправдает маму за то, что она сумела дать и сохранить жизнь метапсихическому умнику. И Статуты Размножения будут изменены.
