Обычные разговоры затихли, мы разместились внизу и смотрели в окно. День выдался хороший: ясный, теплый июльский день.
Неожиданно Инга продекламировала:
— Ах, братцы! Как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как это она сумела: нужные слова и в нужный момент! И я почувствовал, что эта девчонка нравится мне с каждым днем все больше и больше. Иногда мне становится просто неловко из-за того, что так подолгу и открыто на нее глазею.
…Начались окраины. Только вместо церквей и чертогов нас встречали белые, как океанские лайнеры, корпуса новых микрорайонов. Сколько понастроено! И каких громадин! Вот она, Москва!
Едва вагон остановился, Липский с Андреем помчались по делам. А потом Андрей хотел заехать в университет и взять в деканате отношение к местным властям в Малой Слободе, дабы нашу капеллу не приняли за банальную артель промышляющих и перепродающих старинные иконы.
Мы остались на Казанском вокзале при пяти мощнейших рюкзаках. Я закупил пачку свежих газет и журналов, и мы погрузились в чтение. Прошло больше часа, и Яковенко начал поерзывать на жесткой скамье — его кипучая натура не выносила пассивного ожидания. Инга, как ни странно, совершенно спокойно изучала журнал мод.
Уже и Инга заерзала, когда, наконец, пришел Митяй.
— В общем, так. Подъем, на метро — и двигаем к Андрею на квартиру. Кутузовский проспект, следующий дом за «Украиной».
Мы помогли навьючить друг на друга рюкзаки; мешок президента фирмы, особенно увесистый, пришлось тащить попарно, сменяя друг друга. Народ обтекал нашу группу, как река скалистый остров. Доехали без приключений, только до меня впервые как следует дошло, что легкой прогулки не предвидится.
На Кутузовском нас встретил Андрей.
— Располагайтесь. Мои родители на даче, так что места хватит. Диспозиция такая — сейчас по-быстрому соорудим какую-нибудь еду, и отдыхать. Подниму еще до света: за нами заедет микроавтобус. В Вологду в командировку едут знакомые реставраторы, нас довезут. А из Вологды ходят теплоходы по всей Двине.
Между делом я осмотрелся. Обстановка квартиры нисколько не походила на нашу и вообще на привычные современные интерьеры. Мебель была старая, резная, на стенах висели картины в тяжелых золоченых рамах. Поражало обилие книг, частью старинных: по истории, археологии, живописи, архитектуре. Сразу чувствовалось, что здесь живут люди высокой культуры, больших духовных запросов и универсальных знаний. В комнате Андрея на стене, рядом со сверхсовременным двуствольным ижевским «бокфлинтом», висело несколько темных икон. Столетиями являлись иконы едва ли не единственным источником духовной пищи наших предков; в иконы вкладывалось огромное количество труда, таланта и знаний лучших художников. Это я уже успел усвоить, этому меня научили. Но, вглядываясь в испещренные тонкими трещинами лики, я не мог хотя бы приблизительно определить, когда эти иконы были написаны, расшифровать заложенный в них сюжет, разобраться в символике, определить школу…
Вспомнилось пушкинское: пренебрежение прошлым есть первый признак варварства. И я подумал о том, что непременно постараюсь проникнуть и в этот уголок таинственного мира прошлого — научусь разбираться в древнерусской живописи.
ЗАПИСЬ 3
Чуть светало, когда во дворе раздалось тарахтение мотора. Мы уже пили чай на кухне, предварительно сложив все вещи в прихожей. Андрей перегнулся через подоконник открытого окна.
— Это за нами. Ну, в темпе, в темпе!
— Я вымою посуду, — вызвалась Инга.
Откуда что берется! Но Андрей торопил:
— Что ты! Ни секунды лишней!! Бросаем все как есть, и с криком «ура» — вперед!
Уже в лифте он объяснил:
— Очень важно по еще свободным улицам и дорогам вырваться за пределы Подмосковья, а там уже поедем быстро. К вечеру мы обязательно должны быть в Вологде.
В польской «Нисе», кроме шофера, сидели только три человека, так что мы разместились с комфортом. В этот час московские улицы были пустынны; кое-где хлопотливо разъезжали уборочные машины, поливалки да изредка пролетало на большой скорости такси. На востоке уже розовело, когда мы проскочили ВДНХ и, миновав контрольный пост ГАИ, пересекли кольцевую автодорогу.
«Ниса» резво бежала по широкой бетонной реке, густо расписанной белыми полосами и стрелами. Реставраторы уже спали. Вдоволь налюбовавшись чистыми красками утренней зари, наша команда тоже начала задремывать. Не знаю, много ли времени прошло, но проснулись мы все разом от толчка торможения.
— Я хоть на несколько минут решил остановиться, — объяснил немного смущенно водитель, — сколько раз тут езжу и всегда охота полюбоваться. Красота!
Слева от трассы вздымались зубчатые стены, перекрытые шатрами грозные башни, а за ними — голубые, белые и золотые купола колоколен и соборов. Так вот она какая, Троице-Сергиева лавра! Я много раз видел снимки и считал, что имею полное представление о лавре, но теперь понял, что даже самые хорошие фотографии не дают и пяти процентов того очарования, которое дает натура.
Андрей с треском открыл дверь и выпрыгнул из машины.
— «Валя толпою пегою, пришла за ратью рать с Лисовским и Сапегою престол наш воевать», — делая разминочные приседания, продекламировал он. — Между прочим, стихи Толстого.
— Который Эл Эн? — полюбопытствовала Инга.
— Который А Ка. Не читывала? Нет? Много потеряла!
— А я здесь года три назад работал, — сказал пожилой реставратор, — когда в земле случайно нашли крест архимандрита Иосифа и другие драгоценности. Помогал восстанавливать.
— Как же это, сокровища, и вдруг были потеряны, — недоверчиво протянул Яковенко. — Ах да, во время осады в начале семнадцатого века, верно?
— Да, обитель была в тяжелом положении: противник имел десятикратное превосходство в людях да плюс осадные приспособления — «турусы на колесах» и «лазни». Поэтому, готовясь к худшему, во время одного из приступов, вероятно, ценности тайно и спешно спрятали.
— Видите, — поднял вверх палец аспирант, — как в жизни бывает: те, немногие, кто прятал, погибли, а клад так и не нашли бы…
— Не вздумай кто-то рыть траншею или еще что-то там такое, — подхватил Липский. — Братцы, стойте! Ведь такая же штука могла приключиться и с нашим идолом! Спрятали — и потеряли.
И он хлопнул себя ладонью по лбу.
— Верно, — засмеялся реставратор, но тут же снова стал серьезным: — Каждая война уносит огромное количество культурных ценностей. Возьмите ту же осаду. Морозы тогда стояли лютые, и защитникам лавры пришлось сжечь не только мебель, но даже изрубить на топливо стропила и кровли, все здесь обезобразить.
