Хотя он задавал себе эти вопросы в полном одиночестве, ему казалось, что скоро появятся и другие. И некоторые из них будут отличаться от него полом. Как много полов будет вообще? Ему явилось великое видение. Возможно, полов будет столько, сколько будет индивидуальных особей, способных размышлять об этом вопросе. Видение было потрясающим, но он засомневался, что вопрос будет решен настолько эффектно. Вряд ли, даже если он займется всем этим сам.
Но какова идея! Ведь знание о том, что у него есть пол, подразумевало и то, что он способен спариваться – когда будет с кем. Спаривание казалось крайне необходимой вещью. Как он заметил, стоило ему задуматься о различии полов, как тут же мысли обращались к спариванию. Но так как обсудить эту тему было не с кем, то он решил принять спаривание как данность. «А как бы было весело, – подумал он, – если бы существовало множество таких же, как я, но в чем-то отличающихся друг от друга, и каждый подбирал бы себе уникального партнера».
Ладно, насчет множества он не был уверен. Пожалуй, он слегка увлекся. Представьте, воображает множество! Все, чем он пока располагал, – он сам, и даже это не являлось неоспоримым фактом.
От размышлений его отвлекло нечто неожиданное, и это неожиданное пришло извне. Он удивился. До сих пор у него ни разу не возникало мысли о существовании «вовне». Хотя оно и подразумевается само собой. Он с удовольствием бы потратил некоторое время на переваривание новой концепции «вовне» (а также производных от нее) и неизбежно сопутствующей ей «внутри». Но он не мог сейчас отвлечься на «внутри» и «вовне», поскольку произошло что-то неожиданное, и это что-то требовало к себе внимания.
На самом деле он не хотел рассматривать это что-то. Ему вполне хватало мыслей о себе самом. Он не желал казаться эгоистичным – хотя кому какое дело, ведь вокруг нет никого, кого бы это могло задеть. Но ему необходимо разобраться в себе. В конце концов, он – единственный, кто способен понимать хоть что-то.
Он увидел, что не может заниматься этим прямо сейчас. Потому что неожиданное событие, вторжение «извне» (и это понятие, которое все равно придется исследовать рано или поздно), требовало внимания самым решительным образом.
Первое, на что он обратил внимание: вторжение происходило в его пространство. Это была простая, но почти невообразимая вещь, которая произошла от одного неотмеченного момента к другому в непрерывном потоке времени или чего бы то ни было.
Его рассердило, что теперь он должен рассматривать еще и «время». Без него было гораздо проще.
– Иногда кажется, что есть только я, – сказал Арчи, – а все остальное мне только снится.
– Да, конечно, – согласилась Джейн. – Иногда я думаю так же.
– Но мне могло бы сниться, что ты говоришь это.
– Так или иначе, это недоказуемо, – пожала плечами Джейн.
– Трудно не согласиться. Тебе не кажется, что мы уже давно не проверяли инкубатор?
– Давай заглянем в смотровой люк.
Они вошли в инкубационную комнату – помещение с белыми стенами и разнообразными предметами обстановки. Единственным любопытным предметом в комнате был объемистый цилиндр, конусообразный с торцов, сделанный из какого-то блестящего металла, похожего на нержавеющую сталь. Цилиндр лежал в открытой ажурной коляске, выполненной из того же металла, что и цилиндр, но не отполированного до такого же блеска. Последнее творение профессора Карпентера, по завершении которого он присоединился к остальным.
– Никак не могу понять, почему профессор ушел тотчас же, как только закончил уловитель душ, – задумчиво произнесла Джейн.
– Это не уловитель душ, – возразил Арчи.
– Конечноуловитель. Самый настоящий. И если наши надежды оправдались, цилиндр Карпентера поймал душу какой-нибудь новой формы жизни.
– Возможно, все это мы видим во сне, – снова сказал Арчи. – А мир, настоящий мир на самом деле устроен иначе.
– Как можешь ты говорить о мироустройстве? Вспомни, что случилось только в течение нашей жизни. Долгое время все шло своим чередом, а потом – раз, и все кончилось. Ты помнишь, что почувствовал, когда это случилось?
– Это было очень давно. И теперь надолго.
Джейн кивнула:
– Кто бы мог подумать, что мы с тобой станем последними людьми на Земле?
– Это потому, что мы попали в проект Карпентера. Мы добровольно вызвались остаться, помнишь?
– Конечно помню. Но я не думала, что для рождения нового существа потребуется столько времени.
– Прогнозы редко сбываются на сто процентов, – сказал Арчи. – Никто не знает, сколько нужно времени, чтобы новая раса из потенциальной возможности превратилась в реальность.
– По-моему, времени прошло достаточно, – сказала Джейн. – Давай заглянем в инкубатор.
– Нельзя. Карпентер допускал, что это повлияет на результат.
– Тогда для чего он сделал смотровой люк?
– Ну, может, этого требовала техника безопасности, – неубедительно предположил Арчи.
– Не городи чепухи. Эх, к черту Гейзенберга, давай заглянем.
Они повернулись к цилиндру и заглянули через смотровой люк. Внутри что-то было. Потом дверца цилиндра распахнулась, и они увидели новое существо.
Существо было настолько новым, что даже не имело названия. Это было довольно странно, потому что имена обычно появляются за некоторое время до появления новорожденных. Однако не в данном случае. Наступил момент замешательства, когда троица посмотрела друг на друга. Замешательство продолжало нарастать, поскольку новое создание не обладало органами зрения – в них не было необходимости до рождения. Отсутствие зрения ставило его в невыгодное положение по отношению к людям, имевшим возможность сколь угодно долго рассматривать существо, и это не могло не сказаться на его форме, его комплектации, его манере двигаться и, больше всего, на его поведении. А новое существо не могло ответить людям той же монетой. Оно знало, что они рядом, но, черт побери, оно не могло их видеть.
– Глаза! – крикнуло существо. – Мне нужны глаза!
– Успокойся, – отозвался Арчи. – Пока еще рано.
– Это не займет много времени, – сказало существо.
И оно сделало то, что позже назовет усилием. Раздался хлопок – первый произведенный им звук! – и вот оно уже обладает глазами.
Но обладает ими как-то не вполне верно. Арчи и Джейн вежливо поаплодировали, но существо знало: с глазами что-то не так. Оно видело только одно существо, а не двух, и это существо выглядело как… Тут оно запнулось. Поскольку оно не знало почти ничего, то и делать сравнение ему было не с чем, – таким образом, искусство метафоры было ему недоступно. А хуже всего, что у него в запасе не было даже прилагательных! Джейн нашептала ему некоторые, и оно испытало чувство благодарности.
