– Гостей.
Гостя выдало колыхание зыбуна. Разбуженный Джобом Валентин едва не прошлепал мокроступами мимо, как видно, убежденный, что Эрвин выбрал место на гораздо большем расстоянии от общего бивака.
– Значит, уходите? – выдохнул он.
– Извини, что не попрощались, – отозвался Эрвин. – Не хотели будить. Тебя Юст послал?
Несколько секунд Валентин о чем-то напряженно думал. Затем, видно, решил взять быка за рога:
– Он не Юст Полярный Волк. Настоящего Юста на Гнилой мели должны были узнать. Настоящий Юст не отдал бы свою женщину. Настоящий в три дня прибрал бы к рукам местную шваль. Если бы ему захотелось пойти к Счастливым островам, он погнал бы перед собой сотню шестерок, чтобы насытить язычников и расчистить путь, и, скорее всего, дошел бы! А может, нашел бы способ вернуться на материк – поквитаться…
– Допустим. – Эрвин усмехнулся. – Но какое мне до всего этого дело?
– Ты еще не понял? – Валентин кривил губы, и корка грязи шевелилась и трескалась на его щетине. – Он легко отдал Лейлу, отдаст и нас. Гнилую мель мы прошли, ему теперь от толпы проку нет. Он всех нас сдаст подешевке кому угодно: змеям, язычникам, местным дикарям на мясо… если только не утопит завтра в трясине.
– Вас, – поправил Эрвин. – Вас, а не нас. Мы пойдем так, как сказал Вонючка. А Юст пусть идет прямо. Трясины там хватит на миллион Юстов.
– Ты никуда не уйдешь отсюда? Я сейчас.
И хотя Эрвин отрицательно покачал головой, Валентин торопился, точно боясь, что Эрвин передумает и все-таки уйдет.
– Я опять тебя не понимаю, – сказала Кристи.
– Разве? По-моему все яснее ясного.
Кристи замотала головой.
– Тебя трудно понять. Сперва мы идем вдвоем и не позволяем себя ограбить. Потом присоединяемся к Юсту, терпим унижения и рискуем гораздо больше, чем нам нужно. Ты дерешься с людоедами на Гнилой мели и сам ешь человечину… – Кристи передернуло. – Я думала, мы сразу покинем Юста и остальных, как только снова окажемся на болоте. Почему мы не ушли сразу?
– Напомни, что я сказал тебе насчет этого перед Гнилой мелью.
– По-моему, ты сказал «посмотрим», только и всего.
– Вот именно, – хмыкнул Эрвин. – Посмотрим, кто уйдет, а кто останется.
Валентин вернулся не один, а с Джобом.
– Мы хотим пойти с вами, – сказал Валентин, и Джоб усиленно закивал. – Можно?
Эрвин задумчиво щипал пальцами оттопыренную нижнюю губу.
– Какое у вас оружие?
– У нас есть нож, – быстро ответил Валентин.
– Один нож на двоих? – Эрвин саркастически усмехнулся. – И ни одного шеста? А сколько у вас веревки?
– Остальное у Юста. – Джоб развел руками. – Второй нож, топорик, шест. Он спит с барахлом в обнимку.
Общее молчание нарушало только одышливое дыхание Джоба. Эрвин продолжал щипать губу.
– Это надо решить, – сказал Валентин, и Джоб снова кивнул, соглашаясь. – Сегодня же решить. Лучше прямо сейчас.
Оба смотрели на Эрвина. Первым, не выдержав встречного взгляда, отвел глаза Джоб.
– Это не мое дело, – бесцветным голосом сказал Эрвин.
– Верно, – понимающе хмыкнул Валентин, – это наше дело. Пошли, бухгалтер.
Зыбун заколыхался под двумя парами мокроступов и успокоился. Два силуэта растаяли. На болото ложился туман.
– Они не прогонят его, – сказала Кристи. – У них духу не хватит ограбить и прогнать. Они собираются убить его, да? Сонного?
– Это не мое дело.
– Вот как? Какое же дело, любопытно знать, ты считаешь своим? – почти крикнула Кристи.
Эрвин улыбнулся, и несколько чешуек грязи упали с его лица.
– Не шуми, там человек спит. Какое мое дело? Дойти до Счастливых островов, только и всего. Дойти самому и довести тех, кто хочет туда дойти, понятно? Тебя, например.
Двое ушедших вернулись минут через десять, когда Эрвин уже начал проявлять признаки нетерпения.
– Юст? – спросила Кристи.
– Уснул и не проснулся, это бывает, – объявил Валентин. У него дрожали руки.
Джоб усиленно закивал, подтверждая, и, протянув Эрвину рюкзачок, искательно заглянул в глаза.
– Там нож и топорик. Все остальное тоже цело.
Эрвин благосклонно кивнул.
– Можете спать.
Когда оба заснули, он пошарил в рюкзачке и достал кусок подкопченного мяса.
– Ешь, – сказал он, протягивая кусок Кристи. Ей с трудом удалось заставить себя отвести от еды взгляд и изобразить гадливость.
– Я… я не могу, – сказала она и сглотнула.
– Ты должна. Иначе тебе не дойти до Счастливых островов. А я хочу, чтобы ты дошла.
– Зачем?
– Если тебе на себя уже наплевать, сделай хотя бы одолжение лично мне, ладно?
– Ты… правда хочешь, чтобы я дошла? – Кристи сморгнула непрошеную слезу.
– Да. Не спрашивай зачем. Мне так надо. Поверь, мы еще забудем весь этот кошмар. Бери и ешь, я отвернусь.
Холодное мясо пахло дымом и оказалось сладковатым на вкус. Разжевав с усилием первый кусочек, Кристи ожидала, что ее тут же мучительно вывернет наизнанку, однако этого не произошло. Кусок еды исчез удивительно быстро.
Восемь дней спустя они были еще живы и упрямо шли на север, держась ничейной полосы между Гнилой мелью и полыньей, больше похожей на море. Кое-где полоса расширялась до полутора дневных переходов, и путь уклонялся в сторону от Гнилой мели; в иных местах полоса сужалась до нескольких сот метров, эти места старались пройти быстрее, избегая возможных встреч с людьми. На ночлег устраивались ближе к полынье, куда вряд ли часто заходили собиратели головастиков, всегда мучимые голодом и всегда готовые убить, чтобы насытиться.
Один раз путники были атакованы небольшим язычником, по суждению Эрвина, очень голодным, потому что он начал атаку преждевременно и не сумел дотянуться языком до людей. Больше язычников не встретилось, вероятно, потому, что здесь не водились быстроногие стайные создания, служившие им пищей, а человеческий ресурс был ненадежен. Хищных растений не попадалось вовсе, зато змеи встречались в изобилии, и дежурным не приходилось скучать по ночам.
Гиблые топи по краю полыньи тянулись не сплошняком, но легче с того не стало. На темную торфяную воду, разлившуюся до горизонта, не хотелось и смотреть. Во время приливов она, вероятно, незаметно для глаза поднималась вместе с «берегом», но никому до этого не было дела. Тем, кто бродит по зыбуну, опасны не приливы, а совсем другое.
Запасных мокроступов больше не было, а те, что еще спасали путников от увязания, приходилось чинить каждый вечер. Лучше они от этого не становились.
Никто уже не жаловался на режущие боли в желудке – рези остались в прошлом вместе с пищей. Ловля головастиков давала самые ничтожные результаты. По примеру проповедника пытались есть комочки слизи, обирая их с ленточных водорослей.
Миазмы Гнилой мели ощущались и на расстоянии от нее; у всех четверых воспалились раны. Джоб едва плелся, держа ноги раскорячкой. Валентин надоедливо ныл и был готов забиться в истерике, как капризный ребенок. Нет, ему ничего особенного не нужно, но пусть Эрвин громко признает, что ошибся направлением. Сколько можно тащиться все на север да на север? Надо было двинуть на юг – небось уже давно обошли бы полынью. И почему, спрашивается, бросили в пищу змеям тело Юста? Были бы сейчас сыты. Ах, Кристи настояла, чтобы бросили? А кто она такая, Кристи, и по какому праву распоряжается? Сама ела человечину ничуть не меньше, чем другие. Вон Лейла слово боялась сказать без одобрения Юста, писк не решалась издать, не то что командовать! А эта шлюшка что творит? При правильном вожаке и порядки правильные, а при неправильном…
На восьмой день, когда его жалобы стали звучать в полный голос, Эрвин молча рассек ножом веревку.
– Иди ищи себе правильного вожака. Удачных поисков.
Целых полдня после этого Валентин не решался ныть.
На девятый день слева показался край темной полосы. Гнилая мель кончилась, а чудовищной полынье еще не было видно ни конца, ни края.
– Наверное, многие доходили до этого места, – поделился соображениями Джоб. – Например, та компания, о которой говорил Вонючка. По идее, должны быть какие-то следы…
– Если эти люди сгинули, от них вряд ли остались следы, – оборвала его Кристи. – Болото все подберет. А если они как-то прошли, то следов не осталось тем более.
Через день заметили, что топкий берег мало-помалу поворачивает на восток, и приободрились. Но уже к вечеру того же дня путникам стало ясно, что они всего лишь вышли на мыс, а полынья простирается дальше на север. С оконечности мыса удалось разглядеть несколько островов и далекую полоску на востоке, отличающуюся цветом, – видимо, противоположный край полыньи. Но какой смысл видеть, если не можешь достичь?
Валентин и Джоб стояли потерянные. Упав без сил, Кристи разразилась горьким смехом.
– Дошли… Это я понимаю – дошли…
– Не мешай, – бросил Эрвин. – Я считаю.
