— Мне?
— Ими торгуют внизу. Я купил их для тебя. Здесь нет ни бурнусов, ни торговцев одеждой. Этот город — всего лишь участок леса, где среди кустов и деревьев проложены дорожки. Кажется, возле северной стены есть поляна.
Ты можешь сшить себе одежду из этих подушек. В коридоре портной уже назначает цены.
Он посмотрел на ее тунику. В первый раз Эйрис вспомнила о том, что она разорвана на груди и кое-как заштопана. Келовар не отводил взгляда. Эйрис забрала у него подушки и повернулась, чтобы сложить их на пол.
— Где ты порвала тунику?
— Зацепилась за что-то.
— Эйрис, — начал он, но она, услышав умоляющие нотки, успела жестом остановить его.
Вдруг наступившую тишину прорезал женский крик. Снизу донеслись испуганные вопли. Келовар развернулся и бросился к лестнице. После секундного колебания Эйрис побежала за ним и в изумлении замерла на нижних ступенях.
В зале на каждом столе появилось по четыре дымящиеся чаши, не больше и не меньше, точно в центре. Женщина, стоявшая подле Эйрис, заметила ее изумление.
— Крышки столов исчезли, — объяснила она таким слабым, дрожащим голосом, что Эйрис пришлось наклониться, чтобы расслышать. — Так же, как растворилась арка в Стене. Только что они были, потом какое-то мерцание — и крышки просто растаяли, а на их место снизу поднялись другие, уже с чашами.
— А кто так страшно кричал?
— Вон та толстуха перепугалась. Я думаю, в чашах еда. — Голос журчал подобно тихому ручейку среди камней. — Смотри, Калид Т'Алира пробует.
В другом конце зала высокий курчавый человек в чине капитана выловил что-то из чаши и положил в рот. С минуту он задумчиво жевал, потом кивнул солдатам, толпившимся позади него.
— А вдруг это отравлено, — взвизгнула толстуха и, уже не в силах остановиться, без конца повторяла:
— Это может быть отравлено, это может быть…
Капитан в два прыжка очутился рядом и зажал ей рот. Он не ударил ее, а просто посмотрел прямо в глаза и что-то тихо сказал. Эйрис не смогла разобрать его слов. Толстуха успокоилась, но отовсюду еще доносились тревожные и испуганные голоса. Калид Т'Алира повернулся к ним.
— Делизийцы! Эта женщина просто струхнула. Подумайте: если бы геды собирались убить нас, стали бы они так медлить? В чашах обычная еда. Я попробовал — довольно вкусно. Если вы еще боитесь, тогда подождите и понаблюдайте, как подействует на меня пища гедов. Вы хотите есть? Возьмите чашу с собой и съешьте у себя в комнатах. Вы изумлены? Да посмотрите, геды прислуживают нам, как рабы, которые остались за стенами этого города!
— Или кормят нас помоями, как скотину в стойле, — вставил Келовар. Он пробрался к Эйрис, продолжая следить за Калидом с настороженностью, причину которой Эйрис не могла понять. — Не ешь, Эйрис.
— А питаться будем воздухом? — ехидно спросила она.
— Дичью.
— Но, Келовар, даже если в Эр-Фроу и водится дичь, ее не хватит на год.
Но спорить с ним было бесполезно.
— Надо только пробраться через посты, а там охоться сколько влезет. И никаких помоев на обед.
Эйрис потянулась к ближайшему столу, осторожно выудила из чаши какой-то коричневый кусок и понюхала. Что это такое, определить она не смогла, с него стекал коричневый соус, тоже непонятного происхождения. Еда почти не пахла. Женщина положила кусок в рот и не почувствовала вкуса. Но стоило немного пожевать, как рот наполнился слюной, и Эйрис почувствовала волчий аппетит. Она проглотила кусок и потянулась за следующим, не глядя на Келовара, который сердито повернулся и направился к выходу.
Женщина с тихим голосом опустилась на колени подле нее.
— Ну как, вкусно?
— Еда как еда. — Эйрис произнесла эти слова резче, чем собиралась. — Кто такой Калид Т'Алира? Это первое материнское имя, которое я здесь слышу.
Женщина пропустила мимо ушей замечание о материнском имени.
— Он капитан — вернее, был капитаном городского Совета по охране Делизии.
Эйрис перестала жевать.
— Не знаю, почему он здесь, — продолжала женщина, — но, кажется, всем здесь заправляет. Я слышала, что это он приказал расставить посты. Меня зовут Криджин, гранильщица.
— Эйрис, стеклодув, — она не назвала рода своей матери, а Криджин не стала спрашивать.
— По вкусу это напоминает…
В проеме входной арки появился человек с дико выпученными глазами.
— Наступает Первоночь!
Все замерли. Повисла напряженная тишина, она напоминала хрупкое стекло, готовое от малейшего толчка упасть и разбиться вдребезги. Эйрис зажмурилась. Хватит. Хватит чудес. Довольно. Когда она открыла глаза, то поняла, что паника, которую ненадолго остановил Калид Т'Алира, опять охватила всех, и люди с удовольствием дают разрядку своим взвинченным нервам. Крича, толкаясь, переругиваясь, они ринулись к выходам — взглянуть на небо. Оно быстро темнело. Первоночь поглощала остаток Перводня, без Темного Дня, без Последнего Света. Невозможнейшее, безумнейшее событие в длинной цепи невозможных безумств сегодняшнего дня стало последней каплей.
Люди кричали, что это город смерти, в котором все они неминуемо погибнут, что они уже мертвы. Кто-то протяжно запричитал, другой начал биться головой о ствол дерева, снова и снова…
Неожиданно посреди этого кромешного ада снова возник Калид Т'Алира.
— Делизийцы! — закричал он, взобравшись на огромный растрескавшийся валун. И, как ни странно, его услышали. Эйрис, которая пыталась пробраться назад в здание, повернулась к нему. У этого человека оказался властный голос, к его словам поневоле прислушивались. Он обвел взглядом перепуганную толпу. — Делизийцы! — повторил он и сделал короткий рубящий жест рукой, приказывая солдату, стоящему возле вопящей толстухи, утихомирить ее. Через секунду истошный визг прекратился.
— Делизийцы!
Постепенно крик и гомон улеглись, и теперь Калид Т'Алира мог говорить не повышая голоса.
— Итак, солнце заходит. Неужели вы никогда не видели этого раньше?
Может, это Последний свет, а может, и нет. Может, мы так и не узнаем, что это, но геды обещали встретиться с нами в Доме Обучения, когда снова настанет утро. До тех пор мы можем и подождать. Неужели приход ночи причинит вам зло? Вы страдаете? Нет. Вернитесь в здание, иначе солдатам придется применить насилие. Пусть их храбрость послужит вам примером!
Солдаты, которые только что выглядели отнюдь не браво, подтянулись.
Тех, кто все еще дрожал, кричал и показывал на темнеющее небо, постепенно усмирили. Калид продолжал улещивать людей, постепенно понижая голос, пока он не стал тихим и ровным, и теперь уже его интонации вселяли уверенность в сердца делизийцев. Наконец люди потянулись обратно в здание.
