– Прощай.
Мое зрение было обожжено, багровые пятна гонялись друг за другом по всей сетчатке. Когда я снова смог видеть, перехватчик исчез. Черная яма дымилась там, где он только что был.
Дорожный жук уезжал прочь.
– ПАССАЖИРЫ КОММЕРЧЕСКОГО ТРАНСПОРТНОГО СРЕДСТВА! ВЫ МОЖЕТЕ СПОКОЙНО ПРОДОЛЖАТЬ ВАШ ПУТЬ.
Космострадский патруль оставил нас под крохотным красным солнцем и на невыразимой красоте пейзажа.
– У тебя нет никакой причины чувствовать себя виноватым, – ободрял меня Сэм, когда мы катились по направлению к очередным цилиндрам. – Ты сделал все, что мог. Ты попытался. Я немного испугался, как отнесется «дорожный жук» к твоей ракете.
– Я знаю. Я тоже испугался, – сказал я. – Мне не надо было так делать. Это было бесполезно, и я это знал. Я не имел права рисковать жизнью Дарлы и Читы.
– Я бы сделала то же самое, – сказала тихо Дарла.
– Спасибо, Дарла. И все же...
– Ну хватит, сын. Мона знала, чем рискует. Она знала, что на этой дороге существует только одно правило: не смей блокировать дорогу или прерывать движение ни в одной ее части! И она знала, что «дорожные жуки» соблюдают это правило буквально и очень следят, чтобы таких нарушений не было.
– Какое право они имеют так поступать, карать или миловать? – яростно возразил я. – Кто они такие, черт побери?
Сэм не ответил, потому что на это ответа быть не могло. Еще одна тайна, можете занести ее в список тайн. Две теории пока что самые модные. «Дорожные жуки» – либо машины, которые были созданы самими строителями дороги, или они управлялись водителями, которые хотели, чтобы дорога была свободна для их собственных нужд. Лично я предпочитал последнюю теорию. Все указывало на то, что Космострада насчитывает миллионы лет, а машины – неважно, какие они суперсовременные и сложные – просто не могут функционировать столько времени, по крайней мере, мне так казалось. Но если внутри были существа из плоти и крови, они пока что не показались, и я сильно сомневался, что они покажутся.
Цилиндры были тут повсюду, и мы чувствовали их настойчивое притяжение. Нас поглотил портал.
Следующая планета была крупная, мир с высоким притяжением планеты, как предупреждал нас знак перед порталом. Но переход от нуля целых трех десятых к одной целой сорока пяти десятым гравитации показался нам тяжеловатым. Притяжение планеты прижало нас к сиденьям. Я застонал и попытался выпрямить спину, которая внезапно превратилась в желе.
– Уф-ф-ф! – Дарла упала на сиденье, Чита стоически терпела.
– Иисусе, даже я это каким-то образом чувствую, – пожаловался Сэм.
Мы прибыли на огромную саванну сухой травы и голых пыльных проплешин. Коротенькие деревья там и сям торчали на равнине. Справа от нас, подальше, за переливающимся от жары воздухом паслось стадо приземистых толстых животных. Солнце заходило слева от нас, но усердно палило. Небо было голубым, усеянным прозрачными потеками яркого сияния. Следы переходов стад испещрили дорогу. В одном месте травка почти влезла на саму Космостраду и проела в ней дыру, так что пятиметровый кусок металла был съеден почти до основания. Прореха в металле была не такая большая, но все же. Как такие вещи происходят – для меня еще одна загадка.
Огромные черные птицы, если только это были птицы, кружили в белесом небе возле солнца, рыща в поисках еды. Никакой добычи или падали вблизи не было заметно. Тут и там по сторонам дороги виднелись кучки пушистой земли: ульи? Норы? Не было никакого признака обитания человека, хотя планета была в списках, предназначенных для колонизации. Но это место настолько негостеприимно выглядело, что заселить подобный мир означало смириться с тем фактом, что любое усилие, которое придется делать, будет стоить человеку в полтора раза больше. Будь то поднять вязанку хвороста, занести над головой топор, подняться по ступенькам лестницы. Но люди привыкли и к худшим условиям жизни на многих планетах. Я представил себе, как будут выглядеть будущие поколения этого мира – коротышки, смуглые, с мощными мускулами, любящие одежду цвета хаки, вросшие в свои широкополые шляпы, консервативные, уверенные в себе, гордые. Может быть, и так. Наверняка разнообразие воцарится, если человек распространится среди звезд, а различия в один прекрасный день станут куда сильнее, чем просто культурное разнообразие. Организм – это продукт окружающей среды, а когда окружающая среда такая разная...
Дорога рванулась вперед, не сворачивая никуда в сторону, указывая на широкую черную ленту, которая обрамляла горизонт, горы.
– Как называется эта планета? – спросил я. – Что говорит карта?
– Голиаф, – ответил Сэм.
– А-а-а...
Мы какое-то время молча ехали, пока я не сообразил, что мне безумно хочется есть.
– Кто-нибудь голоден? Есть хотите?
– Я! – пискнула Дарла.
– Суп сейчас закипит, кто войдет, будет сыт!
Мы отправились назад, в камбуз, и приготовили быстрый ленч: сандвичи с ветчинным салатом, огромные маринованные огурчики – деликатесы, это я привез из Нового Сиона, («Деликатесные огурчики и ветчинный салат? – спросила Дарла. – Мы же просто упадем на месте от несварения желудка!» – «Ешь быстрее!» – сказал я), картофельный салат, вишневый йогурт, все только что из холодильника. Я хорошо заправился на Тау Кита, прежде чем двинуться в путь по нашим-то маршрутам.
Мы хорошенько поели.
Я остановился с огромным куском маринованного огурца во рту.
– Какая же я скотина! Я забыл про Читу!
– Не волнуйся, с ней все в порядке. И это не ее имя.
– А? Что? Дарла, она же не может есть человеческую еду – полипептиды с ней совершенно не согласуются!
– Она принесла с собою свою собственную еду – вот, посмотри.
Я прошел вперед, в кабину, и точно, там сидела Чита, жевала какой-то салат для вомбатов или что-то в этом роде, маленькие такие зелененькие побеги с розовыми мясистыми головками. Я вернулся обратно.
– Когда она нашла время нарвать всего?..
– Я так и не нашла времени тебе объяснить, почему Чита с нами, правда? А ты так и не спросил. Вот что мне в тебе нравится, так это то, Джейк, что ты никогда не задаешь вопросов, никогда не жалуешься. Ты идешь по течению событий и ничего не предпринимаешь, пока обстоятельства не заставят или на тебя не нападут напрямую. Во всяком случае, дело обстояло так: когда ты позвонил мне по интеркому в хижину, мы как раз с ней разговаривали, и она сказала, что, мол, ее время приближается. Я так поняла, что это означало конец ее жизни, но она не стала распространяться. Я почувствовала, что она очень несчастна. Отчаянно несчастна.
– Она наверняка пережила множество плохого в мотеле и обращались с ней там просто пакостно, – сказал я. – Собственно говоря, маленький гнойный пролежень, по имени Перес, которого я там встретил...
