Теремон довольно стойко выдержал взгляд с портрета, но даже ему, прожженному газетчику, стало слегка не по себе от ожидания разговора с этим самым человеком. Мондиор по радио или телевизору – одно, там он просто ненормальный проповедник, навязывающий всем свое дурацкое учение. Но Мондиор во плоти – загадочный, внушающий трепет, наделенный гипнотической силой, если верить портрету – дело другое. Теремон насторожился.
– Прошу вас, пройдите, – сказал черный монах. Стена слева от портрета сдвинулась, и показался кабинет, убранный скромно, как келья – только стол, сделанный из цельной глыбы полированного камня, и перед ним низкий стульчик без спинки, вырезанный из цельного же куска серого дерева с красными прожилками. За столом сидел человек, в черном апостольском клобуке с красной отделкой, явно занимающий высокий пост.
Этот человек, несмотря на весьма внушительный вид, не был, однако, Мондиором 71-м.
Мондиору, судя по фотографиям и телепередачам, было лет шестьдесят пять-семьдесят, и весь его облик дышал силой и мужеством. У него были густые, черные волнистые волосы, прошитые белыми прядями, массивное лицо, большой рот, грубо вылепленный нос, густые угольно-черные брови, темные властные глаза. А этот был молод, определенно моложе сорока, и, хотя тоже выглядел сильным и мужественным, принадлежал к совершенно иному типу; очень худой, с острыми чертами узкого лица и плотно сжатыми губами. На лбу под клобуком вились волосы странного кирпично-красного оттенка, а глаза резали холодной, неуступчивой голубизной.
Да, он, без сомнения, был высокопоставленным лицом. Но у Теремона была назначена встреча с Мондиором.
Утром, написав свой очерк в ответ на последнее выступление Апостолов, журналист вдруг решил, что ему нужно поближе познакомиться с их странным учением. Речи Апостолов представлялись ему полной чепухой, но сейчас эта чепуха стала казаться ему интересной – о ней, пожалуй, стоило написать поподробнее. А как лучше узнать об Апостолах, если не увидевшись с самым главным? Если получится, конечно. К удивлению Теремона, ему сказали, когда он позвонил, что с Мондиором 71-м можно увидеться хоть сегодня. Что-то уж слишком легко.
Теперь Теремон начал понимать, что сомневался не зря.
– Я Фолимун 66-й, – сказал остролицый человек легким, выразительным голосом, совсем непохожим на властный громовой глас Мондиора. Однако Теремон, сразу почуял, что его собеседник привык, чтобы ему повиновались. – Секретарь по связям с общественностью местного филиала нашей организации. С удовольствием отвечу на любые ваши вопросы.
– У меня назначена встреча с самим Мондиором, – сказал Теремон.
Холодные глаза Фолимуна 66-го не выразили никакого удивления.
– Можете считать меня голосом Мондиора.
– Я понял так, что он примет меня лично.
– Так и есть. Все, что говорят мне, становится известно Мондиору; все, что исходит от меня – это слово Мондиора. Так следует понимать.
– Однако меня заверили, что я буду допущен к самому Мондиору. Не сомневаюсь, что вы вполне авторитетное лицо, но меня интересует не только информация. Я хотел бы составить представление о Мондиоре как о человеке, узнать его мнение не только о грядущем конце света, но и о многом другом.
– Я вынужден повторить то, что уже сказал, – невозмутимо прервал его Фолимун. – Считайте меня голосом Мондиора. Его преосвященство не сможет сегодня принять вас лично.
– Тогда я лучше приду в другой день, когда его преосвященство…
– Позвольте уведомить вас, что Мондиор никому и никогда не дает личных интервью. У его преосвященства слишком много срочной работы – ведь все меньше и меньше месяцев отделяет нас от Часа Огня. – И Фолимун вдруг улыбнулся необычайно теплой и человечной улыбкой, будто желая смягчить и отказ, и напыщенное выражение «Час Огня». – Должно быть, произошло недоразумение, и вы не поняли, что встретитесь с представителем Мондиора, а не с самим Верховным Апостолом. Но таков уж у нас порядок. Если вам не угодно говорить со мной, остается только пожалеть о вашем потерянном времени. Я – наиболее ценный источник информации, к которому вы можете получить доступ здесь, сегодня или в любой другой день.
Снова улыбка – улыбка человека, хладнокровно выставляющего пришельца за дверь.
– Прекрасно, – чуть поразмыслив, сказал Теремон. – Вижу, что особого выбора у меня нет: или вы, или никто. Хорошо, давайте поговорим. Сколько времени вы мне уделите?
– Столько, сколько вам потребуется, хотя нашу первую беседу придется сократить. – И снова усмешка, почти озорная. – Кроме того, не забывайте – нам осталось всего четырнадцать месяцев. И у меня есть еще кое-какие дела.
– Могу себе представить. Четырнадцать месяцев, говорите? А потом?
– Вы, значит, не читали Книгу Откровений?
– В последнее время нет.
– Тогда разрешите. – Фолимун достал из какой-то расселины в своем, на первый, взгляд монолитном столе тонкую книжку в красной обложке и положил перед Теремоном. – Это вам. Надеюсь, вы обретете в ней большую поддержку. А пока что я кратко изложу вам то, что вас так интересует. Очень скоро – ровно через четыреста восемнадцать дней, если быть точным – девятнадцатого числа будущего тептара с нашим уютным, знакомым миром произойдет большая перемена. Шесть солнц исчезнут в Пещере Тьмы. Нам явятся Звезды, и весь Калгаш охватит пламя.
Фолимун говорил небрежно, словно речь шла о том, что завтра будет сильный дождь или в муниципальном ботаническом саду распустится какой-то редкий цветок. Калгаш охватит пламя. Шесть солнц исчезнут в Пещере Тьмы. Звезды.
– Звезды, – произнес Теремон. – А что это, собственно, такое?
– Орудия богов.
– А нельзя ли поточнее?
– Вскоре мы постигнем природу Звезд как нельзя яснее. Через четыреста восемнадцать дней.
– Когда закончится очередной Год Праведности. 19 тептара будущего года.
– Значит, вы все-таки знакомы с нашим учением? – приятно удивился Фолимун.
– В какой-то степени. Во всяком случае, слышал последние речи Мондиора. И знаю о цикле в 2049 лет. Ну, а событие, которое вы называете Часом Огня? О нем вы тоже не сможете рассказать заранее?
– Вы найдете его описание в главе пятой Книги Откровений. Нет, не надо искать: я вам прочту на память. «И тогда со Звезд сошло Небесное Пламя, ниспосланное богами; и там, где коснулось пламя Калгаша, города его сгорели дотла, и не осталось ни людей, ни плодов труда их».
– Произошла какая-то страшная катастрофа, – кивнул Теремон. – Но отчего?
– Воля богов. Они призвали нас покаяться в своих грехах и назначили нам срок, чтобы исправиться. Этот срок мы зовем Годом Праведности, и составляет он 2049 людских лет – кажется, это вам уже известно. Сейчас Год Праведности близится к концу.
