Наш берег относительно открыт для обзора; плотные пучки каких-то похожих на бамбук злаков на протяжении десяти или двадцати метров, а между ними низкие кусты. На другом берегу был густой лес, поэтому мы его избегали. Плати не старался прятаться, но в меняющейся игре теней разглядеть его было трудно. Я продолжал собирать дрова, уголком глаза наблюдая за ним.
Это был взрослый самец с копьем. Плохо. Будь это молодой, он мог бы находиться в Великом Путешествии на Север и случайно наткнуться на нас. А для взрослого могла быть только одна причина присутствия здесь: мы. И он был здесь, видимо, не один.
Я его не знал. Он не был членом семьи Камчаи, что, вероятно, означало, что они призвали на помощь другие семьи, и нам надо рассчитывать на неопределенно большое число противников. Но я не был в этом уверен; я довольно часто путал представителей различных социальных принадлежностей.
В этом хорошо разбиралась Мария. Я вернулся в лагерь с охапкой дров, тихо разбудил Марию и рассказал ей о том, что видел. Она пошла на другую сторону острова, будто бы для того, чтобы поднять палку, и бросила взгляд вверх.
Плати исчез.
Мы шепотом провели конференцию и решили остаться на острове. Им придется приложить немало сил, если они захотят на нас напасть; дно реки было слишком вязким, чтобы через нее было легко перебраться вброд. И копья ни с одного берега до нас не долетят.
Мария заступила на вахту. Хватит говорить. Попытаюсь уснуть.
БРЕНДА
Какая ужасная ночь! Меня никто не разбудил на мою смену послеполуденной вахты, и я проспала до наступления темноты. Мария сказала, что не разбудила меня потому, что сама была слишком обеспокоена, чтобы заснуть, и рассказала мне, что Габ видел плати.
Когда село солнце, мы разожгли костер, и Габ присоединился к нам. Мы решили нести вахту парами, чтобы держать под прицелом гразера каждый берег. Мария свернулась у костра и пыталась заснуть.
Они напали на нас примерно за час до полуночи, появившись со стороны Габа, охранявшего ближний берег. Он крикнул нам, и я побежала к нему.
Из темноты полетели копья. Костер был у нас за спиной, и мы представляли собой прекрасную цель. Выстрелы из гразеров давали немного света, и поэтому нам приходилось стрелять веером в надежде попасть в кого-нибудь. Мы все время бегали взад-вперед, чтобы затруднить им прицеливание.
Проснулась Мария, и я передала ей дубинку-гразер и побежала на другую сторону острова, следуя указанию Габа найти возможную стратегию действий плати. Но плати были не настолько хитры.
Даже примерно не могу сказать, сколько мы их убили. Копья летели все реже и реже, потом полетели камни, потом не летело больше ничего. Когда начало светать, на берегу лежали куски четырех или пяти разрезанных плати, и неизвестно сколько тел могла унести река.
Я очень хотела бы чувствовать себя виноватой. Еще две недели назад так и было бы. Вместо этого я вынуждена признаться, что ощущаю какую-то маниакальную радость. Мы разбили их. Они напали на нас, и мы их победили.
МАРИЯ
Мы расстреляли заряды обоих гразеров на три четверти. Чуть больше половины полного заряда находится еще в запасных батареях. Но я больше не жду таких нападений, как в прошлую ночь. Плати не так уж туго соображают.
Это чересчур для главного принципа. Мы применили высокоразвитую технологию. Кто-то из нападающих выживет; они уйдут назад и сообщат остальным о магии. Но у нас не было другого выхода.
С этих пор мы должны, конечно, помнить, что нас преследуют, и быть втрое внимательнее к засадам в зарослях. Но в настоящую проблему это вырастет только в последние день-два, когда нам придется идти через густой лес по обеим сторонам реки. Почему мы так осторожничали при выборе места для купола?
И все же, возможно, окажется, что этот выбор был удачным. А что, если они будут преследовать нас весь путь до купола? Если они попытаются окружить поляну и станут ждать, пока мы выйдем, то лес справится с ними сам, и нам ничего не нужно будет делать. Методы плати лучше всего функционируют на их мирном острове; но там, наверху, где стоит купол, охотничий отряд с дубинками и копьями не проживет и недели. Они стали бы желанной пищей для животного мира.
Нам надо быстрее идти дальше. Острова, подобные этому, будут попадаться лишь до тех пор, пока река широкая и спокойная. Там, где лес подступает к берегам, она станет узкой, извилистой и быстрой. Там больше не будет защищающих островов, но зато шум воды запутает слух плати, и им будет труднее напасть на нас из засады.
В любом случае наш план таков: каждый день на равнине и преодолевать столько, сколько возможно, и лишь несколько часов сна по ночам. Отдых только южнее леса, а потом большой марш — два дня до купола.
Может быть, спешка не нужна. Если бы плати имели свою нормальную, относительно чувствительную личность, они бы примирились со своим проигрышем и вернулись домой. Но тем не менее, у нас нет ни малейшего признака, чтобы оценить, насколько они нормальны. Может быть, они будут приставать к нам до тех пор, пока мы не убьем их всех. Это было бы хорошо для расы, так как она бы избежала цивилизаторского воздействия. И плохо для нас. Еще несколько таких стычек, как в прошлую ночь, и в наших гразерах не останется энергии, чтобы преодолеть лес. С таким же успехом мы могли бы встать у реки и исполнять голодным ящерам песнь крови.
ГАБРИЭЛЬ
Пять дней без контакта, но я не могу избавиться от ощущения, что за нами наблюдают. Что за нами наблюдают все время. У нас теперь полдня и ночь, чтобы отдохнуть на этом последнем острове, и Марии очень хотелось бы, чтобы весь путь до купола мы проделали одним быстрым переходом.
Мне кажется, физически это осуществимо. Местность не трудная, и параллельно реке, рядом с ней, тянется звериная тропа. Но звери, что ходят по этой тропе, ужасны. Они представляли для нас трудность даже тогда, когда нас было двенадцать. И когда мы не брали в расчет плати.
Во всяком случае, я вынужден задавать себе вопросы. Определенно, кто-то наблюдал за нами, когда мы зарывали оружие. Как же долго наблюдает за нами этот кто-то? Плати утверждали, что никогда не ходили на материк кроме тех неустрашимых странников в Великом Путешествии на Север — и, конечно, они никогда не лгали. Во всяком случае, по их воспоминаниям.
Я давно ничего не записывал, так как хотел подождать, пока не улучшится мое душевное состояние. После той ночи нападения я похоронил эту надежду. Дела не улучшаются, но я пытаюсь уговорить себя держать глаза открытыми весь остаток этой вахты.
Мне кажется, с Брендой то же самое. Она сидит на другой стороне острова, уставившись в воду, и разговаривает сама с собой. Надо бы пойти к ней и напомнить, чтобы она была внимательной, но отсюда я могу держать в поле зрения оба берега.
