Крышка гроба захлопнулась.
Бывшего агента окружала тьма, ноздри его ощутили запах застарелого страха.
Ящик дернулся и поехал. Руиз попробовал определить направление движения, но контейнер часто останавливался и крутился на месте, так что пленник перестал ориентироваться в пространстве задолго до того, как они прибыли на место.
Еще долго пришлось ждать в полной темноте. Наконец послышался лязг засовов, и крышка поехала в сторону. Резкий свет ударил в глаза, причиняя сильную боль.
Руиз прищурился и увидел Геджаса, с дружелюбной улыбкой заглядывавшего в ящик.
— Руиз Ав? Мальчик для развлечений? — спросил он.
Что-то в его интонации подсказало пленнику, что его хитрость раскрыли, но он все же попытался сыграть роль до конца.
— Да, сэр.
— Тогда выходи, — велел «Голос».
Бывший агент вылез, шатаясь от слабости, споткнулся, чуть не упал, но Геджас крепко схватил его за руку.
— Спокойно, Руиз, — жестко сказал он. Пленник поднял голову. Он находился в небольшой, роскошно обставленной комнате. Золотые лампы бросали яркие отблески на белые кварцитовые стены. Один из углов полностью занимал стол из полированного медного дерева. Ноги по щиколотку утопали в белом ворсе ковра, мягкого, как волосы младенцев. Руиз посмотрел вниз и вздрогнул. Возможно, это действительно были детские волосы?
Геджас покачал головой:
— Так нельзя. Сейчас придет Желтый Лист, и ты должен хорошо соображать.
Он вынул из кармана маленький инъектор и прижал к бедру пленника. Руизу немедленно полегчало. Родеригианец отступил в сторону, ни на секунду не теряя бдительности. Казалось, его вообще невозможно захватить врасплох.
— Смирно, Руиз Ав, — скомандовал «Голос». — Желтый Лист приближается.
Дверь в дальнем конце комнаты скользнула в сторону, вошла уже знакомая женщина в том же самом комбинезоне. Лишь в ухе у нее теперь сверкала новая серьга — нитка нефритовых бусинок, завершавшаяся черной опаловой розой.
Руиза поразило изменившееся лицо «Голоса». Геджас как будто полностью сосредоточился на вошедшей. Руиз подумал, что сейчас он может вытворить что угодно, например, попытаться свернуть ему шею, а родеригианец даже не заметит его действий. С другой стороны, гетман наверняка не допустит бунта, а тогда очнется и сам «Голос».
Бывший агент попытался встряхнуться. Неужели наркотик, который ему впрыснули, вызвал столь бессмысленные фантазии?
Допустим, он справится с Геджасом, но Желтый Лист находится в прекрасной форме, а ее безопасность, конечно, охраняется целым арсеналом автоматического оружия.
— Желтый Лист приветствует тебя, Руиз Ав. — Голос верного слуги изменился, казался теперь более высоким и трепетным.
Бывший агент не знал, как следует отвечать на подобное приветствие, поэтому он подобострастно улыбнулся и наклонил голову.
Не отрывая глаз от лица гетмана, Геджас ударил пленника по затылку. Руиз упал на четвереньки и помотал головой, стараясь избавиться от звездочек, танцующих перед глазами. Видимо, наркотик не до конца восстановил утраченные силы.
— На колени, чтобы приветствовать великого гетмана! — рявкнул Геджас.
Руиз поспешно кивнул. «Голос» поддел его носком сапога, и пленник перекатился на спину, прижимая руки к ноющим ребрам.
— Надо говорить: «Да, господин», — продолжил урок родеригианец.
Бывший агент послушно повторил:
— Да, господин.
«Интересно, — отрешенно подумал он, — как отмывают с этого ковра кровавые пятна?»
— Встать!
— Да, господин, — поспешно ответил Руиз и попытался встать, не обращая внимания на ноющие кости. Как ни странно, ему это удалось.
Желтый Лист смотрела на него с таким же напряженным вниманием, с каким Геджас всматривался в ее собственное лицо. Внезапно Руиз почувствовал себя на удивление маленьким и слабым.
Бывший агент постарался принять как можно более униженный вид. Несмотря ни на что, эта женщина занимала его воображение. Что Геджас мог прочесть в этих ледяных глазах? Какие страшные приказы отдавало это существо, не меняя выражения лица? Случалось ли «Голосу» хоть раз ошибаться, и какая кара ожидала ослушника? Верный слуга напоминал человека, охваченного маниакальной страстью, но сколько в ней было любви, а сколько — ужаса?
— Желтый Лист спрашивает: ты действительно мальчик для развлечений?
— Да, господин.
На лице женщины промелькнула жесткая улыбка.
— Желтый Лист спрашивает: где ты служил раньше?
— Господин, я служил на Дильвермуне, в Бо-Эме… во «Дворце Страстных Прелестей», в клубе «Демен», в «Красном Ослике». Еще я плавал на кораблях «Посева», но там я официально состоял в другой должности.
— Желтый Лист уточняет: ты шлюха для машинного отделения?
— Да, господин. Женщина снова улыбнулась.
— Желтый Лист говорит: нелегкая работа. Желтый Лист спрашивает: как же ты умудрился сохранить свою красоту?
— Господин, мне повезло, я приобрел покровителя.
— Желтый Лист спрашивает: как ты попал на Суук?
— Господин, мой патрон меня продал.
— Желтый Лист замечает: старая история.
— Да, господин.
Больше вопросов не задавали. В этой маленькой комнате Руиз почувствовал себя как никогда одиноким. Два странных существа продолжали безмолвную беседу. Пленник не слышал слов, но он ощущал вибрацию тонкой нити, протянувшейся между гетманом и его «Голосом».
Наконец Геджас вновь обратился к Руизу:
— Желтый Лист говорит: солдаты из взвода Дакканского спецназа недавно сломали свою живую игрушку. Как тебе понравится, если она отдаст тебя им?
Руиз понимал, что следует поторопиться с ответом, иначе его опять прибьют, но уж очень трудно было выбрать правильный ответ. Бывшему агенту не раз приходилось контактировать с Дакканскими войсками. Солдаты мало отличались от биороботов-убийц, они совершенно не годились для выполнения заданий, в которых требовалась хотя бы минимальная сообразительность, но дакканские вояки были незаменимы в карательных операциях. Они получали удовольствие, измываясь над беззащитными людьми. Жестокость искусственно культивировалась в примитивных существах, принадлежащих к этой специально выведенной породе.
— Да, господин, — решился наконец Руиз Ав. Выбора не было. Он не может выйти из роли, демонстрируя излишнюю осведомленность.
Женщина улыбнулась еще шире, обнажив выкрашенные красной эмалью зубы.
— Желтый Лист говорит: ты либо невероятно храбр, либо слишком глуп.
— Господин, меня никогда не называли храбрецом.
Женщина беззвучно расхохоталась, это зрелище производило довольно жуткое впечатление. Впрочем, мгновение спустя ее лицо разгладилось и вновь утратило всякое выражение.
