— Ты всегда занимаешься этим сам? — спросил Фармен, осматривая свои черные от работы руки. Он не привык к такого рода работе.
— Если у меня есть такая возможность, — ответил Блэйк. — И так пулемет часто заедает. Когда Кайзерлинг выписывает над тобой круги, ты можешь рассчитывать на пулемет, мотор и крылья. И если что-нибудь из этого откажет — то ты пропал. А до земли далеко.
Фармен промолчал. Дождь стучал по крыше. В другом конце ангара работали механики.
— Как ты попал сюда? — наконец спросил он. — Зачем это тебе?
Блэйк отложил пулеметную ленту. Он посмотрел на Фармена.
— Повтори еще раз. Только помедленнее.
— Это французская эскадрилья. А ты американец. Что ты здесь делаешь?
Блэйк хмыкнул.
— Как что? Сражаюсь с немцами.
Фармен не мог понять, шутит ли Блэйк или же говорит серьезно.
— Это понятно. Но почему с французами?
Блэйк проверил патрон и заправил его в ленту. Потом взял другой.
— Я не захотел, чтобы меня перевели в американскую эскадрилью, когда они стали прибывать сюда. Им давали самолеты, на которых не хотели летать ни французы, ни англичане. А я привык уже к своему самолету. — Он засунул патрон в ленту.
— Я не это имел в виду, — сказал Фармен. — Ты приехал сюда еще до того, как Америка вступила в войну, так?
— Да, в шестнадцатом году.
— Это я и хотел сказать. Почему ты помогаешь Франции? — Фармен не понимал, зачем американцу понадобилось сражаться за королевство «великого Шарля». — Тебя ведь это не касается. Зачем ты здесь?
Блэйк продолжал проверять патроны.
— Мне кажется, что меня это касается. Как и всех остальных. Немцы развязали эту войну. Если мы покажем, что против войны выступает весь мир, то больше войн никогда не будет. Я этого хочу. Это будет последняя война в истории человечества.
Фармен снова принялся проверять патроны.
— Слишком не надейся. — Что он еще мог сказать Блэйку. Дождь продолжал барабанить по крыше, а казалось, что это играет военный марш.
Двумя днями позже три грузовика с шумом подъехали к ангарам. Они привезли горючее для эскадрильи и двадцать столитровых бочек с керосином, который сначала по ошибке выгрузили возле кухни.
Фармен сконструировал примитивный фильтр грубой очистки. В керосине было полно сора. Для этого он сложил в несколько раз кусок парашютного шелка и заставил механиков выскоблить до чистоты пустые бочки из-под бензина. Он испробовал свой фильтр, очистив ведро керосина. Процедура продолжалась мучительно долго, и отфильтрованный керосин ни по виду, ни по запаху не отличался от исходного продукта. Залив керосин в бак, он запустил двигатель, и тот заработал на малых оборотах. И снова, как он потом проверил, ни один инжектор не засорился.
Он принялся фильтровать керосин и занимался этим два дня. Ему помогал механик, но фармен не слишком доверял ему, потому что тот вряд ли мог понять, насколько качество топлива важно для работы двигателей. Да и откуда он мог это знать в то время. Один раз подошел Деверо, проверил исходный материал и отфильтрованный керосин и ушел, не сказав ни слова.
Между полетами приходил Блэйк. Фармен показал ему, сколько грязи осталось на фильтре. Блэйк хмыкнул.
— Все равно это керосин, — сказал он. — Ты не можешь летать на нем. Это все равно, что засыпать в баки зерно для птиц. Не знаю, для чего он тебе нужен, но я в жизни не поверю, что это необходимо для полета.
Фармен пожал плечами.
— Завтра я подниму «Пика-Дон» в воздух. Завтра и скажешь, что ты об этом думаешь. Справедливо?
— Возможно, — ответил Блэйк.
— Ты думаешь, что я «пшикальщик»?
— А кто это такой?
Блэйк не слышал эту шутку. Возможно, ее придумали гораздо позже. Фармен объяснил ему, что, когда один адмирал потребовал у своего подчиненного ответа, чем тот занимался по службе, тот сказал, что ему нужен целый корабль с новейшим техническим оборудованием. Ему дали этот корабль, и после сложнейшего перехода в Антарктиду подчиненный бросил на лед кусок раскаленного железа, которое сделало «пшик».
Блэйк отстал от него.
— Но я вот что тебе скажу. Если ты собираешься подшутить, то у тебя железные нервы.
С утра на небе появились облака. Но они были высоко и не могли помешать показательному полету. Фармен подождал, пока Блэйк не поднимется в воздух на своем аэроплане. Теперь он кружил над полем на высоте десяти тысяч футов.
— Я полагаю, что все готово, — сказал Деверо, приглаживая усы.
Фармен подошел к самолету.
— Лучше будет, если люди отойдут подальше, — сказал он. — Вой турбин ударит из по незащищенным ушам. — Он встал на деревянный ящик и, подтянувшись, залез в кабину «Пика-Дона». Посмотрев вниз, он заметил, что зрители отошли от самолета футов на двадцать. Посмотреть на полет пришло немало народу. Фармен усмехнулся. Когда он включит двигатели, они отбегут дальше.
Он опустил фонарь кабины. Он проверил замки — все в порядке. Он принялся за предполетные проверки, и самолет завибрировал. Приборы ожили. Двигатель номер один запустился нормально. Стрелка тахометра завертелась на циферблате. Второй и третий двигатели тоже работали нормально.
Все шло, как надо. Он не хотел зря тратить горючее и провел только самые необходимые проверки, установил ручку управления двигателем на максимальный режим для вертикального взлета. «Пика-Дон» поднялся в воздух. Зависнув над землей, самолет стрелой взметнулся в небо. Фюзеляж не позволял пилоту взглянуть на землю, но это не важно. Они все наблюдали за ним, закрыв уши. Он ухмыльнулся, гладя на приборную доску. Хорошо бы увидеть, как они стоят там с выпученными глазами и отвислыми челюстями. Ведь они никогда не видели таких самолетов в воздухе.
Он поднял «Пика-Дон» на высоту десяти тысяч футов. Прищурив глаза, он попытался отыскать отметку от «ньюпора» Блэйка на экране радара. Но там ничего не было. Сначала у Фармена мелькнула мысль, что с Бланком что-то случилось и он пошел на посадку. Затем он увидел, как «ньюпор» пролетел слева от него и попытался обойти спереди, на несколько футов выше. Он видел лицо Блэйка в летных очках.
Но и теперь на экране радара не было никакой отметки, Фармен выругался. Что-то случилось с оборудованием.
Но ему некогда было искать причину неисправности. «Пика-Дон» поглощал керосин с невероятной быстротой. Он положил самолет на бок, передвинул ручку управления тремя двигателями впереди. Его вжало в кресло. На какую-то секунду перед ним мелькнул аэроплан Блэйка, летевший прямо на него. Он же предупреждал его не заходить в переднюю полусферу. Но «Пика-Дон» начал резко терять высоту. На скорости в 0,5 числа М у него было скольжение, как у снежного кома, шара из кегельбана. Он пролетел в ста футах под «ньюпором». Стрелка высоты вращалась в обратную сторону. Да экране появился горизонт. Он взглянул на указатель скорости. Еще немного, и он преодолеет звуковой барьер. Фармен чувствовал, как мощно ревел двигатель. Он развернул нос «Пика-Дона» вверх и преодолел звуковой барьер под углом в сорок пять градусов. «Ньюпор» Блэйка пропал из его поля зрения.
