— Я знал, что мы что-то забыли, — сказал я. — Я слишком давно здесь не был, вот в чем дело, Кила!
Девушка объяснила сама, в своей невыразительной манере.
— Я самка без хозяина, — сказала она. — Такие не допускаются в Гнездо.
— Тогда все просто, — сказал Леррис. — Она должна принадлежать одному из нас. Он не добавил больше ни звука: дарковерские аристократы не берут женщин в такие путешествия, да их женщины и не похожи на Килу. Поэтому все были удивлены.
Трое братьев образовали шеренгу добровольцев, и Райф сделал недвусмысленное предложение. Кила выразительно скривилась, рот ее сжался, что безошибочно можно было принять за признак ярости.
— Вы верите, что я нуждаюсь в вашем покровительстве…
— Кила, — сказал я хрипло, — под моим покровительством. Она будет представлена, как моя жена.
Рот Райфа растянулся в невеселую улыбку:
— Я вижу, что лидер прибрал все лучшее для себя.
Должно быть с моим лицом произошло что-то, чего я не понял, потому что Райф медленно отошел назад. Я заставил себя говорить спокойно.
— Кила — проводник и незаменимый. Если что-нибудь случится со мной, только она сможет привести вас обратно. Следовательно ее безопасность — мой долг. Понятно?
По пути слабое свечение растаяло.
— Мы как раз под городом Следопытов, — сказал я шепотом и показал вверх. Повсюду вокруг нас вздымались Столетние Деревья, стволы без ветвей, столь огромные, что четверо людей, соединив руки, не могли образовать полный круг. Они простирались вверх почти на триста футов, а там уже сплетали невообразимые свои сучья, выше уже ничего не было видно, царила полная мгла.
Но внизу не было темно, потому что удивительно ярко фосфоресцирующие грибы, растущие на стволах, формы имели самые причудливые. В прозрачные тенетах гудели огромные, величиной с руку, насекомые.
На моих глазах, Следопыт, совершенно голый, если не считать причудливого головного убора и узкой повязки вокруг бедер, спустился с дерева. Он перебирался с паутины на паутину и кормил светляков кусками светящихся гнилушек, которые доставал из корзины.
Я окликнул его на его языке, и он с восклицанием выронил корзину; паучье тело напряглось, готовое взлететь по стволу и поднять тревогу.
— Но я принадлежу Гнезду, — крикнул я ему, и назвал своих приемных родителей. Он приблизился ко мне, схватил мою кисть теплыми длинными пальцами в жесте приветствия.
— Джейсон? Да, я слышал, они говорили о тебе, — сказал он мягким вибрирующим голосом. — Ты дома. Но остальные… — он нервно указал на лица пришельцев.
— Мои друзья, — заверил я его. — И мы просим о встрече Старого. На эту ночь я хотел попросить родителей о приюте, если они согласятся принять нас.
Он поднял голову и тихо позвал, с дерева соскользнул ребенок и взял корзину. Следопыт сказал: — Я Каррхо. Пожалуй, лучше будет, если я сам провожу тебя к приемным родителям, чтобы тебя не задержали.
Я вздохнул свободней. Я не узнал Каррхо, но он выглядел удивительно знакомым. Провожаемые им, мы один за другим поднялись по темной лестнице в стволе дерева и вошли на яркую площадку, затемненную верхними листьями, в тонкие зеленые сумерки. Я чувствовал усталость и облегчение.
Хендрикс осторожно ступил на раскачивающуюся вздрагивающую площадку. Она слегка проседала при каждом шаге, и Хендрикс уныло ругался на языке, который, к счастью, понимали только я и Райф. Любопытные Следопыты высыпали на улицу и щебетали приветственно и удивленно.
Райф и Хендрикс выразили откровенное презрение, когда я страстно приветствовал своих приемных родителей.
Они уже состарились, и это меня опечалило. Мех поседел, крепкие пальцы рук и ног скрючились от ревматизма, красноватые глаза были тусклыми и подслеповатыми. Они были рады мне и отдали распоряжение, чтобы мои спутники были размещены в покинутом доме поблизости. Они настаивали, чтобы я вернулся под их крышу, и Кила, разумеется, приглашалась со мной.
— Не могли бы мы поставить лагерь на земле? — спросил Хендрикс, неприязненно разглядывая необычное жилище.
— Так предложено хозяевами, — ответил, я. Я в этом жилье ничего не видел плохого. Крыша из плетеной коры, ковер мха на полу, — гнездо выглядело заброшенным, здесь было сыро, но можно было уберечься от непогоды.
Первое, что было нужно сделать, это отправить посланника Старому, спросить об аудиенции. Это я сделал, послав одного из моих названных братьев, после чего была трапеза из почек, сот насекомых и птичьих яиц; мне это было привычно, из остальных же только Кила ела с аппетитом и Регис Хастур проявлял заинтересованность.
Когда правила гостеприимства были соблюдены, приемные родители спросили имена моих спутников, и я представил их одного за другим. Когда я назвал Региса Хастура, это вызвало у них короткое молчание, затем возглас, правда вежливый. Они настаивали на том, что их кров недостоин сына Хастура, что его следует немедленно отвести в Королевское Гнездо Старого.
Для Региса не было способов отклонить предложение, не обидев хозяев, и когда вернулся посланник, он уже был готов идти с ним. Но прежде, чем уйти, он отвел меня в сторону.
— Мне не очень нравится вас покидать…
— Вы будете в достаточной безопасности.
— Не это меня тревожит, доктор Элисон.
— Зовите меня Джейсон, — поправил я сердито. Регис сказал, сжав рот: Хорошо. Но завтра, когда вы станете рассказывать Старому о своей миссии, вам надо быть доктором Элисоном… Но и Джейсоном, которого он знает, вам тоже надо быть…
— Что…
— Хотелось бы мне вас не покидать. И хотелось, чтобы вы были рядом с теми людьми, которые вас знают, как только Джейсона, но не один. Только, чтобы с вами была не Кила.
Что-то странное было в его лице, и я задумался над этим.
Может ли Хастур ревновать Килу? Ревновать ко мне? Мне никогда не приходило в голову, что его может чем-то привлекать Кила. Я попытался свести это к шутке.
— Кила может дать мне отказ.
Регис сказал без выражения: — Хотя прежде она уже встречала доктора Элисона, затем неожиданно он засмеялся. — Или, может быть, вы правы. Может быть, Кила откажет доктору Элисону, если он покажется.
Угольки гаснущего костра отбрасывали непривычные оттенки на лицо Килы. На ее плечи и широкие волны темных волос. Сейчас, когда мы были одни, я чувствовал напряжение.
— Не спится, Джейсон?
Я покачал головой.
— Надо спать, пока есть возможность.
Я боялся, что если в эту ночь сомкну глаза, то проснусь Джеем Элисоном, которого я ненавидел. В мгновение я увидел комнату глазами Джея: для него она не была жилой и чистой, но, в сравнении со стерильными терранскими комнатами и коридорами — грязной, антисанитарной, как звериное логово.
