Дальше последовала мешанина голосов и музыки, которая явно принадлежала какому-то отъявленному сброду, но венчала песню фраза, выкрикнутая в самом конце:
— Держи вора!!!
У Лайты перехватило дыхание, и она опрокинула свою чашку на пол. Тимур, понимая, что подобная песня может весьма основательно шокировать любого из местных, схватил ее за плечо.
— Лайта! Лайта, ты меня слышишь?
— Мне… Мне надо идти… Срочно. Я… Не зови меня, я буду занята… Не ищи, мы с Ильтой, на плантацию уедем.
— Хорошо. Может тебя проводить? На тебе лица нет… Извини, я хотел тебе продемонстрировать, как у нас поют, а про текст не подумал…
— То есть ты не… Ты не специально?
Тимур сам дал себе подзатыльник.
— Всевидящее око, какой же я идиот… Конечно, я не специально. Прости, что я тебя расстроил.
Постепенно Лайта успокоилась достаточно, чтобы позволить Тимуру взять себя за руку, и, несмотря на то, что ее била крупная дрожь, вывести себя на улицу.
* * *
— Дурак — беззлобно прокомментировал Гром.
— Сам знаю, — проворчал программист — не стоило мне ставить эту песню. Наверняка что-то из ее прошлого напомнил. Когда я заикнулся о том, что меня ограбить пытались, она так вся подобралась, что мог бы и догадаться.
Гром расстрелял очередную обойму, спокойно заменил ее, и повернулся к собеседнику.
— А проверить ее прошлое не пробовал?
— Это было бы…
— Неправильно?
— Невежливо.
Тимур расстрелял свою обойму, критически осмотрел мишень, хмыкнул, и отправился за новой обоймой.
— Еще больший дурак, — донеслось ему в спину — я бы проверил.
Взяв еще десяток учебных обойм, которые выстреливали энергоимпульсами, не способными повредить человеку, но при этом полностью имитировали настоящий выстрел, он вернулся к мишени, которая за это время полностью восстановилась.
— Вместо того, чтобы обзываться, посоветовал бы что-нибудь, чтобы вину загладить.
— Своди ее на «Расхам Дерин». Это всегда действует безотказно.
— А это что?
— Вечно забываю, что ты у нас тут новенький… Есть событие, которое происходит раз в десять лет. Длится всего месяц. Все лучшие повара мира, и специалисты по спиртному, от обычных барменов до лучших сомелье, на этот месяц перебираются в Надор. Можно попробовать любую кухню высшего качества, попробовать любые напитки, даже если они безумно редки. Каждому участнику выставляется несколько оценок. По их результатам, решается, кто на ближайшее десятилетие станет самым лучшим. Для них — это дополнительная реклама и привлечение клиентуры, а для нас — шанс вкусно покушать. В последний раз меня туда с Ильтой занесло. Разыскивали, помнится, пропавший груз одного из поваров, а он нас в награду так накормил, что я потом ходить с трудом мог… Ну, это кроме того, что он заплатил. В общем, не знаю как ты, а я туда собираюсь.
— А смысл? — отозвался Тимур — Все равно первое место Боунс Дигг займет.
— Ты удивишься, но Боунс Дигг уже сорок лет первое место не занимал. По очкам обходили. Хотя в пятерке лучших — стабильно держится.
— Неужели Боунс не лучший?
— В том, что он умеет, может и лучший… Вот только скажи, ты веришь в то, что если будешь питаться одним и тем же, тебя никогда не потянет на что-то другое? Человеку свойственно искать перемен.
Тимур обдумал услышанное, расстреливая очередную обойму.
— Проклятье… Ну, какого хрена я все время мажу? Тут и отдачи-то, считай, что нет, а все равно не могу попасть нормально.
Гром хмыкнул, подошел к деингу, и попросил:
— Закрой глаза. Тебе нужна тренировка другого рода.
Тимур послушно закрыл глаза.
— А теперь открывай.
Весь зал тира погрузился в темноту, и лишь в пятне света впереди стоял Ящер, прижимающий нож к шее Ильты.
— Если не пристрелишь его, увидишь, как он ей горло перережет — раздался откуда-то голос Грома.
Тимур позволил себе погрузиться в ситуацию, отключаясь от того, что он находится в тире, от того, что ситуация нереальна, и быстро вскинул пистолет, всаживая одну за другой пули в голову Ящера. Когда свет вспыхнул, он прикрыл глаза.
— Молодец. Когда придет время — не промахнешься. А пока — стреляй в шлеме. Твоя проблема в том, что ты не можешь правильно сфокусироваться. Запомни, когда стреляешь, ничего не должно существовать кроме прицела и мишени. Совместились — выстрелил. Остальное, как бы не отвлекало — не важно. Понял?
— Да. А шлем зачем?
— Он будет блокировать все, кроме мишени. Только она, и дуло пистолета. Когда дойдет до автоматизма — тогда снимешь шлем. И, хотя обычно советуют считать мишень безликой, я тебе посоветую представлять ее либо Ящером, либо Валлем. Так будет надежней.
Программист скрипнул зубами.
— Лучше Валлем.
— Дело твое. А насчет Лайты… Проверь ее прошлое. Чтобы не вляпаться еще раз по незнанию. Поверь моему опыту, лучше все знать заранее. Кстати, шеф когда будет выступать?
— Завтра с утра. Ты скоро получишь приказ об усилении патрулей.
* * *
Дейворт сидел в своем «кресле раздумий».
Вид за окном был особо впечатляющ, поскольку надвигалась гроза. Небо, заполненное тяжелыми тучами, уже выдавало всполохи молний, и вызывало ощущение неминуемой опасности.
Его мысли скользнули на недавно собранные факты. Куча мелких ограблений, которые, в общем-то, не имели смысла по отдельности, складывались в картину пугающего размаха. Похищения провианта, который способен долго лежать на складах, проходили повсеместно, но ОКОП, даже если и обращал на них внимание, не видел всей картины, а потому не беспокоился.
Мелкие, казалось бы, не связанные друг с другом вещи, объединялись в его разуме, и за этим всем маячила одна фигура. Мрачная, безликая, не дающая понять себя, и действующая настолько осторожно, что временами начинало казаться, что ее и вообще не существует, но Рэй помнил о том, что когда Наол Махчени, травианский маньяк, начал действовать, в его существование тоже никто не хотел верить.
Именно тогда его разум показал себя впервые во всей красе, сплетя из кусочков информации, которая была в уже несуществующих газетах полную картину, с которой он и обратился в уже несуществующую полицию.
Они посмеялись над ребенком, которому не было еще и пятнадцати лет, когда он заявился и сообщил о том, что в городе действует серийный убийца. На тот момент было всего две жертвы, и еще очень многих можно было бы избежать, но они всего лишь посмеялись.
Тогда он решил сам поймать его, человека, в существование которого никто не верил, и никто не искал.
Это была титаническая работа, поскольку обрывков информации в прессе было катастрофически мало, и ему приходилось незаметно, в свободное от учебы время, пробираться на места преступлений, и искать то, что не заметили полицейские.
