Вадим не был готов к тому, что от прикосновения сухих шершавых пальцев между висками проскочит разряд тока. Не сразу он понял, что ему только показалось, никакого электричества не было. Просто каждый момент нынешней ночи ожил в памяти. От начала — пробуждения в метро, до самого конца. Картинки всплыли, подхваченные потоком чужой воли, и забурлили в сознании. Каждая реплика, каждая случайная мысль. Вадим сам им удивлялся — многое он понимал впервые. «Сколько же всего проходит не замеченным, не услышанным…» — он был потрясен.
— Что ж, понятно, бездельники, — стукнул посохом о землю судья. — Жди, Флейтист, Купальской ночи — там и сойдемся, обговорим все. Правда за тобой, но решать-то кругу. А этого хитроумного отпусти пока, никуда он не денется.
Флейтист кивнул, но руку не разжал. Старик пожевал губами, хмурым взглядом обежал всю компанию, остановился на Вадиме и Анне.
— Замучили вас, вижу. Не по обычаю это. Помочь не могу, а вот если спросить о чем хотите, так говорите, отвечу.
Анна отреагировала первой. Подошла к волхву вплотную, что-то сказала на ухо. Вадиму было страшно любопытно, что же за вопрос она задала. Старик покачал головой, помедлил.
— А хочешь?
Девушка уверенно кивнула и добавила:
— Очень…
— Будет, будет тебе… — ответил судья.
У Вадима вопрос возник спонтанно. В детстве произошел один случай, который он запомнил едва, но много раз слышал пересказы матери. На улочке в Анапе, где они отдыхали, к молодой мамаше подошла цыганка и предложила погадать на судьбу ребенку. Мать согласилась. Цыганка, сама молодая девица, присела на корточки рядом с пятилетним Вадимом, взяла его за руку — и упала навзничь, потащив ребенка за собой. Лицо ее посинело, на губах выступила пена. Повторяла она только одно слово: «предсказанная…». Через хрип и стоны его разобрала и мать, и сам Вадим, с трудом вырвавший руку.
Сам он запомнил немногое — закаченные глаза женщины, смуглые руки, скребущие по асфальту, испуганное лицо матери. Та не знала что делать: то ли уйти поскорее, то ли вызвать «Скорую». На ее заполошные крики «Помогите, врача!» прибежали другие цыгане, утащили свою. Мать говорила, что, наверное, у цыганки была эпилепсия. Но странный случай ей запомнился надолго, и она часто вспоминала его. Вадиму тоже запало в душу слово «предсказанная». Трактовал он его по-разному. Иногда думал, что ему суждена встреча с какой-то особенной женщиной. По крайней мере, именно эта мысль всплывала, когда Вадим разводился. Ошибка, не его судьба — и все казалось простым и ясным.
Как рассказать, Вадим не знал. Но судья понял его замешательство, вновь коснулся лба. Хитро усмехнулся поначалу, потом резко убрал руку, взялся ей за посох. Из-под мохнатых бровей посмотрел на Вадима. Круглые желтые глаза под складками морщинистых век потемнели.
— То, про что спрашиваешь — ближе, чем думаешь. Сумеешь ложь от правды отличить — удержишь… — как-то мрачно сказал волхв. И добавил, притопнув:
— Идите уж!
«И примешь ты смерть от коня своего…» — подумал Вадим. Ответ можно было понимать, как угодно. И пользы в нем никакой, по крайней мере, на первый взгляд, не было. «Ближе, чем думаешь»? Мог старик иметь в виду Анну? А если именно о ней и шла речь, зачем такие выкрутасы? Для пущей романтики ситуации?
Еще вчера, — и происходи все это в книге, — Вадиму ответ бы понравился. Загадочно и со смыслом. Однако нынешняя ночь заставила пересмотреть многие убеждения. И о волшебстве, и о мудрости, и о неконкретных ответах Вадим теперь думал без прежнего восторга. Практика показала, что в книге все смотрится уместно, а вот когда лично тебе дают ответ, который можно понимать как угодно, о мудрости ответчика не думаешь. Скорее, чувствуешь себя дураком.
Нужно было попросить уточнений. Потребовать даже. Но — момент был упущен, старик отступил к постаменту и скрылся в нем. Так Вадим и остался без ответа. Ощущение собственного идиотизма усилилось. Над сказанным стоило поразмыслить на досуге. Вадим очень надеялся, что время этого досуга наступит скоро. Судьбу Вещего Олега повторять не хотелось. Хотя вот звали Олега Вещим — а не помогло. То ли льстили, то ли в шуточках волхвов и Вещий ногу сломит.
Усаживаясь в маршрутку, Вадим искренне надеялся на то, что на сегодня все приключения закончены. И не только на сегодня. План по удивительным и неожиданным событиям был выполнен с лихвой. Пора было подводить итоги. Приобрел он очень много — Анну, потерял — всего-то репетицию. Все беды, о которых он размышлял у вестибюля «Таганской» уже казались ерундой. Все решится — и тираж фабрика выпустит заново, и деньги найдутся. Зато можно всю жизнь гордиться тем, что вышел из зачарованных холмов живым и невредимым. Вполне достаточно для счастья.
Маршрутка резко спикировала вниз, пару раз вильнула так, что все попадали с сидений на пол, и ударилась о землю. Вадим треснулся головой о металлическую стойку кресла и отрубился.
ГЛАВА 4. ОЧЕВИДНЫЕ ПРЕИМУЩЕСТВА ФЕОДАЛЬНЫХ ВОЙН
Анна открыла глаза, ощущая между затылком и полом маршрутки что-то теплое и жидкое. Движение руки далось с трудом. Пальцы, разумеется, оказались выпачканы в крови. Ноги были придавлены чем-то тяжелым. Была это спина Серебряного, изучавшего потолок. Локоть под спиной принадлежал Вадиму. Собственная голова болела так, будто в макушку вогнали здоровенный гвоздь. Флейтист и Софья тоже валялись на полу в проходе, причем женщина, кажется, еще не очнулась. Флейтист хлопал ее по щекам.
Пол и стены маршрутки вибрировали мелкой дрожью.
— Одноглазый, ты чего? — с трудом выговорила Анна.
Машина отозвалась переливчатым стоном, смысл которого Анна поняла едва-едва. Нечто страшное было вокруг, то, от чего Одноглазому хотелось и спрятаться самому, и защитить спутников. Еще он очень хотел, чтобы ему помогли.
Анна выпутала руки и ноги из клубка, в который сложились Вадим и Серебряный, посмотрела на обоих. Одинаковое страдание в глазах, болезненные гримасы на лицах. Да уж, ухнулись здорово. В голове звенел набат. Удивительно еще, что все кости остались целы. Непохоже было, чтобы кто-то разбился всерьез — Софья уже пришла в себя, села на полу, Вадим и Серебряный устроились по креслам. Двигались все замедленно, но руки и ноги явно были в порядке. Видимо, больше всех досталось Анне — она разбила затылок.
— И что на сей раз стряслось? — зло спросил Вадим.
Флейтист смерил его досадливым взглядом, как лишнюю помеху. Пожал плечами, отвернулся, ощупывая плечо своей жены. Софья уже улыбалась — происшествие явно не испортило ей настроения. Впрочем, глаза бдительно сканировали салон маршрутки. В этом взгляде было что-то странное, слишком жесткое для женщины. Анна пригляделась. Четкий рисунок мышц на руках, подтянутые бедра, резковатая экономная пластика. Кто она вообще такая? Просто занималась чем-нибудь наподобие карате или профессионалка?
