— Не вы один, — утешил его Владлен Серапионыч. — А в чем, собственно, дело?
— Помните, любезнейший Родионыч, когда несколько дней тому назад у нас в Бизнес-Центре случилась авария, — продолжал Василий, небрежно закинув ногу на ногу, — и вы высказались в том смысле, что «весь сортир замочило»? Я уже тогда должен был бы обратить внимание на такой милый оборот речи, но, конечно же, прошляпил.
— Он? — резко обернувшись к Василию, вполголоса спросил Паша. Дубов кивнул.
— Да, за тридцать лет наука ушла далеко вперед, — заметил детектив. Письма с угрозами теперь пишут не от руки, а на компьютере, а людей убивают не ножом, а удушающим газом. Так сказать, маленький Освенцим с доставкой на дом. Кстати, Родионыч, я вам, кажется, забыл представить этого молодого человека — Павел Владимирович Матвеев, сын покойного доктора Матвеева. Хотя вы, конечно, скажете, что впервые о таком слышите.
— Гаденыш! — не выдержал Родионыч. — Надо было всю вашу жидовскую семейку замочить, чтобы и следа не осталось.
— Стоять! — гаркнул Дубов, заметив, что хозяин медленно, бочком, пробирается к двери. — Учтите, отсюда у вас только два пути. Либо вы едете с нами в милицию, где подробно, без утайки расскажете обо всех ваших славных делах за последние три десятка лет, либо… — Василий подошел к полке и стал внимательно разглядывать корешки книг.
— Либо что? — не выдержал Родионыч.
— Либо вы прямиком отправитесь в заведение Владлена Серапионыча. Надеюсь, доктор обслужит вас по высшему разряду.
— С превеликим удовольствием, — кивнул доктор.
Родионыч молча стоял посреди комнаты, как бы прикидывая, какой из вариантов ему более приемлем. И наконец решительно произнес:
— Едем!
— Ну что ж, Родионыч, я считал вас разумно мыслящим человеком, удовлетворенно кивнул Дубов, — и сохраняю это мнение даже теперь. Десять минут на сборы вам хватит?
— Позвольте мне перед уходом сходить в туалет, — неожиданно попросил Родионыч.
— Идите, — разрешил Василий. — Но с одним условием — дверь изнутри не запирать. Не беспокойтесь, — усмехнулся детектив, — «мочить в сортире» мы вас не будем. Не так воспитаны.
Бросив на всех троих быстрый взгляд, Родионыч медленно, шаркающей походкой, отправился в туалет.
— Василий Николаич, а вы уверены, что из милиции его тут же не отпустят домой? — вполголоса спросил Паша.
— Как бы ни было, я этого дела не оставлю, — уверенно заявил Дубов. Не сомневаюсь, что живы многие, кто все эти годы в том или ином качестве с ним соприкасался. Я найду способ усадить этого подонка на скамью подсудимых. И, возможно, не его одного.
— Так сказать, маленький Кислоярский нюрнберг, — усмехнулся доктор.
— Жаль только, что на свободе останутся те, кто подпустил «красного петушка» под жилище краеведа Чернявского, — погрустнел Василий, — и те, кто убил Иваненко. И еще многие, многие другие… — Детектив посмотрел на часы. — Что-то наш Родионыч задерживается.
— Запор, вызванный нервным стрессом, — выдал диагноз доктор Серапионыч. — А может, понос.
— Эй, Родионыч, вы там живы? — крикнул Дубов. Не получив ответа, Василий подошел к дверям уборной и вежливо постучал — с тем же успехом.
Выждав еще минутку, Дубов распахнул дверь. Родионыч медленно раскачивался на крюке лампы на собственных подтяжках, а на полу, между ванной и унитазом, желтела небольшая лужа.
— Что ж, это был, наверное, лучший выход, — прервал Дубов тягостное молчание. И, подумав, добавил: — Лучший выход для него. Но не для истины.
— Надо бы его снять, — стараясь не глядеть на мертвеца, пробормотал Паша Матвеев.
— Не надо, — решительно возразил Серапионыч. — Вызовем милицию, и пускай все идет своим ходом.
И доктор пошел в комнату, где на тумбочке чернел телефон.
Василий Дубов сидел у себя в сыскной конторе и от нечего делать наводил относительный порядок в сейфе. В дверь постучали, и детектив, поспешно захлопнув сейф, крикнул:
— Заходите!
Вошел доктор Серапионыч:
— Добрый денек, Василий Николаич. Не помешал?
— Ну что вы, доктор. Присаживайтесь, хотите чаю?
— Чай потом, — ответил Серапионыч и извлек из кармана сложенные вчетверо «Московские новости».
— Еще одна таинственная находка? — с опаской спросил детектив.
— Скорее наоборот, — доктор расправил газету и отыскал нужную страницу. — Я тут забрел в читальню, увидел свежий номер и совершенно случайно наткнулся на одну любопытную заметочку, которую хотел бы вам показать. Насилу уговорил библиотекаршу дать ее мне на пару часов на вынос. Ну ничего, на обратном пути зайду в центр ксерокопирования…
— Копию можно сделать и у нас в Бизнес-центре, — перебил Дубов. — А что за заметочка?
Серапионыч поправил на носу пенсне и торжественно зачитал:
— «Несколько месяцев назад наша газета уже писала о деле гражданина Австралии Кондрата Ковальчука, обвиняемого в геноциде времен Второй мировой войны. Теперь, благодаря вновь найденным доказательствам его вины, дело сдвинулось с мертвой точки и правоохранительные органы Австралии приняли решение об аресте Ковальчука и выдачи его для суда в Украине. Однако накануне дня, назначенного для этапирования Ковальчука в Киев, обвиняемый скоропостижно скончался в тюрьме города Сиднея. По сообщениям Австралийских информационных агентств, вскрытие показало наличие в организме смертельной дозы сильнодействующего яда. Пока не установлено, имело ли место самоубийство, или Ковальчук был отравлен». — Доктор отложил газету и внимательно посмотрел на Дубова: — Ну, что скажете, Василий Николаич?
— А что тут можно сказать? — вздохнул Дубов. — Произошло то, что и должно было произойти. Слишком уж многие были заинтересованы в том, чтобы суд над «батькой Кондратом» не состоялся.
— Знаете, я всю жизнь был неисправимым материалистом, — после долгого молчания медленно заговорил Серапионыч, — но теперь мне хочется верить, что Бог существует. И что он воздаст по справедливости.
— Да, — кивнул Дубов. — Вся надежда только на это.
