Я ведь самая счастливая на свете! «Я люблю, а значит — я живу», как пел Высоцкий. И пусть жизнь у меня сейчас странная даже и на жизнь совсем-таки не похожая, моя любовь со мной. И сколько бы мне не осталось, в этом ли мире, в другом ли, я пронесу ее с собой. Ведь и он меня любит! И что бы не произошло дальше в его жизни, с ним всегда будет моя любовь.
Я люблю! У меня есть самое огромное, неисчислимое богатство на свете. Это сокровище никто не может отобрать. Только сам человек может потерять его, разбить, ведь крылья любви, сильные и мощные, такие хрупкие!
* * *
Только через некоторое время до меня дошло, что я уже давно слышу сзади легкий мелодичный звук. Отставив в сторону руку, я заглянула себе за плечо. Тонкие, нежные, как у бабочки, от кончиков пальцев до плечевых суставов, соединяясь на спине, формировались у меня серебристые крылья. Как завороженная, я следила за тем, как они увеличивались в размерах, расправлялись, наливались упругой силой. И вот, вздрогнув, выпрямились и стали тянуть меня вверх. Абсолютно не задумываясь о том, что будет дальше, я оттолкнулась, что было силы, разведя руки как можно шире.
Я тут же взмыла вверх. Хорошо, что в этом мире потолки не предусмотрены, а то сотрясения мозга или, как минимум шишки, было бы не миновать. Я неслась вверх, словно выпущенная из катапульты, туговато соображая, долго ли так буде продолжаться. Рассеянно глянула я вниз, где мой сырный туман или туманный сыр, в общем, мой школьный класс, выглядел маленьким розовым пятнышком.
Я постаралась выпрямить полет, логично рассудив, что раз тебе дали крылья, было бы неплохо научиться ими пользоваться. Только я попыталась слегка пошевелиться, как стремительный подъем сменился столь же стремительным падением. Да, похоже, что любая курица-несушка даст мне сто очков вперед в плане высшего пилотажа. Я все время пыталась выправиться, раскорячилась, как свастика, но падение продолжалось. Хорошо, хоть в штопор не сорвалась, а то как бы я тут стала тошнить?
Меня несло совершенно непонятно куда. На мое счастье, сохранялось ощущение верха и низа, но розового пятнышка тумана уже и в помине не было видно, меня окружало что-то бесцветно-серое, более темное снизу.
Я достаточно хорошо умела плавать, поэтому решила лететь, плывя, то есть не просто растопыривать конечности в разные стороны, а задать себе какой-то ритм движения. Сконцентрировавшись, я послала импульс движения от спины, даже от самых пяток, вперед и вверх к рукам. И почувствовала Пространство. Как дельтапланерист чувствует потоки воздуха, так и я ощущала энергетические течения. Одни поднимали вверх, другие сносили куда-то в сторону, но постепенно я стала более-менее координировать свои движения. Со стороны, наверное, это была умора: ноги в растопырку, руки в раскорячку, глаза с перепугу по 8 копеек одной монетой. Я сама себе напоминала не птицу, даже не насекомое, а изрядно потрепанный в бою допотопный самолет-«этажерку», который боком, кое-как пытается дотянуть до аэродрома. Но все-таки я летела!
Если бы нормально работали легкие, я бы точно покаркала немного от избытка чувств. Ощущение полета, то, о чем мечталось с самого детства, то, что тысячу раз снилось в снах! Причем не на чем-то, а просто так, сама по себе.
Я задумалась над тем, по какому принципу я все-таки летаю. То есть с самого начала, с перепугу, я не догадалась размахивать руками-крыльями, как та бабочка, бяг-бяг-бяг-бяг. А потом поняла, что это вроде бы и не надо. Самое главное — почувствовать Пространство, ощутить его в себе и себя в нем. Дальше — больше. И вот я уже не кувыркаюсь, как получивший пинка крокодил, не барахтаюсь, судорожно суча ручками и ножками, а летаю достаточно прилично. То есть у меня уже получается лететь не туда, куда летится, а туда, куда я хочу — вверх так вверх, вниз так вниз. Надо же, летание, оказывается, тоже только вопрос навыка. Концентрируясь только на незначительных движениях собственного тела, я уже могу направлять свой полет. Могу поворачивать, взмывать вверх, плавно скользить вниз (падать камнем я уже научилась раньше). Свободна, как птица! Ношусь, кувыркаюсь, разворачиваюсь. Не хватает только ветра, свистящего в ушах, да возможности рассмеяться от счастья!
Во время очередного кульбита обернулась через плечо посмотреть, как там мои крылышки. Ожидая увидеть нечто вроде тугих, наполненных пространством мини-парусов, я в первый момент просто похолодела: у меня за спиной ничего не было! Крылышки как-то испарились, рассосались, но тем не менее я ведь летала! Ну и дела! Может быть они были нужны только в первый момент, для того, чтобы такая старая, циничная, умудренная жизненным опытом особа, как я, смогла поверить в возможность полета?
Ну да, не сформируйся у меня крылышки, никогда в жизни бы мне не пришло в голову попробовать полетать. Представляю себе картинку: стоит себе Горбачевская на какой-нибудь возвышенности, а то и просто на ровном месте, изо всех сил толкается ножонками, подпрыгивает, старательно трепещет ручонками, пытаясь взлететь, после чего смачно и звучно шлепается на пятую точку. Куда-нибудь в лужу. Что касается обычной жизни, то здесь все ясно. Долго бы я так продолжать не смогла бы, поскольку обязательно поблизости нашелся бы кто-то сердобольный и скоренько вызвал бы 03. Да и попав сюда, я скорее поверила бы в то, что смогу яйцо снести, чем взлететь, благо кудахтать умела с детства не хуже настоящей курицы.
Мое мастерство совершенствовалось достаточно быстро, и я уже могла, пыжась и надуваясь от счастья и гордости, сравнить свой полет не с подбитым дореволюционным бипланом, а с каким-нибудь орлом, стрижом, альбатросом. В моих навыках уже появился какой-то даже артистизм, уверенность. Уже можно было немного расслабиться, не контролировать каждое движение и спокойно заняться изучением пролетаемых окрестностей. Я осмотрелась со всех сторон, включая верх и низ, и везде увидела совершенно однородное серое пространство, более светлое сверху и темнеющее внизу. Я гордо реяла неизвестно где. Нет, так мы не договаривались! Это же совсем неинтересно, когда летаешь просто так, будто и не летаешь вовсе. Интересно, когда на страшной скорости проносишься мимо чего-то, взмываешь вверх, огибаешь препятствия, ощущая стремительность своего движения!
Ага, вон в той стороне — какой-то отблеск, выходящий за рамки однородности. Я резко разворачиваюсь и лечу в сторону этого отблеска. Ого, когда появилась точка отсчета, сразу стала заметна моя нешуточная скорость. Неизвестный объект стремительно приближался, становясь все больше и отчетливей. Холера ясная, да это же стена, огромная, каких свет не видывал! Издали ее скрывал плотный слой тумана, такого же серого, как и все окружающее пространство, а, подлетев поближе, я поняла, что стена простирается вверх и вниз, вправо и влево насколько хватает глаз. Ее поверхность была ровной, гладкой, словно отполированной и слабо отблескивала темным металлом. Ее энергия была мощной, солидной, но тем не менее слегка пульсировала, оставляя на идеальной поверхности разноцветные люминесцирующие отблески.
