Избавитель сидел за столом, ковырял вилкой в тарелке, визитка лежала напротив. Он еще сам толком не мог понять почему, но точно знал, что позвонит этому странному человеку.
Кирилл позвонил ему через неделю. Как ни странно, Вадик сразу узнал его, сказал, что сейчас занят, и предложил встретиться через три дня.
— Заодно и праздник Победы отметим, — хмыкнул он в трубку.
Они встретились на станции «Фили». На выходе Вадим достал из сумки две бутылки «Будвайзера», открыл и, сунув одну Кириллу, с наслаждением сделал большой глоток. Кирилл осторожно отхлебнул и задумался. Интуиция, отточенная за долгие… гм… годы, подсказывала, что перед ним стоит не простой человек, но в чем его «непростота», он никак не мог понять.
— Твари, — неожиданно процедил сквозь зубы Вадька, провожая взглядом группу молодых людей, направляющихся к Поклонной Горе.
— В чем дело? Ты же говорил, что любишь детей?
— Люблю, но это не дети, это отморозки, которые забыли, что такое «День Победы». Для них это всего лишь очередной повод выпить. Собственно, да и хрен с ними, но вот тебе один пример. Сегодня еду к тебе, на кольцевой входит ветеран, на груди всего две награды: медаль «За отвагу» и орден «Красной звезды». Стал в уголочке и стоит. Я вижу, что ему трудно стоять, подхожу к сиденью, на котором вот такая «золотая» молодежь сидит, и культурно так прошу уступить место. Они на него посмотрели и выдали мне:
— Постоит, плохо воевал, медалей мало.
Я первое время обалдел от такого, а потом ничего, уговорил их уступить место.
— Хорошо, — улыбнулся Кирилл. — Видишь, ведь можно объяснить так, чтобы они поняли.
— Можно. Вот как очнутся, так и поймут, а как забудут, так на то зеркало есть. Подошел, улыбнулся и вспомнил.
— Ты что, бил их? — опешил Кирилл.
— С ума сошел? В метро народищу — не развернешься. Какая, к черту, драка? Так, пару раз в зубы дал и на следующей станции определил тела к выходу. Достали, твари, — неожиданно закончил он и допил пиво одним махом.
Вот оно, толкнуло Кирилла. Как я сразу не почувствовал. Сила, редкая сила. Скрытая, еще не вылупившаяся, но мощная. А если…
— А как тебе все это в целом? — кивнул на проходящих мимо людей Кирилл.
— В смысле? — отхлебнув из очередной бутылки, спросил Вадим.
— Ну, что ты о них думаешь?
— А что я о них должен думать? — удивился Вадик. — Нормальные люди, пришли отметить праздник Победы. Если бы не такие вот отморозки, то вообще все было бы супер.
— А если бы у тебя была власть в руках, что бы ты сделал? — Кирилл замер в ожидании ответа.
— Если бы да кабы, — усмехнулся собеседник. — К стенке, вот и весь разговор.
— Но ведь многих можно исправить, а если невинные попадут? — вздрогнул Кирилл.
— Вот расстрелять сотню-другую публично, естественно, остальные исправятся, хошь не хошь, а на остальное… — Он достал третью бутылку и сделал глоток. — Лес рубят — щепки летят.
— Но разве люди не достойны прощения, понимания? Разве не стоит ради них пытаться их исправить?
— Нет. Если я не прав — докажи, я весь — внимание. — Вадим смотрел на Кирилла с ехидной усмешкой.
— Я попробую. — Кирилл опустил глаза. — Я постараюсь сегодня изменить твое мнение.
— Попробуй, — хмыкнул Вадим, допил пиво и выбросил бутылку в урну. — Пошли, прогуляемся по парку.
* * *
— Ну и где твои доказательства? — ехидно интересовался Вадик каждые пятнадцать минут. — Я пока вижу только мои доказательства. — И он показывал на очередную компанию, которая разбрасывала бутылки прямо на газоне, на сопливые парочки, что лизались друг с другом у всех на виду, вроде как напоказ. — Им по фигу праздник, у них есть очередной повод выпить, и все, больше ничего. А спроси у них, что произошло пятьдесят лет назад, так они и не вспомнят сразу.
Ближе к десяти вечера, когда они устроились на склоне, Вадька сказал:
— Ну, считай, что я победил. Эти люди не достойны спасения, они не достойны жалости, они вообще ничего не достойны.
— Погоди, еще не вечер. — Кирилл откинулся на спину и уставился в темнеющее небо.
Салют ударил в черное небо, размазав его цветными пятнами. Вадим пил пиво, зло поглядывая на беснующуюся толпу. Кирилл мысленно потянулся к другу и дал ему возможность почувствовать то, что в данный момент чувствовал, видел и слышал он.
— Бля, круто мы им в сорок пятом дали, — раздалось совсем рядом.
Бутылка пива медленно опустилась. Вадим удивленно уставился на нескольких парней в футболках с надписями «Все путем», которых полчаса назад готов был разорвать на куски за то, что они били бутылки прямо на траве, забавляясь и теша свое самолюбие.
— Деду надо позвонить. Помню, он говорил, что до Берлина дошел, — задумчиво произнес второй и затянулся сигаретой.
— УРА-А-А-А! — орала смазливая девица, размалеванная, как проститутка.
— Ура-а-а-а! — вторил ей ее, видимо, бойфренд, глядя восторженными глазами на цветные разрывы в небе.
Толпа, мгновение назад бывшая кучей отбросов и обывателей, которые пришли в парк, чтобы выпить и закусить, превратилась в сплоченный коллектив, который искренне торжествовал и гордился победой, одержанной не ими самими, но их дедами и прадедами.
С последними залпами Вадим повернулся и сказал:
— Знаешь, Кир, я, пожалуй, с тобой соглашусь. В этом народе еще что-то есть, и ради этого чего-то стоит жить и бороться.
Кирилл улыбнулся усталой улыбкой. За эти несколько секунд Вадим забрал у него почти все силы.
— Это потрясающе, — рассуждал Вадька по дороге к метро. — Кто бы мог подумать, что эта кучка… Что эти… Что они способны на такое, что они способны понимать и осознавать.
Кирилл улыбался, он видел, как в Вадиме разрастается искра его сущности. Он и раньше пытался донести свою искру до людей, но это удавалось так редко, а здесь она нашла благодатную почву для роста.
В течение последующих месяцев он очень сдружился с Вадимом. Неоднократно они обменивались дружескими визитами. Кирилл наблюдал, как его друг постепенно и очень медленно, но уверенно меняется, как в нем постепенно открывается та сила, что в свое время так насторожила Избавителя. Вадик заинтересовался энергетикой и постепенно, не без помощи Кирилла, научился ею управлять.
Еще полгода-год, и он сможет занять мое место, с некоторым облегчением думал Кирилл, если опять проявится извечный соперник.
Предчувствия никогда не приходят просто так. Кирилл шел по улице. Моросящий дождь дополнял его настроение. Это настроение не отставало от него вот уже пятнадцать лет, ровно столько, сколько он принимал на себя чужие беды. Прохожие шарахались от него, перебегали на другую сторону улицы. Еще бы, ведь он разговаривал сам с собой.
