— Осторожность не повредит, Боб. Там может быть Аллоа.
Престин скорчил гримасу и попробовал на вес свой меч.
Теперь, когда он утолил жажду, он чувствовал голод. Ризотто кончилось.
Отойдя от низкого входа в пещеру, Престин заметил, что он прекрасно смешивался с неровностями почвы; он увидел, что край нормального, ничем не привлекающего холма был прорезан изнутри острым краем голой скалы, в которой лежал вход в пещеру. Пещеры Ланкарно. Место, стоящее того, чтобы его запомнить. Далрей прикрыл глаза от опускающегося солнца и потянул носом легкий ветерок, наморщив лицо от концентрации.
Престин не стал его прерывать. Наконец Далрей сказал:
— Они на месте, ждут. Но мы должны торопиться, так как мы ушли далеко от правильного пути, а мои люди очень быстро действуют, когда поднимаются.
С важной щегольской походкой, которую Престин нашел наиболее в нем привлекательной, Далрей направился через покрытую сорняком пустыню и высокую траву, усыпанную красными маками.
Ночь опустилась еще до того, как они достигли конца своего пути.
С приходом ночи, как этого и следовало ожидать в континентальном климате, произошел жесткий скачок температуры. Когда солнце скрылось, ослепив их, за западным горизонтом — во всяком случае, у них тут была солнечная система, которая понятно действовала — Далрей хрипло сказал:
— Это был твой последний отдых, Боб, до того, как мы встретим моих людей. Теперь отдых без соответствующего убежища будет смертельным. Ты должен продолжать идти — и держаться со мной! Я не буду ждать тебя. Если ты отстанешь — ты отстанешь. Если тебе покажется, что ты увидел меня после этого еще раз — это будет только призрак.
— Я знаю, — сказал Престин. — Это будет только эхо.
Не беспокоясь о том, что там пробормотал этот иномирянин, Далрей продолжал идти, прихрамывая, большими шагами. Престина поразило, что он мог делать это после всего того, что случилось, и ему пришлось подняться. Сейчас назад дороги не было.
После того, как прошло более трех часов, Престин услышал странный шаркающий, топающий, пыхтящий звук. Он посмотрел затуманенными глазами перед собой. Далрей быстро шел вперед. При мерцающем свете звезд Престин увидел высокие, большие фигуры, раскачивавшиеся, как ожившие стога сена. Он закричал и попытался бежать за Далреем. У него сдавали ступни, у него сдавали ноги, у него сдавало все тело. Он упал. Он лежал на земле, уткнувшись лицом в пучок крупной травы, чувствуя ледяной холод ее сырости на щеке, и знал, что не сможет идти дальше.
Грубые руки подхватили его. Его подняли наверх. Затемненный желтый свет ударил ему в лицо. Он услышал голос Далрея и хриплый, грубоватый голос, отвечающий ему.
— Убей его сейчас, и дело с концом.
— Нет, — голос Далрея был тверд. — Он ничего не знает. Он прошел через барьер, как плоская рыба. Он может быть полезен. Он слаб, но он застрял вместе со мной…
— Хорошо. — Хриплый голос выдавал чувства говорившего, которого этот разговор утомлял. — Оставь его у себя. Но если он принесет беду — ты, Тодор Далрей, ответишь за это. Если будет необходимо, то и своей жизнью!
— Как Тодор Далрей Даргайский, я отвечу!
Престин пытался заговорить.
— Ты дурак, — шептал он. — Ты дурак, Тодор. Только ослепляющая тебя гордость заставляет тебя так ручаться за чужака…
Но он не мог сформулировать нужные слова. Он впал в бессознательное состояние, в то время как они закутывали его в одеяло и кровать из мха, по форме напоминавшую сточную канаву.
Его сны концентрировались вокруг его старой способности терять вещи, обыденные бытовые предметы. Ему снилось, что Марджи потеряла свой алмазный браслет. Ему снилось, что Фритси потеряла ресницы, косметику на лице и мини-юбку. Ему снилось, что он улыбнулся Алеку, и этот мощный человек внезапно лишился своей скорострельной винтовки. У него была эта сила всю его жизнь, и он ничего не знал о ней. Какие еще силы есть у обычных людей, о которых они ничего не знают?
Эти люди, среди которых он оказался теперь. Этот гордый человек, Тодор Далрей, и его готовность принять его, которая в цивилизованных обществах расценивалась бы как до нелепости опрометчивое обязательство. Сам этот мир, Айруниум. Это реальный мир. У него собственная экология и собственные правила, и непохоже, чтобы он был добродушно настроен к человеку из другого мира. Но, шевелясь во сне и осознавая, что он уже не спит, Роберт Инфэми Престин окончательно решил, что он выживет и вернется в свой мир — он сделает это…
Он открыл глаза. Медленное потряхивание, под которое он проспал всю ночь, продолжалось, и теперь он увидел, что его одеяло и кровать из мха были пристегнуты к боку огромного зверя. Он мог видеть целый караван этих зверей, методично бредущих по песку и траве, больших и громоздких, как размягчившиеся слоны, как слоны из мыла, которых дети получают в подарок на рождество и, радостно используя, плачут впоследствии, поскольку уши и хобот, глаза и складки исчезают, и остается только округлое тело.
Люди в латах, с мечами и копьями, шагали рядом с животными. Женщины и дети ехали в корзинах или шли рядом с мужчинами. Цвета шарфов и одежды, великолепно развевавшихся под утренним солнцем, были яркими, но атмосфера поражения и безнадежности пеленой висела над караваном.
Далрей устало тащился рядом. Он посмотрел вверх, увидел открытые глаза Престина, улыбнулся и махнул ему рукой. Этот человек, что, вообще не спал? Или он состоял из одних сухожилий и мускулатуры?
— Бон джорно, Боб! Как ты себя чувствуешь? — ветер подхватил его слова.
— Хорошо, спасибо. А ты?
— Я могу идти дальше. В Айруниуме все должны все время идти дальше. Если я спущу тебя вниз, ты сможешь идти? Завтрак, какой есть, будет готов через полчаса. Женщины сейчас готовят его.
Престин прищурился.
— Но ведь караван все еще движется!
— Конечно. — Далрей гибко повернулся и приспустил веревки висячей кровати Престина. — Естественно. Они готовят на спинах Галамферов, в то время как мы движемся — у них есть шиферные плиты для приготовления пищи, и Галамферы не чувствуют огня… — он остановился на середине фразы. — Чему ты улыбаешься?
— Галамферы, — сказал Престин. — Не могу в это поверить.
— Это имя, которое им дали, — небрежно ответил он. — Я не спрашивал, когда узнал об этом. Они пришли с севера. Их провел мимо Капустного Листа король Клинтон. — Он сделал маленький знак пальцами, когда произносил это имя. — Добрых несколько лет назад. Они жизненно необходимы для нас. Большая часть их туши — это вода.
Престин нащупал веревки и высвободился из одеял. Ветер хлестнул его.
