- Мне надо подумать, Лев Петрович! - запинаясь, сказала я.
- Да о чем? О чем думать, Мария Николаевна?! Когда и кто предложит вам такое? Это ваш, может быть, единственный шанс!.. Раздумывать над таким могут только полные идиоты!..
- Значит, я и есть полная идиотка, - обиженно сказала я. - И если хотите знать, меня смущает, меня просто пугает личность дающего!..
Уже договаривая, я поражалась себе: и чего несу?
- Я?! Пугаю вас?! Что-то не замечал... - Бурелом усмехнулся и посмотрел на меня снисходительным взглядом очень мудрого, повидавшего немало на своем веку человека.
Этот взгляд привел меня в полное замешательство. Бурелом вроде бы оставался все тем же Буреломом, но в нем появилась значительность подлинная, природная, а не привнесенная. Я молчала.
- Ну что ж, давайте поговорим о плате... Впрочем, нет, - неожиданно прервал он сам себя. - Хочу спросить: может быть, вы верите в Бога? В загробную жизнь? В райские куши? Тогда я отступаю. Я понимаю: ради того, чтобы впоследствии вкушать райские яблочки, можно в этой жизни довольствоваться и гнилой картошкой. Не так ли?.. Но вы, по-моему, не из таких... Или я ошибаюсь?..
Я по-прежнему молчала. Он совсем запутал меня, сбил с толку. Я была в смятении, и он отлично это видел.
- Только не говорите мне о моральных принципах. Не уподобляйтесь тем, кто подобными разговорами оправдывает собственную бесталанность. Талант это всегда бунт против общепринятого, против обыденного. Из тех, кто обрел посмертную славу - я имею в виду художников, поэтов, актеров - много ли вы найдете таких, кто не преступал моральных принципов? Кто не продавал, как вы изволили выразиться, душу дьяволу? Ведь Бог учит смирению - не правда ли? А вы можете представить себе гения в смирительной рубахе?
- Кошмар! - проговорила я, наконец, пытаясь преодолеть свою растерянность. - Не ожидала я от вас таких речей... Я считала, что вы... ну, как бы это сказать... попроще, что ли...
- Да скажите уж прямо - вы считали меня этаким амбалом, без намека на серое вещество... Ну, и каков же ваш ответ будет теперь?..
- Мне надо подумать, Лев Петрович! - повторила я.
В этот момент в дверь кабинета постучали. На пороге стоял Николай.
- Что, уже пора?
Николай кивнул.
- Быстро, однако, пролетели наши два часа, Мария Николаевна. А насчет подумать - разумеется. У вас есть время: ответите мне в канун Рождества, нашего православного Рождества...
Мы ехали по тусклому, совсем не предновогоднему Ленинграду. "Сран-Петербург", как высказался недавно Мишка. Ни иллюминации, ни елок в городе не было. Тоскливо. Я все еще не могла отойти от разговора с Буреломом: я понимала, что этот разговор - событие в моей жизни переломное. Какой-то особый, скрытый смысл почудился мне в предложении Бурелома дать ответ под Рождество. Камень, наконец, унялся. Там, у Бурелома, он вел себя безобразно: предупреждая меня об опасности - сам становился источником таковой... Господи! Что это - что со мной происходит?! И вокруг меня?! Если бы кто-нибудь знал, как я не выношу слово "спонсор"! Какими тошнотворными кажутся мне заискивающие и унизительные речи, обращенные к спонсорам! И ведь обычно благодарят и заискивают актеры и режиссеры, чей вклад в культуру неоценим - так они талантливы. А благодарят каких-то сомнительных типчиков, которые тоже несомненно внесли свой вклад, но вовсе не в культуру, а в разворовывание страны. И хотя я понимала коллег - "кусить-то хосися", играть-то "хосися", сниматься-то "хосися" - значит, можно и переломить себя и поунижаться немного публично (подумаешь, еще одна роль!) - зато дело свое, предназначение свое удастся реализовать - все равно мне было стыдно за них, как будто это я сама унижалась.
И все-таки сегодняшний разговор с Буреломом разворошил мне душу. Все мысли крутились вокруг того выбора, который мне предстояло сделать. Даже воспоминание о Леве, о нашей нелепой размолвке отошло на второй план.
Неужели это всерьез? Это правда? Свой театр?! И я еще о чем-то раздумываю?!
Когда мы приехали в кабак, я с трудом заставила себя вернуться к обычным заботам и первым делом договорилась с нашим певцом, чтобы поменяться местами в программе: хорошо, что вспомнила о Мишкином предупреждении. Потом зашла к Раисе - та дала мне телефон своего брата и сказала, что он готов мне помочь. И уже "под занавес" у себя в гримерной сопровождаемая щебетом "балетных" написала сразу два куплета:
У "Гостиного Двора"
сияла елка, звезд полна.
А теперь осталась "Память"
да заезжая шпана.
На востоке всяк петух
топчет курочек за двух.
А у нас - лишь в жопу клюнет
русский жареный петух!..
Сочинительство помогло мне хотя бы на время избавиться от нервозности, к тому же я сразу почувствовала, что написала удачно - со стопроцентным попаданием, захотелось похвастаться, тут же огласить написанное, но я вовремя остановилась: сюрпризы до поры до времени надо держать в секрете.
Мишка вкатился мокрый, красный, загнанный:
- Я на месте, сейчас переоденусь и готов!..
- Что у тебя стряслось-то?
- Маму от отчима перевозил - потом расскажу.
Вечерняя, или скорее, ночная жизнь покатилась своим чередом. В зале были, в основном, японцы. Красота. Улыбаются. Всем довольны, особенно тем псевдорусским, что представлено у нас в изобилии. На мою долю тоже выпал успех. И сегодня, как никогда, я почувствовала свое единение с этим красивым залом, с нарядным его предновогодним убранством, со сценой, с шумом взрывающегося за столами шампанского, со смехом и беззаботностью балетных в моей гримерной, с бесконечными их обсуждениями любовных, полулюбовных и просто, как выражается Мишка, "экзотических" приключений. Экзотических, разумеется, вместо эротических. Сегодня, когда во мне вызревала УВЕРЕННОСТЬ В ЗАВТРАШНЕМ ДНЕ, когда появилась РЕАЛЬНАЯ возможность поменять свою жизнь, я переживала практически ПОЛНУЮ ПРИМИРЕННОСТЬ с той жизнью, которую вела. Может быть, это был знак, что, мол, и менять-то ничего не следует?.. Может быть, может быть...
- Так чего там с матерью-то? - спросила я в перерыве у Мишки.
Он картинно заломил руки:
- Трагедия!.. Драма наших дней!.. Вижу крупно набранный заголовок в газете: "ОНИ РАЗОШЛИСЬ ПО ПОЛИТИЧЕСКИМ МОТИВАМ!" И смех, и грех! Я выслушал обе стороны, оборжался, но понял, что кровопролития не избежать - маманьку увез!..
- Господи! У вас же такая теснота!
- Ничего не поделаешь: родная мать за решеткой - зрелище не для меня, грешного.
- Ну, и чем это кончится?
- Даже предположений нет. Может, кто-нибудь из них пересмотрит свои политические позиции, - Мишка рассмеялся, а потом сказал. - Знаешь, Машка, в супружестве плевать, у кого какое образование, какие увлечения, кто какой национальности, главное сходиться во взглядах на политику!.. Соберешься замуж, вспомни это.
