— Ничего не изменилось, пан полковник, — буркнул доселе молчавший Крупецкий. — Но толку от полиции… Только испоганить все дело могут. Даже обыск правильно не умеют провести.
— Подъезжаем, — негромко сказал сотрудник Герасимова, и полковник, проглотив начатую фразу, склонился к окну.
— Ага! Все-таки нас не ждали! — пробормотал он.
Поворот в переулок оказался перегорожен баррикадой, возле которой ошивалось человек пять весьма агрессивного вида. Обтрепанные шинели с облезлыми воротниками и мятые картузы не очень-то хорошо спасали от промозглого холода, но выхваченные при виде кавалькады наганы выглядели весьма угрожающими.
Сотрудник Герасимова выскочил из машины и громко свистнул. Из пролеток как горох посыпались полицейские и филеры. Личности возле баррикады переглянулись и, пару раз пальнув в воздух, бросились наутек. Последний, пробегая сквозь единственный оставленный в баррикаде проход, дернул за веревку, и проход тут же завалило обломками.
— Пся крев… — прошипел Крупецкий, вылезая из автомобиля. — Теперь предупредят, как пить дать!
— Предупредят, — спокойно согласился Герасимов. — С таким количеством народу незаметно миновать посты нам бы не удалось в любом случае. Я даже и не пытался. Однако за нами численное преимущество – сегодня здесь не должно оказаться более трех десятков человек, из которых боевиков не более половины. Нас не ждали. Иначе здесь вообще никого не оказалось бы, или же, наоборот, нас встретили бы винтовочными залпами. Нет, обычное дежурное охранение.
Полицейские уже бежали к брошенной баррикаде. Олег встряхнулся и двинулся за ними. Крупецкий ухватил его за рукав.
— Постойте, пан Кислицын, — раздраженно сказал он. — Вам туда незачем. Только под ногами мешаться станете. Еще получите шальную пулю от своих же!
Спереди грохнул выстрел, потом еще один и еще. Полицейские и филеры, обтекавшие баррикаду с двух сторон, пригнувшись, бросились врассыпную в поисках укрытия. Над головой свистнула пуля. Олег инстинктивно дернулся в сторону, но тут же замер на месте.
— Беспорядочный огонь, — спокойно прокомментировал Герасимов. — Палят в белый свет как в копеечку, ни в кого особенно не целясь. Не нервничайте, господин Кислицын, в нас не попадут. Мы им не видны из-за баррикады.
— Им и не надо в нас попадать, — сквозь зубы процедил Олег. — Им надо дать время тем, кто в здании, чтобы те могли уйти через задние дворы или еще как. Если нас задержат еще немного, так и произойдет. Ну уж нет!
Он резко рванулся с места, и рука Крупецкого ухватила воздух там, где только что находилось плечо его подопечного. Олег, пригнувшись, обежал баррикаду справа и бросился прямо к маячившем невдалеке полукруглому застекленному балкону двухэтажного особняка Совета.
— За мной! — во все горло крикнул он, пробегая мимо прижавшихся к стенам и стволам деревьев полицейским. — Их мало! Вперед!
Спереди опять захлопали выстрелы. Над головой засвистело. Черта с два! стучало в голове у Олега в такт шагам. Черта с два! Хрена лысого вы попадете в Эталона! В вашем мире теория вероятности на моей стороне…
Боли он не почувствовал. Просто страшный удар в грудь бросил его назад. Земля неожиданно выскочила из-под ног, и перед тем, как его окутала темнота, он еще успел заметить, как замер окружающий его мир.
Его окружил непроглядный мрак. Тело отсутствовало, и вместе с ним отсутствовало хоть что-то, за что удалось бы зацепиться взглядом. Впрочем, какой взгляд, когда нет тела? Что-то беспорядочное, бесформенное, кружащееся бешеным вихрем маячило на грани сознания, и таким же вихрем перед внутренним взором крутились воспоминания.
Оксана в сером платье, машущая ему с крыльца. Цепкий взгляд Зубатова. Брюзгливая физиономия Крупецкого, и рядом с ней – жесткие черты лица Герасимова. Подрагивающие стрелки манометров экспериментальной установки по производству полиэтилена, закопченные кирпичные цеха Гакенталя с тянущимися между ними решетчатыми эстакадами для поддержки толстых и тонких труб непонятного назначения. Терпеливая мина на лице Болотова соседствовала с восторженной физиономией мальчишки… Вани Кузьменко? Потом на него обрушился невнятный хоровод лиц, картин и запахов, в ушах заскрежетала какофония звуков, и внезапно наступила тишина и темнота.
Он не знал, сколько прошло времени. Мысли текли вяло, путаясь и повторяясь. Думал ли он вообще? Или ему только казалось? Где он? Что он? Где он? Что он? Он умер? Где он?..
Постепенно вокруг забрезжил слабый серый свет. Беловолосый человек в хорошем сером костюме вышел из звенящей пустоты и опустился в кресло, неподвижно висящее посреди абсолютного ничто. Где-то я такое уже видел… Где?
— Здравствуйте, Олег Захарович, — задумчиво проговорил гость. — Ну и неугомонный же вы человек.
— Робин… — Олег тряхнул головой. Он осознал, что у него снова есть нормальное тело. Грудь слева слегка саднило. Он машинально потрогал больное место пальцами и ничуть не удивился, почувствовав влагу вокруг маленького круглого отверстия в теплом пальто. — Я что, погиб?
— Что-то типа того, — кивнул Координатор. — Пуля в сердце обычно приводит именно к такому результату. А медицина Российской империи реанимировать пробитое сердце не умеет. Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет. Особенно после смерти.
— Куда присаживаться? — глупо спросил Олег и тут же осознал, что позади него стоит удобное мягкое кресло, очень похожее на то, в котором расположился Робин.
— Куда угодно, — пожал плечами Координатор. — Место существует исключительно в вашем воображении. Каким вы его представите, таким и окажется.
Олег осторожно опустился в кресло.
— Я такой ткани в жизни не видел. Тоже продукт моего воображения? — пощупав обивку, осведомился он.
— В значительной степени. Вам потребовалось что-то удобное, и появилась вещь, определению удовлетворяющая. Среда воспринимает ваши мысленные импульсы и оформляет их в вещи. Не то чтобы такое реально требовалось – вы с комфортом можете усесться прямо в воздухе, но с точки зрения психологии вам так проще. Кстати, терпеть дырку в сердце вам тоже не обязательно. Стряхните ее, а то неэстетично.
Олег машинально провел пальцами по груди. Что-то твердое и круглое скатилось по его коленям и исчезло. Под пальцами не чувствовалось ничего, кроме ткани пальто.
— Здорово… — пробормотал он. — Значит, я погиб. Но я же Эталон!
— Законы Джамтерры защищают Эталона только от случайных опасностей, о которых он не знает и от которых не может сознательно поберечься. Если Эталон настолько глуп, что грудью бросается на стволы револьверов, он получит пулю точно так же, как и обычный человек. Что и произошло на деле.
