— Ладно, Мастер, — сказал Ульдемир, усмехнувшись. — Какой еще памятник? На Земле не знают об этих делах, а на Старой планете никому неведом Ульдемир. Но чтобы чувствовать себя вознагражденным, я хочу все-таки понять толком: что же я сделал? Предотвратил войну между двумя планетами? Да, это немало — для их обитателей; но если говорить о Вселенной, то так ли уж велика заслуга?
Мастер снова улыбнулся.
— Ты все еще мыслишь масштабами своей Земли, — сказал он, — и на уровне ее знаний. Уровень этот, скажу сразу, не очень высок, а ты ведь еще и не самый знающий… Но даже и у вас на Земле давно знали, Ульдемир, что нет в мире изолированных событий, и каждое влияет на все остальное. Но у вас представляют это лишь в самом общем виде, а механизм взаимодействия между, казалось бы, разобщенными событиями тебе совершенно неясен, да и всем у вас — тоже. И не потому, что эти вещи слишком сложны для вашего постижения. Они крайне просты, даже примитивны. Но вы никогда не пытались всерьез подумать о них, потому что в вашем мышлении существует множество запретов, вами самими поставленных и ничем не обоснованных. И вот это самоограничение вашей мысли направило вас на тот путь развития, который теперь заставляет Фермера считать вас сорной цивилизацией, культивирующей искусственную жизнь вместо естественной; цивилизацией, не понимающей, что такое человек и какова его роль в мире. Но об этом тебе лучше поговорить с Фермером: люди — его стихия, мое дело — мир, его конструкция, развитие и совершенствование. Но все же скажи мне: чего ты пожелаешь для самого себя?
Ульдемир ответил не сразу:
— А что ты можешь предложить, Мастер?
— Не более, чем у меня есть. Хочешь остаться, хочешь быть с нами? Это не так уж плохо, как может показаться тебе, Ульдемир: быть моим эмиссаром. Это — множество планет, на которых тебе придется бывать. Цивилизаций, с какими придется встречаться. Правда, должен предупредить сразу: чаще всего это будут не лучшие цивилизации. Те, где дела идут хорошо, мы навещаем редко, там работает Фермер, удобряет и улучшает, получает урожай и сеет снова… Это будут не самые благополучные цивилизации, и там придется порой быть даже жестоким, и уж всегда — решительным, и там придется редко выступать в своем облике, так что ты станешь даже отвыкать от него, как многие из нас… Но зато ты будешь уверен, что делаешь важное и нужное, и силы у тебя будут иные, и возможности и средства — неизмеримо огромнее, а опасности, какими смогут грозить тебе те цивилизации, вызовут у тебя только улыбку. Я предлагаю тебе, Ульдемир, подлинное могущество. Ты нам подходишь, и если согласишься — мы будем рады. Тем более, что… — он выдержал паузу, — не только я думаю так, и обещанное мною — далеко не единственная награда.
— Я человек практичный, Мастер. Скажи сразу, что ты имеешь в виду.
— Нет, Ульдемир. Мог бы, но не стану. Потому что сказать тебе об этом должен не я. И дотом — я же не покупаю тебя и не нанимаю. Я предлагаю тебе это, как награду, и поверь: так оно и есть. Лишь немногие из желающих удостаиваются нашего согласия. Моего, если хочешь.
— Спасибо за предложение, Мастер, и за честь. Но я не хотел бы решать сразу. Ты сказал, что Фермер придет?
— Ему интересно посмотреть на тебя вблизи. На землянина.
— Он будет говорить со мной?
— Не сомневаюсь.
— В таком случае, я отвечу тебе после разговора с ним.
— Я и не тороплю тебя. Подумай. Тем более, что я слышу его приближение. Приветствуй Фермера, как следует: он неравнодушен к знакам внимания и уважения. Дай понять, что ты очень рад возможности его увидеть. Он крайне добрый человек. Но мыслит лишь категориями цивилизаций и культур, и при этом отдельный человек порой выпадает… Да, вот и он. Тепла тебе, Фермер!
— И тебе, Мастер. Я наблюдал, как сокращается зона Перезакония. Очень успешно. Спасибо за помощь.
— Ты благодаришь не того, кого следовало бы. Вот человек, исполнивший этот нелегкий труд.
— Это он? — Фермер повернулся и стал в упор разглядывать Ульдемира. — Тот, что предлагал Нам контакт с Землей и всяческие блага?
— Вряд ли его можно винить в этом, Фермер. Тогда он и вовсе ничего не понимал.
— Не сомневаюсь. Но должен огорчить тебя, человек: контакт с вами нам сейчас вовсе не нужен. Могу сказать, почему: вы не доросли до него. Вы получили прекрасную планету. В отличие от тех, у кого с самого начала имеется лишь одна возможность развития, у вас было их множество. И вы избрали самую худшую из них. Понимаешь, почему худшую?
— Нет, — сказал Ульдемир, пытаясь скрыть обиду. — Не понимаю.
— Попытаюсь объяснить. Ты задумывался когда-нибудь о том — какова цель вашей цивилизации?
— Чтобы люди жили. И по возможности лучше.
— Что, по-твоему, значит «жить лучше»?
— Ну, начну с самого примитивного: быть сытыми. Иметь жилье. Любить…
— Любить. Наконец-то хоть одно осмысленное слово. Значит, быть сытыми. Иметь жилье. И так далее. Поколение за поколением. До какого же времени? А главное — зачем?
— Ну, не только это. Осмысленно трудиться, творить… Развивать человеческие способности…
— Ты со странной последовательностью перечислил именно то, чего вы как раз не делаете. От чего вы сейчас дальше, чем были в самом начале.
— Ну, — сказал Ульдемир, — сохой-то мы давно не пашем.
— Соха тебя оскорбила? Конечно, она может прокормить куда меньше людей, чем ваши механизмы. И конечно, хорошо, когда человечество растет. Но для чего — растет? Просто, чтобы расти? Для этого разум не нужен. Для осмысленного труда? А ты много его встречал у себя дома? Что ты вообще считаешь осмысленным трудом? Думаешь — труд, в результате которого возникают очень сложные изделия? Чушь. Не забудь: плоды труда в первую и главную очередь — не то, что вы всем скопом сделали, а то влияние, которое оказал труд на каждого, кто работал. Не то, что труд сделал с изделием, а что он сделал с человеком! Не с человечеством, а с отдельным человеком, с каждым, ибо человечество — не муравейник, муравейник — организация для насекомых, а не для людей. Не надо завидовать муравьям: им понятие счастья неведомо. Вы же об этом и всерьез думать забыли. Вы вкатили на пьедестал огромное зубчатое колесо, как вы там его называете… и идолопоклонствуете! Зачем же нам такой контакт? Вместе поклоняться шестерням и лить на их алтарь машинное масло? Разве шестерня — цель существования мира? И не она развивает мир. Люди должны быть людьми, а не массой, завинчивающей гайки. Вот научитесь быть людьми! Тогда придите, и рассудим. Рассудим — разговаривать ли с вами, или подождать, пока вы сами не освободите место для нового посева!
