«Сказать вам правду?» — полуизвиняющимся тоном спросил Беллат.
«Конечно».
«Хорошо, но тогда вы должны воздержаться от скорбных восклицаний. Мне сообщили, что рано или поздно нас с вами собираются поженить».
Сульдрун не находила слов. В молчании они продолжали исполнять торжественные па медленного танца.
Наконец Беллат тревожно произнес: «Надеюсь, вас не слишком огорчили мои слова?»
«Нет… Полагаю, рано или поздно мне придется выйти замуж. Но я еще не готова об этом думать».
Вечером того же дня, лежа в постели и перебирая в уме последние события, Сульдрун вспомнила, кого ей напомнил Беллат, принц Кадузский — покойного маэстро Хаймеса.
С праздником Блодфада жизнь принцессы Сульдрун существенно изменилась. Вопреки ее предпочтениям, ее переселили из дорогих сердцу, знакомых комнат Восточной башни в более просторные помещения этажом ниже, а в бывшие комнаты Сульдрун вселился принц Кассандр.
За два месяца до этих событий леди Могелина умерла от водянки. Ее место заняли швея и пара горничных.
Леди Будетте поручили заботиться о принце Кассандре. Новый архивариус, сморщенный коротышка-педант по имени Джулиас Сага-мундус, давал Сульдрун уроки правописания, истории и арифметики. Усовершенствование изящных девических манер принцессы поручили Дездее, вдове брата королевы Соллас, выполнявшей редкие светские поручения апатичной королевы. Сорокалетняя неимущая особа, ширококостная и высокая, с чрезмерно крупными чертами лица и зловонным дыханием, леди Дездея не могла надеяться на улучшение своего положения; тем не менее, утешаясь несбыточными мечтами, она прихорашивалась, пудрилась и опрыскивалась духами. Ее каштановые волосы были причесаны по последней моде, с хитроумным узлом сзади и стянутыми сеткой симметричными валиками жестко завитых кудрей над ушами.
Свежесть молодости и красота Сульдрун, а также рассеянные привычки принцессы, наступали на самые чувствительные мозоли в душе леди Дездеи. Частые посещения принцессой старого сада теперь уже были общеизвестны. Разумеется, Дездея их не одобряла. Для высокородной девицы — как и для любой другой девицы — стремление к уединению следовало считать не только чудачеством, но и в высшей степени подозрительным обстоятельством. Сульдрун была, пожалуй, слишком молода для того, чтобы завести тайного любовника. И все же… Нет, абсурдная идея! Ее груди еще выглядели так, как если бы под платье засунули два маленьких яблока. Тем не менее, разве принцессу не мог соблазнить какой-нибудь сатир, известный особой склонностью к неотразимо сладостным чарам невинности?
Таков был ход мыслей леди Дездеи. Однажды она притворноласковым тоном попросила принцессу показать ей старый сад. Сульдрун пыталась уклониться от этого предложения: «Вам он не понравится. Тропа спускается по камням, и ничего особенного там нет».
«И все-таки я хотела бы там побывать».
Сульдрун демонстративно промолчала, но Дездея настаивала: «Сегодня хорошая погода. Почему бы нам не прогуляться?»
«Прошу прощения, леди Дездея, — вежливо сказала Сульдрун, — но я туда хожу только тогда, когда хочу быть одна».
Дездея подняла тонкие каштановые брови: «Одна? Молодой даме высокого происхождения не подобает бродить в одиночку по безлюдным закоулкам».
Сульдрун ответила безмятежно и безразлично, будто провозглашая общеизвестную истину: «Нет ничего плохого в том, чтобы уединяться в уголке собственного сада».
Леди Дездея не смогла ничего возразить. Через некоторое время она донесла об упрямстве Сульдрун королеве Соллас, в этот момент пробовавшей новую помаду на основе восковой мази из кувшинок. «Мне уже об этом говорили, — сказала королева, растирая по запястью комочек белого крема. — Моя дочь — странное существо. В ее возрасте я не сводила глаз с нескольких галантных молодцов, но чудаковатую голову Сульдрун такие мысли не посещают… Ха! Какой душистый аромат! Попробуйте это втирание».
На следующий день солнце ярко сияло в окружении разрозненных перистых облаков. Сульдрун в длинном строгом платье в бледносиреневую и белую полоску, высоко подвязанном под грудью, с тонкими шелковыми оборками вдоль подола и на воротнике, неохотно отправилась брать уроки у Джулиаса Сагамундуса. Усевшись на высокий табурет, принцесса прилежно выводила витиеватые лионесские письмена серым гусиным пером, таким роскошным и длинным, что кончик его покачивался в двух вершках у нее над головой. Мало-помалу Сульдрун стала все чаще заглядываться в окно, и буквы на пергаменте начали коситься и приплясывать.
Заметив, куда дует ветер, Сагамундус пару раз вздохнул, но не слишком выразительно. Забрав перо из пальцев принцессы, он аккуратно сложил прописи, перья, чернила и пергамент, после чего отправился по своим делам. Сульдрун слезла с табурета и задержалась у окна, словно зачарованная доносившейся издали музыкой. Затем она повернулась и вышла из библиотеки.
Леди Дездея направлялась в наружную галерею из Зеленой гостиной, где король Казмир давал ей подробные указания. Она едва успела заметить подол сиренево-белого платья Сульдрун, исчезнувший в восьмиугольном вестибюле.
Обремененная королевскими инструкциями Дездея поспешила вдогонку. В вестибюле она посмотрела направо и налево, после чего вышла наружу и обнаружила, что Сульдрун уже почти добежала до конца сводчатой галереи.
«Ага, проворная обманщица! — сказала себе леди Дездея. — Теперь все станет ясно! Теперь ты от меня не уйдешь!» Гувернантка расчетливо прищурилась, постукивая пальцем по губам, после чего поднялась в новые апартаменты Сульдрун и расспросила горничных. Ни одна из них не знала, где находится принцесса. «Ничего, ничего, — успокоила их Дездея. — Я знаю, где ее найти. А вы тем временем разложите ее голубое вечернее платье с кружевным лифом и все, что к нему полагается, а также приготовьте принцессе ванну».
Леди Дездея спустилась в Длинную галерею и примерно полчаса разгуливала то в одну, то в другую сторону. Наконец она решительно направилась в сторону Урквиала. «Увидим! — говорила она себе. — Посмотрим!»
Поднявшись по галерее вдоль вереницы арок парапета, она вышла по подземному переходу на плац. Справа, в тени диких слив и лиственниц, тянулась древняя каменная стена. В этой стене Дездея не преминула заметить высохшую дощатую дверь. Гувернантка промаршировала направо, пригнулась под ветвями лиственницы и распахнула дверь. Извилистая тропа спускалась по каменным уступам между обломками скал.
Подобрав юбки почти до колен, леди Дездея стала пробираться вниз по неровным каменным ступеням, ведущим то направо, то налево мимо каменного святилища. Дездея шла, принимая все меры предосторожности, чтобы не оступиться и не упасть — это, несомненно, нанесло бы ущерб ее достоинству.
