47
Но ехать в автомобиле было приятно. Посланец Хозяина не надоедал разговорами, вдаль стелилась пыльная равнина, в конце которой в дымке стояла стена Гималаев. Древняя дорога походила на дороги юга Украины. Посередине пролегала широкая полоса, по которой ехали повозки и фургоны, иногда попадались верховые на самых разных животных: на лошадях, мулах, слонах. Здесь же гнали крупных животных, и очень редко в этой толпе пробирались автомобили. По бокам стояли старые пирамидальные тополя, узкие и прямые, почти не дающие тени и невероятно высокие, их зеленые вершины шевелились под ветром в синем безоблачном небе. За рядами тополей, слева и справа, параллельно основной дороге, находились еще две полосы - там в обоих направлениях двигался поток людей. Это был именно поток, как на оживленной улице города, одной из главных улиц этой страны, где каждый комок земли, каждое дерево, строение и каждый камень знают прикосновение человеческих рук и где каждый сантиметр пространства обжит многими поколениями местных жителей, завоевателей, и завоевателей, которые давно уже стали местными жителями, и посланцев, и странников, очарованных нищетой и бездельем, и путешественников, имевших цель. Дорога проходила на возвышении, которое то уменьшалось, то увеличивалось, сглаживая складки местности, совсем как насыпь европейской железной дороги. Пыль стояла не только над дорогой, но и над зелеными полями, и над реками, и везде среди зелени блестела вода, и везде виднелись наклоненные спины работников на полях. Теплый пыльный ветер дул с севера, и сначала мы наглухо закрыли все окна машины, но это не помогло, и потом мы, наоборот, открыли все, что только можно, и стало легче дышать и смотреть по сторонам. Все эти долгие часы езды от Бомбея до Дели мой водитель потел, пробираясь среди коровьих стад, а я наслаждался бездельем, пейзажем, а иногда видом красивых женщин за окном, на время как бы забыв о стоящей передо мной задаче. Когда Дели остался позади, тучные поля кончились, дорога стала каменистой, а за окнами пошли пески, камни и невысокие холмы. Северный ветер стал сильнее и прохладнее, но все равно было гораздо жарче, чем у нас. Еще несколько часов, и мы у цели: Химачал Прадеш, город Шимла.
48
Здесь должна была состояться встреча с Хозяином, которого я не видел уже несколько лет. Как минимум нужно было сохранить уровень доверия, бывший между нами раньше, хотя бы только это. Все в экспедиции называли его по-русски: Николай Константинович, а я буду и дальше называть его коротко: Хозяин. Теперь он носил черную шапочку вроде тюбетейки, седых волос на голове у него прибавилось, некоторые движения стали степенными, важными, а некоторые остались быстрыми и точными, как осталась розовой и свежей его физиономия. Хозяин никогда не походил на пророка или кабинетного ученого, да и вообще на ученого - по-моему, он больше всего был похож на американского золотоискателя. Позади у него осталось много бурных событий, был уже и собственный музей-небоскреб в Америке, богатство и разорение, и бог знает что еще. Терпение мое было вознаграждено - имея, по-видимому, в Америке другие варианты, он все же вспомнил именно обо мне. И я убедился, что самое главное в моей профессии - терпение. С самой юности я подсознательно хотел переменить судьбу, а здесь я понял, что судьба переменилась не теперь, под пальмами, а тогда, в самом начале, в обстановке самой что ни есть канцелярской. Сейчас Хозяин спешил, временные комнаты были сняты в паршивой гостинице, все время заходили и выходили какие-то люди, паковались мешки, таскалась провизия, и было забавно наблюдать, как мешки таскали двое, один из которых был одет во вполне русские сапоги и поддевку, а другой босиком и в набедренной повязке. Хозяин вышел ко мне навстречу, поздоровался и попросил показать мой багаж. Ящики мы не стали открывать и пошли опять наверх, но Хозяин ни с кем уже не стал говорить, а привел меня в маленькую прохладную комнату и предложил - не кофе, как ЕПБ, а большой стакан чистой холодной воды, и стал рассказывать о плане экспедиции, обсуждая со мной подробно места и даты, погоду и визиты. ЕПБ, Англия, Америка, картины и идеи сначала мешали мне говорить, но потом я понял, что этот город, в сущности, похож на Ялту.
49
В одно прекрасное время Ялта кончилась. Наш караван, или, вернее, табор, выехал из лабиринта тесных улиц на просторную дорогу, которая стелилась вдоль края долины. Далеко внизу извивалась река, а на противоположном берегу потихоньку начали подниматься горы - сначала просто поросшие травой холмы, потом скалы, обрывы и таинственные входы в долины, поросшие густым кустарником. Наши две машины ехали во главе каравана, сначала машина Хозяина, потом моя, и скоро я с удивлением заметил, что передняя машина набирает скорость, насколько это было возможно на очень плохой дороге, а мой водитель старается не отставать. Дорога поднималась все круче, становилась все уже, долина превратилась в глубокое ущелье, а скалы на той стороне громоздились, казалось, до самых снежных вершин. Порядок был всегда одинаков: более мобильный отряд на двух машинах, включающий основной состав экспедиции, двигался согласно своему графику, обоз, состоящий частично из индийцев - согласно своему. В пути были назначены пункты, где обе части экспедиции соединялись, и тогда делалась остановка на несколько дней. Мы уже перевалили первую цепь Гималаев, побывали в нескольких храмах и монастырях. Хозяин вел какие-то переговоры с английскими властями, и продвижению никто не мешал. Измерения мы начали позже, когда экспедиция проникла глубже в горы, и цепи вершин стали окрашиваться по утрам и вечерам в огненный, ярко-оранжевый цвет. При этом в долинах еще было темно, а более высокие, но не покрытые снегом горы имели мрачный серо-фиолетовый оттенок, а когда солнце поднималось выше, горы окрашивались во все цвета: желтый, белый, коричневый и зеленый, и над всем продолжали царить огненные вершины, цвет которых днем становился ярко-белым на синем фоне неба. Вся эта попугайная раскраска была для меня новостью, раньше я думал, что камни бывают только серых и коричневых цветов. Когда мы начали измерения, у меня появился помощник. Помощника звали Шин или что-то в этом роде. Имя его произносится немного не так, однако точно я записать его не смогу, да и "шин" мне привычнее, это название буквы древнего языка. Его взяли из монастыря Нанганарбат. Он хотел совершить паломничество, как он говорил, на север, и мы сделали порядочный крюк на двух машинах, чтобы заехать в этот монастырь. Хотя Шин ходил в какой-то короткой рубашке, но он знал английский язык и, казалось, вполне осмысленно воспринимал мои объяснения работы приборов. Мы измеряли флуктуации электрического поля, и возни с приборами было порядочно. Надо было таскать их с собой по горам в строго определенном положении, и иногда мне казалось, что носить традиционную палочку или проволочку куда легче. После небольшого обучения Шин стал заправским лозоходцем и уже без труда находил с помощью куска проволоки спрятанные мной металлические предметы и подземные ручейки. Конечно, приборы были много, много точнее, и в этом была вся разница. Шин был очень доволен и называл это занятие "йога", прибавляя впереди труднопроизносимое слово. Докладываю, что у Хозяина не было никакой карты, а была только неизвестного для меня происхождения уверенность, что этот Шин знает место. Как-то я прямо спросил у Шина, не Шамбалу ли мы ищем, на что он ответил по-английски: "Of course, that's for all". Иногда мне казалось, что он знает даже иврит. Один из членов экспедиции недурно играл на гитаре, и мы частенько слушали гималайскими вечерами провинциальные российские мелодии. В один из таких вечеров Шин спросил: "The light is to be found or is to be created from the light?" Я ответил, как мог: поиск - майя, и с удивлением, единственный раз, заметил в его лице уверенное и целеустремленное выражение, совсем как бывает иногда у Хозяина.
