Елена Грушко - Атенаора Меттер Порфирола

В это мгновение глаза Белозерова оказались вровень с пламенным взором Аида.

- Как же имя твое, о бессмертный воитель?! - проревел грозный противник, и голос Белозерова, полнясь и ширясь, пророкотал в ответ:

- Имя мое - Обимур!

И стремительное, могучее тело его заполнило каньон, вернув к жизни поникшие водоросли, мощным ударом размыло тугие клубы Ахеронта, прорвалось к чистым водам морским - и, серебряноструйное, продолжило свой бег уже вместе с ними, неся на устремленных вперед волнах розовую раковину. И пел его голос, словно могучие колокола:

- Порфирола! Меттер Порфирола! Атенаора Меттер Порфирола!..

*

- Переоделась? - Максим зашел за уазик. - Ну, Ритка! Невыносимое зрелище... Эй, да ты что это? Тебе плохо? Ты что, Ритуля?!

Она отскочила от него, бросилась прочь, потом замерла, в ужасе оглядываясь.

Максим хмуро наблюдал за ней. Да, неладно. Ритка все помнит. Конечно, почему бы ей не помнить, если помнит и Максим? Но он-то был готов ко всему, а она... Неладно! "Утрату твою тебе я верну в знак награды!" Одно возвратил, а другое-то отнял, получается. Если они с Риткой очутились на том самом обимурском пляже, где еще совсем недавно встал между ними Белозеров, значит, все последующее стерто из жизни? И измена Маргариты - и... та интертелепроекция? И гениальная девятая сцена? И триумфальная догадка, вознесшая Максима на пьедестал почета?.. Не дорогая ли цена за эту дуравку, которая с дикими глазами мечется по берегу? Да мало ль баб вообще! "Из двух красавиц выбирают ту, ради которой не надо переплывать реку!" - вспоминалась какая-то пословица, и он с досады чуть не проклял того могущественного, который так крепко обставил его на награде. Да чем бы ни пожертвовал он ради своих картин!..

Максим даже зажмурился от злобы, но вдруг радостная догадка прильнула: память, вот именно! Он же прекрасно помнит, что и как надо сделать! Интертелепроекция назначена через неделю - и теперь не будет сомнений, раздумий, теперь он все знает заранее! И свой триумф, таким образом, он испытает дважды. Эх, раз, еще раз, еще много, много раз!.. А Ритуля? Ритуля, он же помнит, какая горячая была девчонка до появления этого белобрысого Белозерова! Неужто все погасло? Ничего, снова возожжем. Он открыл глаза.

Маргарита торопливо уходила прочь по песку, натягивая платье. Блаженные мысли Максима враз развеялись, он зло посмотрел ей вслед, потом догнал в три прыжка и дернул к себе:

- Ты ненормальная! Стой сию же минуту! Ты пойми, я вот он, я тебя люблю, не могу без тебя! А он-то где? Ну, переспали, ну и что? Он повернулся - и ходу в свои моря, к своим улиткам! А теперь и забыл тебя, понимаешь? Будто и не было ничего, понимаешь?! - азартно твердил он, тяжело прижимая Маргариту, и вдруг ни с того ни с сего открыл: "А ведь она сантиметра на два выше меня, это точно!" - И с новым жаром: - Он тебя бросил, он уехал, Ритуля!

Она оттолкнулась от него с такой силой, что оба чуть не упали. Он слепо метнулся было за ней, вдруг сообразил, что раздет, вернулся, схватил костюм, сандалии. Тоже попытался одеваться на бегу, но не получалось, он остановился, напялил вещи - и снова рванулся за Маргаритой, увязая в песке и поражаясь собственной неловкости. А Маргарита летела, словно не касаясь земли, волосы ее порхали за плечами, будто золотистые крылья, и вдруг осознал Максим, что даже если побежит он за ней до края берега, а потом и по воде обимурской, все равно не догонит, не догонит, не ему она принадлежит и телом и душой!

Он замер. Если б у него было ружье, выстрелил бы ей вслед. Был бы нож - метнул бы!

"Что ж ты наобещал мне, а? "Утрату твою верну я тебе в знак награды!" Ну так и что?! Эх, быть бы мне самому таким крылатым, могучим, как те силы, которые я создал в услуженье тебе! Сейчас бы - взвиться, настигнуть, вцепиться в нее!.."

"Нет, нет! Он меня не бросил! Он говорил: "Я возьму тебя с собою, златокудрая моя!" Умру, если... Ветер страсти несет меня к жизни с тех пор, как я узнала его. Наносит туманы тоски на сердце - и вновь их разгоняет, чтобы светило мне счастье. Ты мое счастье, ты мое солнце. Мы с тобой как небо и земля, солнце и луна, свет и тьма разделены, но в то же время неотделимы друг от друга. Когда я смотрю на тебя, душа моя уносится к звездам. Если не ты, пусть лучше смерть заключит меня в объятия, но никто другой, никто!.. О, как шумит ветер! Кому он поет песнь прощальную? Кого провожает в бесконечный путь?"

Маргаритана обернулась, потому что сзади настигал резкий свист и хлопанье крыльев.

Они! Опять они! Те же чудища, что унесли Меттер Порфиролу, низвергли Маргаритану с небес в объятия Максима, смешали время. Летучие уроды, какие-то кентавры-песиглавцы... А за ними машет руками, свистит, улюлюкает, подстрекает Максим:

- Вернись, вернись! Его уже нет на свете! И тебя, и твое сердце, ему отданное, он принес в жертву призракам, нелепостям и чудесам, которые никому не нужны!

А за спиной Максима... о боже мой, за ним клубится, накатывает, меняя формы и очертания, черная гигантская туча, и чудится, весь мрак мировой сосредоточен в ней.

Ноги подогнулись, Маргаритана уткнулась коленями в песок, но тут же вскочила и снова бросилась вперед.

"Нет, нет! Хоть все силы зла и благоразумия схватят, опутают нет! Только ты... Ждать и верить, смотреть на тебя с восторгом, знать, что каждый день твой, каждый шаг - благородное сражение, - чего я еще могу просить у богов? Душу свою слить с твоею, сердцем к сердцу!"

Она не оборачивалась, забыв о преследователях, бежала туда, где малиновое солнце быстро катилось по голубовато-золотистому небу за синие сопки на другом берегу. Песок под ногами сменился камнями.

Маргаритана легко запрыгала по ним, пока не взобралась на крутой бок скалы.

Скала здесь? Да отродясь не было скал возле города, кроме утеса.

Но утес - вот он, справа, режет острыми выступами волны, а скала под ногами кругла, словно завиток раковины.

Солнце кануло за сопку, и разом, волшебно, сменились краски на небесах. Тихий сиреневый свет озарил все вокруг, и сопка тоже вдруг сделалась сиреневой, прозрачной, а волны засверкали, словно ласковый взор. Сердце задрожало у Маргаританы, она простерла вперед руки:

- Где бы ты ни был!.. Ох, да где же ты, милый мой, милый?!

Слезинки сорвались с ее ресниц, подхваченные ветром. И почудилось ей, что камень под ногами дрогнул, и вскипела вокруг волна, и встречный ветер заиграл в волосах, и во всю ширь расступились берега перед стремительным движением скалы, на которой стояла Маргаритана.

Максим невольно прижал ладони ко рту, задерживая крик. Камень, похожий на гигантскую окаменелую раковину, внезапно отделился от берега и понесся по волнам, унося Маргаритану. И не оглянулась она, подхваченная ветром, и перламутровое сияние снизошло с небес и заслонило ее от хищных когтей и крыл. Он видел, как слуги Аида вьются-бьются над волнами, над берегом, бестолково мельтешат меж туч, словно не знают, что делать теперь, когда ушла добыча, на кого им обратить свою ярость и кровожадность.