И мы пошли к ограде. На мальчишке были коротенькие шорты, едва закрывающие плавки, и пляжные тапочки. На мне тоже шорты, но длинные, до колен, и кроссовки. Ну и – я-то потерплю. А вот ты, щенок… впрочем, мучить его полчаса я не собирался. Скорее всего, он быстро сдастся, а если нет, ну, десяти минут с него хватит: умеренно больно и поучительно.
Я быстро нашел просвет между кустами, через который прошел позавчера ночью. И мы зашли в заросли жгучей, колючей, как будто специально предназначенной для наказания глупых мальчишек, травы.
Щенок ойкнул.
– Всем остальным советую оставаться на дорожке, – заметил я.
Ребята из любопытства сунулись за мной в траву и сразу же вернулись обратно.
А я пошел вперед, волоча за собой мальчишку, и при этом довольно успешно делал вид, что не замечаю колючек и обжигающих касаний листьев. А он шипел и подпрыгивал от боли и старался держаться в проделанной мною просеке, чем делал себе еще хуже, потому что каждый поднимающийся стебель хлестал его голые ноги.
Через три минуты он все еще не попросил пощады: упрямый.
– Готов гулять полчаса? – спросил я ехидно. – Еще только три минуты прошли.
Он не ответил, только посмотрел исподлобья. Глаза у него уже на мокром месте.
– Пошли дальше.
Еще две минуты. Черт! Он сейчас просто заплачет! Мелких действительно нельзя обижать.
Мы отошли довольно далеко от аллеи, и нас не могли услышать. Ладно, прочитаю ему мораль и отпущу.
Я остановился и повернулся к нему. Он опять поднял глаза и посмотрел мне в лицо.
– Я сказал правду! – упрямо заявил он дрогнувшим голосом.
– А какое это имеет значение? – поинтересовался я серьезно.
Он не ответил.
– Я сейчас тебя отпущу, – предупредил я. – И знаешь, что ты будешь делать?
Он промолчал, только переминался с ноги на ногу.
– Ты побежишь к себе в палатку, – продолжил и жестко. – По темным аллеям, чтобы никто не видел слез на твоих глазах, а они потекут, обязательно, уже появились. Ты упадешь на свой спальник лицом вниз и будешь рыдать. И не дай тебе бог, если какой-нибудь пакостник вроде тебя это услышит. Катись!
Я отпустил его руку, он отвернулся и медленно побрел обратно на аллею, плечи у него вздрагивали. Я понадеялся, что оставшиеся около просвета ребята пресекут попытку приятелей этого мальчишки поиздеваться. Например, предложат им такую же прогулку.
Я подождал несколько минут и тоже пошел к аллее. Справился с маленьким! Какого черта? В любом конфликте есть сильнейшая и слабейшая сторона. Это очевидно. Значит, я прав? Хм, господь бог, возможно, поступил бы гуманнее. Хотя не факт, судя по тому, что я знаю про ад и рай, скорее наоборот. Ну и что? Он не является моим идеалом и любимым литературным героем. Он мне вообще не слишком нравится. А какой у меня был выбор? В любом случае я должен защищать своих.
Когда я вернулся на аллею, малышню уже ветром сдуло, меня ждали только моя команда и присоединившиеся к ней любители пения. Народ весело хмыкал. Кажется, утром об этой истории уже будет знать весь лагерь. Ну и хорошо, а то эти мелкие думают, что им и по шее дать нельзя, вот и обнаглели.
Я посмотрел на часы: весь эпизод занял минут двадцать, не больше. Значит, можно идти разжигать костер.
– Почему ты не дал мне набить ему морду?! – налетел возмущенный Тони на Алекса.
– Правильно, – решительно заявил я. – Драки нам только не хватало. Для полноты картины.
Картина маслом: «Маленький Тони заступается за большого Роберто».
– Думаешь, так лучше? – Лео, конечно, единственный, кто задумался.
– Кажется, да, – сказал я неуверенно.
Смущению Роберто не было предела. Нет, все-таки надо было поводить этого щенка подольше.
Мы пошли на берег. Роберто тронул меня за локоть и приотстал от основной компании.
– Значит, ты слышал?!
– Догадался, – дипломатично ответил я. Он покраснел и заскрипел зубами.
– Не страдай, – постарался я его успокоить. – В моей жизни был период, когда я был ну совсем железный…
– И что?
– Мне кажется, что тогда я был в меньшей степени человеком, чем сейчас.
– Угу.
Уже после отбоя очень сонный Тони поинтересовался:
– А что ты потерял?
– Что?
– Что ты потерял, важное, в этой зверь-траве?
Мы тихо засмеялись: «зверь-трава» – это хорошо сказано.
– Я не потерял, я там чуть было не утратил свой непобедимый боевой дух.
– А-а-а, – потянул Тони и сразу заснул.
* * *
Утром начались соревнования по скалолазанию. Для малышни их не проводят: не научились еще, так что Тони – единственный десятилетка, который будет в них участвовать.
По жребию нам досталась одна из самых неприятных скал – такое мое везение. В следующий раз тянуть жребий будет кто-нибудь другой.
Но Тони был просто великолепен, лазал, будто у него присоски на пальцах. Нижнюю половину дороги я практически не заметил. Я как раз добрался до очередного болтающегося крюка, когда малыш сорвался со стенки и повис, раскачиваясь, на веревке. Я скорее забил крюк поглубже: на нем держится страховка Тони, и осторожно остановил его качания.
– Тони, – крикнул я, – как ты?
– Ничего, – ответил Тони, но голос у него плачущий, наверное, ударился о стенку. Ребята подтянули его повыше, и скоро я смог его поймать и посадить на карниз рядом с собой.
– Ну? Где болит?
– Нигде!
– Будешь врать командиру – отшлепаю, – пригрозил я. Тони сморщился. Все понятно.
– Полезли вниз? – спросил я. Он помотал головой.
– Ладно, – сказал я, – я иду первым, а ты посиди здесь, Лео или Роберто заберутся – и мы тебя поднимем.
– Угу, – ответил Тони упавшим голосом.
– Ты молодец, малыш, все будет хорошо, – постарался я подбодрить младшего.
Я полез наверх. Две трети пути Тони нам уже обустроил.
Я понял, почему он свалился: от многочисленных забитых крюков скала крошится, поэтому после тренировок их вынимают, а скалу укрепляют ультразвуком, и здесь это сделали не слишком тщательно. Летучие коты, куда Ловере, интересно, смотрит?
Я подыскал для крюка место понадежнее…
По сравнению со своим лучшим временем мы опоздали только на пару минут, это еще не безнадежно. Отдыхать некогда.
– Быстренько вниз, – приказал я, как только мы немного отдышались. – Быстренько в смысле прямо сейчас, а не в смысле сломя голову, – уточнил я.
Мы спустились и зафиксировали у сержанта свое время. Роберто взял Тони на руки и понес его в медпункт, мы пошли следом.
– Что?! – спросил Бовес.
– Стукнулся о стенку. Посмотрите наверху, – предложил я, – там все просто крошится. Еле нашел место крюк вбить.
Тони слабо дрыгнул ногами:
– Ничего со мной такого!
Такого, действительно, ничего. Врач его осмотрел, просканировал и обнаружил только многочисленные синяки и несколько ссадин. Повезло, могло быть хуже. Бедного ребенка всесторонне опрыскали «ядом горыныча», потом врач его отпустил и занялся другими травмированными на скалах.
