Эдуард Кондратов - Десант из прошлого

Вальтер взял из ящика сигару, аккуратно обрезал ее и закурил.

— Признаться, Фред, мне стало жутко, когда он это выкрикнул. Разумеется, шум поднялся страшный: почтенный председатель трясет колокольчиком, седовласые мужи топают, кричат «долой!», «позор!», даже свистят. А он, бледный — прямо-таки пророк, — презрительно смотрит на них и молчит. Когда чуть-чуть притихли, он снова стал говорить — и все в том же духе. Но его уже никто не слушал. Тогда он замолчал, засмеялся и ушел… И сразу объявили перерыв.

Полузакрыв глаза, Гейнц покачивался в кресле и упорно молчал. Вальтер, слегка раздосадованный столь слабой реакцией на его рассказ, принялся внимательно разглядывать столбик пепла на сигаре. Пауза затянулась. Прервал ее Гейнц.

— Все это достаточно занятно. Но… Этот человек, он что, только говорит? Или что-нибудь умеет? Кстати, как его имя?

— Александр Ольпинг. Я потихоньку навел о нем справки. Как ни раздражены были господа ученые, но все они отзываются о нем как о выдающемся, прямо-таки великом кибернетике. Правда, они тут же называют его маньяком и мизантропом. Дескать, он позорит звание доктора математики и физики и так далее. Да, важная деталь: один из ученых сказал мне, что Ольпинг окружил себя своими роботами, почти ни с кем не общается, пьет. Человек он богатый, живет один в огромной вилле. Там же у него лаборатория. Но телефона нет — я уже узнавал. Кажется, он…

— Адрес виллы? — перебил его Гейнц.

— Я записал… Где-то недалеко, сейчас посмотрю. Но Гейнц остановил руку Вальтера, потянувшуюся к блокноту.

— Успеется. Едем вместе. Сейчас. Он нажал кнопку звонка.

— Машину!

— Кажется, где-то здесь, — не слишком уверенно произнес Гейнц.

Вальтер затормозил. «Крейслер», заскрипев шинами, остановился как раз напротив освещенного окна. Другие окна длинного одноэтажного строения тонули в сумерках.

— Наверняка здесь, — уже уверенно повторил Гейнц. — Бензоколонщик сказал, что последний дом перед рощей. А вот и роща, видите?

— У вас кошачье зрение, Фред. Конечно, не вижу.

Они вышли из машины и, перейдя на другую сторону шоссе, направились к низкому забору из металлических прутьев.

— Осторожно, Фред, — предупредил Вальтер. — Этот мизантроп способен пропустить через решетку ток.

— Бросьте, — засмеялся Гейнц. — Это вам не концлагерь.

— Кстати, довольно верное средство, — как бы про себя, вполголоса заметил Вальтер.

Гейнц не ответил. Шагая вдоль решетки, они принялись искать вход.

— Есть! И, смотрите-ка, открыто! — удивленно воскликнул Вальтер. — Ага. Кажется, звонок.

— Звоните. Его надо предупредить…

Вальтер надавил кнопку. Минуты через три они услышали, как щелкнул замок двери полутемного дома. Потом заметили странную фигуру, которая направлялась к ним.

— Mein Gott! — прошептал Вальтер. — Кажется, начинается…

Перед ними стоял робот. Самый настоящий робот — точно такой, каким его рисуют художники: с квадратной головой, снабженной усиками-антеннами, с выпуклым стеклянным глазом, с тонкими суставчатыми руками и ногами. Ростом он был с двенадцатилетнего мальчика. Вальтер и Гейнц растерянно молчали.

— Убирайтесь! К дьяволу, — бесстрастно пророкотал робот. Его светящийся глаз походил на глазок индикатора — попеременно темнел и светлел.

— Фред, — шепнул Вальтер, — Скажите ему что-нибудь…

— Убирайтесь. Немедленно. К дьяволу, — повторил робот.

Гейнц понимал, как это унизительно и глупо — вступать в разговор с роботом. Пересилив себя, сказал:

— Нам нужен Ольпинг. По делу. Передай ему. Глаз-индикатор замигал чаще. После небольшой паузы робот произнес:

— Кто. Вы. Такие. Если журналисты — убирайтесь.

— Мы не журналисты. Мы… деловые люди. Пришли к Ольпингу по очень важному делу. Передай ему мои слова.

На этот раз голос Гейнца звучал твердо.

Довольно долгое время робот стоял беззвучно. Наконец проскрежетал:

— Предупреждаю. При малейшей. Попытке. К нападению. Вы оба. Будете. Уничтожены. Идите. За мной.

Нескладно повернувшись, он затопал по садовой дорожке к дому. Гейнц и Вальтер переглянулись: надо идти за ним, иначе не стоило приезжать. На всякий случай Эрих сквозь плащ прощупал пистолет.

Следом за роботом они осторожно прошли через три или четыре огромные комнаты. И, наконец, увидели полосу яркого света, падавшего на пол из открытой двери.

Робот пропустил в комнату Гейнца и Вальтера, но сам не вошел, остался в темноте.

От резкого света, ударившего в глаза, они на мгновение зажмурились. Сначала им показалось, что в комнате никого нет. И вдруг увидели: в глубине ее, под небольшим прожектором, направленным на дверь, в глубоком кресле неподвижно сидел человек. На вид ему было лет сорок, хотя его полное, розоватое лицо уже приобрело старческую одутловатость. Он бесцеремонно смотрел на незваных гостей. Толстые губы иронически кривились.

— Итак, кто вы такие? — без обиняков, не предлагая сесть, спросил Алек Ольпинг. Его светлые глаза ощупывали вошедших. Гейнц почувствовал, как в груди у него поднимается раздражение. Но сказал корректно:

— Абрагам Лейн и Эрих Шульц. Промышленники… Если позволите, мы сядем.

— Ваше дело, — усмехнулся Ольпинг. — Ну, и что? Вальтеру показалось, что Ольпинг пьян. Правильность его догадки подтверждала плоская бутылка, валявшаяся возле кресла.

— Мой… компаньон, — голос Гейнца звучал по-прежнему невозмутимо, — был сегодня на симпозиуме и слышал вашу речь. Наша фирма чрезвычайно заинтересована в результатах работы, которую вы ведете, и поэтому…

— Откуда вы знаете о моей работе? — грубо перебил его Ольпинг. — Нет, плевать мне на то, откуда вы знаете. Что вы можете знать о моей работе? Что?

Он с открытой неприязнью смотрел на Гейнца. Тот выдержал взгляд.

— Мне кажется, господин Ольпинг, что нам гораздо удобнее будет разговаривать в другой тональности. Мы представители очень крупного концерна. И если бы не уверенность, что вас заинтересует наше предложение, мы бы не пришли.

— В деньгах я не нуждаюсь. Дальше!..

— Предположим, не нуждаетесь, — соглашаясь, кивнул Гейнц. — Но вы нуждаетесь в развитии, я хочу сказать — в практическом воплощении ваших идей.

— И в этом не нуждаюсь, — презрительно буркнул Ольпинг.

Но Гейнца сбить было трудно.

— Не торопитесь, господин Ольпинг. Насколько нам известно, плацдарм ваших опытов — лаборатория. И только. Мешают вам все кому не лень. На вас жалуются — в суд, в полицию, куда угодно. Мы это узнали по дороге. Но это — полбеды. У вас нет перспективы, размаха. Вы не можете столкнуть ваших… скажем, роботов с людьми. Не с одним, не с двумя — с коллективом людей, с обществом. А мы пришли, чтобы предложить вам такую возможность.