Ершов, мысленно ухмыляясь, включил диктофон и еще раз прослушал свои с ними беседы, потом аккуратно, близко к тексту, составил протоколы допросов, чтобы не вызывать их сюда — времени все равно не было.
Уже через час следователь был в кафе. К счастью, как раз опять оба свидетеля были на месте. Администратор кафе, парень лет двадцати восьми, увидев Ершова, нахмурился и продолжил копаться в своих бумажках, демонстративно не обращая на него внимания.
Поздоровавшись, но уже чувствуя подвох, следователь сообщил, что нужно выполнить некоторые формальности. А именно, подписать протокол недавнего допроса. Администратор, криво ухмыльнувшись, даже не взглянул на бумаги:
— Послушайте, никаких бумаг я подписывать не буду! Не знаю, о чем речь, и знать не хочу. Так что извините!
— То есть как? — взвился от возмущения Ершов. — Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Что такое дача свидетелем ложных показаний или отказ от них? В тюрьму, что ли, хотите?
Парень вспыхнул:
— А вы отдаете? Я что, сдохнуть теперь должен ради этих ваших протоколов?.. Все, больше ничего говорить не буду! Не видел никого! Вот такой протокол — пожалуйста, подпишу!
Ершова, человека эмоционального, аж слегка потряхивало. Терпеть не мог такого наглого вранья! Сгоряча хотел, было, вывести подлеца на чистую воду, продемонстрировав запись диктофона, но здравый смысл остановил. Неспроста же этот тип отказался от показаний, уже припугнуть кто-то успел! Придется оставить камень за пазухой, для лучших времен.
С официанткой, как и следовало ожидать, состоялся аналогичный разговор. Девушка, не глядя на Ершова, твердила, что никого в тот вечер не видела. Приехали! Выходит, начальник, как всегда, прав! Как говорится в статье первой неофициального устава. Даже если он не прав, как сказано во второй статье, читай статью первую.
«А тэпэрь паслушаэм, что нам скажэт тавариш Гудкова», — уже успокоившись и настроившись на ироничный лад, со сталинским акцентом самого себя спросил Ершов.
Должность генерального директора, в соответствии с приказом нового владельца фирмы «Эванс плюс», Семкиной Елены Станиславовны, временно занимал администратор, Ефремов Михаил Борисович.
В сущности, он выполнял те же обязанности, что и до смерти Семкина, но к ним добавились еще и дополнительные. Учитывая, что в последние месяцы перед гибелью Семкин почти все свои обязанности переложил на Ефремова, а сам занимался исключительно новым проектом, таких дополнительных обязанностей было немного. Михаил Борисович чувствовал себя полноправным хозяином.
Ефремов знал практически все о «морально-политическом климате» на фабрике и ее финансовых возможностях. Поэтому немедленно в полтора раза повысил расценки почти на все работы. Увеличил вдвое и получку Гудковой, назначив ее администратором. И не из благотворительных целей, не потому, что «такой добрый».
Как человек, всю жизнь связанный с производством и с людьми, он уже спинным мозгом чувствовал, какой работник полезен для производства и что нужно делать, чтобы повысить эффективность его работы. Поэтому здесь был только трезвый расчет. В новой, более ответственной роли Анна чувствовала себя как рыба в воде.
Ефремов предоставил работнику прокуратуры помещение офиса, а сам пошел по цехам. Следователь начал допрос Анны:
— Скажите, вы подтверждаете, что были с Сафаровым в вечер убийства в кафе?
— Подтверждаю! Но прошу вас, чтобы об этом никто не знал, пока не поймаете убийц! — Анна явно делала над собой усилие.
— Вы чего-то опасаетесь?
— А вы бы не опасались, если бы вас встретил обезьяноподобный тип и пообещал на выбор — исполосовать ножом лицо, или плеснуть кислотой в глаза, или скинуть с лестничной площадки?
Интересное кино. Чувствуется, ребята взялись за дело серьезно, хотят сделать несчастного татарина козлом отпущения, а свидетелей запугать. Откуда, интересно, черпают подробности о следствии?
— Хорошо, обещаю. — Ершов прекрасно понимал, что утечки информации избежать не удастся, но что делать: если строго следовать всем нормам морали, с преступностью трудно тягаться. Так что, как правило, приходится просто обещать, а там как получится.
Анна была симпатична Ершову, поэтому не только ей, но и себе обещал, что сделает все, чтобы эта девушка не пострадала.
Анна подробно рассказала об этом случае. Конечно, она боялась и сотни раз задавала себе вопрос, зачем ей надо ввязываться в их разборки. Но врожденное чувство справедливости и примешанная к этому изрядная порция симпатии к Рафаэлю заставляли не то чтобы неадекватно оценивать опасность, а просто не думать о ней.
Ершов попросил женщину прийти для составления фоторобота, назначил время. Хотя этот, как выразилась Гудкова, человекообезьяна, вряд ли делает погоду.
Основные действующие лица, как всегда, остаются в тени.
Глава 11
Когда Фортуна отворачивается
Рафаэль, как все нормальные люди, был шокирован убийством шефа, но у него и в мыслях не было, что его самого могут заподозрить, несмотря на произошедший конфликт. Даже когда откатывали отпечатки пальцев.
Сафаров перетаскивал тяжелые мебельные комплектующие, думая о предстоящем свидании. После той встречи с Анной в кафе и последующими за ней еще двумя — кино и опять кафе, только другое, — он понял, что эта девушка создана для него.
Свободная в суждениях и эмоциях, в меру злая. Слишком «добрых» Рафаэль не любил, от излишней дамской слащавости его всегда начинало тошнить. Словом, чувствовал, что она близка ему по духу и мироощущению. А уж, что называется, об основных достоинствах и говорить не приходится. Его сексуальный тип.
В первый раз, когда Рафаэль увидел Анну, он почувствовал, как через него проскочила та самая «искорка». Трудно сказать, задела ли эта искорка и ее, но про себя Раф был уверен. С этого времени возникшее в нем сексуальное влечение к Анне только усиливалось. В ее присутствии парня начинало «плющить и колбасить», как Челентано из «Укрощения строптивого», несмотря на постоянную интенсивную физическую нагрузку.
Грузчиком Рафаэль пошел работать, чтобы «совместить приятное с полезным» — подзаработать деньжат и потренироваться. К тренировкам он привык с детства. Сначала легкая атлетика — два года тренировался в беге на спринтерские дистанции. Не очень-то интересно было, зато бегал быстрее всех, третий взрослый разряд получил, хоть и возраст был даже еще не юношеский, а детский. Потом надоело, решил пойти в самбо, еще два года ерзал по ковру.
