Джудит Тарр - Солнечные стрелы

Твои глаза лгут, сказала она. Черные зрачки вспыхнули. Сидани отпрянула. Вэньи лежала на полу, Сидани стояла над ней на коленях. Северянка, уродка. Вэньи поморщилась. Почему ей в детстве так хотелось походить на них, на этих уродливых, надменных, отвратительных северян. Дурость и ничего больше. Как безобразны их птичьи головы и хищные большие носы, нависающие над острым подбородком. Разве так уж плоха светлая кожа? И глаза цвета морской волны? И вьющиеся волосы островитян? Ее пальцы царапнули светлую поверхность пола. Желудок словно отяжелел и сжался в плотный ощутимый комок. Из прыгающих губ вылетело нечто, похожее на сдавленный хохот. Все эти дни, месяцы, годы она прожила, не зная, какая это мука задыхаться от приступа жуткой, выворачивающей наизнанку тошноты. Неудивительно, что некоторые люди умоляют богов о смерти. Как отвратительно это удушье, как судорожно дергается живот нет, ей не вынести этой муки. Сильные тонкие пальцы погладили ее волосы, отерли с лица испарину. Негромкий голос монотонно изрыгал проклятия. Вэньи подивилась изобретательности Скиталицы.

Не бранись, прошептала она.

Совсем немножко, совсем чуть-чуть, девочка. Сидани растирала ее оледеневшие руки. Потерпи, милая. Это место обратило свой гнев на тебя, мне не стоило ворошить его. Сейчас я перенесу тебя туда, где ты будешь чувствовать себя получше.

Не надо... я не хочу... Стало чуть легче. И все же позывы тошноты продолжали тревожить Вэньи. Она боялась, что ее вывернет на одежду Скиталицы. Новые глаза вспыхнули над ней, яркие, золотистые, освещу удивленное темное лицо. Сильные руки обвились вокруг ее тела. Стало приятно и даже уютно. Но ненадолго. Звучный рассерженный голос произнес:

Ей плохо. Что ты сделала с ней?

Ничего. Вэньи опередила слова Сидани. Ничего, пробормотала она, море... оно так далеко... Волны и кровь... Кровь и волны... Они выплескивались из нее. Безжалостно, неумолимо. День за днем. Месяц за месяцем. Год за годом. Только так. Только она и волны. И удары, гулкие, как звон колокола, сотрясающие и разрывающие ее чрево.

Нет! Ее наставники были строги. Она всегда знала это. Но она не знала, что они так безжалостны. Они проникали в ее лоно, утверждая торжество пустоты. Они обрывали связи. Вдруг она поняла. Он все-таки завязался в ней и сейчас боролся за свою жизнь. Ребенок, плод нежной любви, о котором столько мечтали она и Эсториан, совсем не надеясь, что это в ближайшее время возможно. Он умирал в ней их сын или их дочь, и она ничего не могла с этим поделать.

Что ты сделала с ней? Эсториан говорил гораздо спокойнее. Гнев уже покинул его, уступая место растерянности. Он томился, не зная, что ему делать сейчас. Сидани знала. Ее ловкие руки хлопотали вокруг Вэньи, усмиряя обильное кровотечение тампонами, которые она, казалось, выхватывала из воздуха.

Я думаю, сказала она медленно, когда Вэньи перестала метаться и затихла в полубессознательном забытьи, я думаю, спрашивать здесь надо не с меня. У нее бывали выкидыши прежде? Это слово огнем опалило его мозг.

Выкидыши? Он покачал головой. Эта женщина не понимает, что говорит. Вэньи не может зачать! Ее лоно бесплодно! Заклятие, наложенное жрецами...

Ты забываешь о том, кто ты есть, прервала его Си-дани. Что значат какие-то заклятия перед мощью и славой Солнцерожденного. Неужели никто не научил тебя элементарным вещам? Например, как предохраняться во время любовных игр, если не хочешь обременить свою возлюбленную?

Но это... это варварство! ужаснулся он. Она рассмеялась.

В тебе говорит асанианин. Ее слова звучали сухо, как щелканье бича.

Твоя мать знала, что девушка может понести от тебя, и ничего не сказала тебе об этом? Голова его пошла кругом. Неужели мать понимала, что может произойти, и молчала? И не сделала ничего, чтобы предотвратить несчастье?

Богиня была милосердней к смертным во времена моей молодости, продолжала Сидани усталым голосом, стерев с лица саркастическую усмешку. Сейчас же она холодна как лед и очень небрежна к тому, что несет свет. Я вовсе не виню твою мать, я констатирую факт. Она не прислужница силы она посвящена.

Моя мать не чудовище.

Конечно же, нет, согласилась Сидани. Она хорошая жрица и строгая императрица. Твой отец сделал правильный выбор. Это с какой стороны посмотреть!.. вдруг подумал Эсториан.

Просто она могла бы предупредить тебя, что Солнце сильнее ухищрений магов. Всего этого могло бы и не быть. Он опустил взгляд на Вэньи. Она казалась совсем крохотной на огромной постели. Белой и смирной, как новорожденный ягненок. Сердце его содрогнулось.

Я чуть не убил ее.

Вздор! Он чуть не подпрыгнул от ее резкого тона. Она здоровая, сильная девка и останется такой, если твои жрецы перестанут вмешиваться в ее циклы. Будет лучше для вас обоих, если вы никому не позволите совать нос в свои дела. Хотя, голос Скиталицы стал задумчивым, вряд ли это сможет хоть что-нибудь изменить. Этот огонь рожден в пустоте среди звезд.

О чем ты? хрипло спросил он. Ты говоришь так, словно о чем-то знаешь... Блестящие черные глаза метнулись к нему. Глубокие, как вечность, подвижные, как ртуть, они, казалось, совсем не имели возраста.

Все сказки, отмахнулась она. Но если хочешь послушать изволь. Твой дед однажды подарил твоему отцу женщину заведомо бесплодную, по крайней мере так утверждали маги. Твой отец бросил свое семя в сухую почву и... Она, недоговорив, нахмурилась. Руки Вэньи чертили в воздухе магические знаки. Пальцы ее сплетались и расплетались в напряженной пляске. Она словно боролась с чем-то незримым и страшным.

Боги, затрепетал он. О боги! Она клятвопреступница .

Не болтай ерунды. Сидани собрала окровавленные тряпки в тугой узел, оглядела перепачканное убранство постели. Кто-нибудь пусть простирнет это.

Но... придется объяснить им...

Нечего тут объяснять, отрезала она. Ты император. Вот и все твои объяснения. Но, она поколебалась, если уж ты так хочешь, можно сказать, что у твоей возлюбленной нелегкие месячные. Они ведь всегда проходили нелегко, не так ли?

Да, подтвердил он неохотно. Но... маги. Они все поймут, как только увидят ее.

Пусть их! Нет большей глупости, чем пытаться накинуть узду на кровь Солнца. Он не боялся ее, совсем не боялся. Но сейчас, когда она стояла перед ним с узлом окровавленного белья, как простая служанка, он вдруг понял, что в ней скрывается нечто большее, чем ему представлялось. Вэньи всегда подозревала это, его глупенькая, несчастная и такая беззащитная сейчас Вэньи...

Ступай спать, сказала Сидани сухо и резко, словно мать непослушному сыну. Она, когда проснется, будет нуждаться в тебе. Она очень хотела ребенка, и на первых порах ей придется нелегко.