Поэтому Эрэф сначала тщательно подготовился в дорогу, то есть вынес по частям и припрятал в укромном месте теплые вещи, инструмент, консервы, которые он запасал на непредвиденный случай, и лишь потом, сказав Наташе, что погуляет немного, дал деру. Здесь он тоже проявил осторожность, запутал следы: сменил несколько электричек и сошел на безлюдной станции.
Немногочисленные свидетели (билетерша в пригородной кассе и уборщица) показали милицейскому наряду, что да, брал вчера билет до Ахтинки мужчина описываемой наружности. Расплатился жеваным червонцем, явно не фальшивым. Имел при себе солидный и, по всей видимости, тяжелый портфель. В портфеле что-то брякало, скорее всего — железо. Ахтинские свидетели припомнили, что с вечерних электричек сошло трое или четверо мужчин подобной внешности с тяжелыми брякающими портфелями и устремились в сторону барахолки. Это было вчера. А сегодня на ахтинской барахолке таких мужчин было пруд пруди, и все с лохматыми бровями, сердитым взглядом и крайне недоверчивые…
* * * *
Академик С. вернулся из Москвы на третий день и сразу прошел в кабинет Иванова.
— Попросите никого не принимать, — сказал он. Иван высунулся из дверей, немного поболтал с секретаршей, потом защелкнул замок. Академик уже повесил пальто и шляпу в шкафу и расположился в кресле, искоса поглядывая на эскиз какого-то непонятного устройства.
— Готов, Сергей Александрович, — Иван сел тоже. Помолчав, академик начал с откровения:
— В более глупом положении я еще не бывал. Но давайте уточним для порядка. Вы тогда о себе правду сказали, или это был розыгрыш?
— Я тогда сказал правду, — отозвался Иван.
— Я вам верю А там, в столице-матушке, засомневался было. Дурят, думаю, тебя, старого перечника, — академик грустно улыбнулся и сказал очень серьезно: — Что в этой истории самое страшное? Да то, что вы — все еще человек Кольца. На силу вы отвечаете еще более мощной силой. Ваш М-эффект родился постольку, поскольку вам угрожали. Ваши беды вы перенесли на Землю и поневоле втянули в эту опасную игру нас. А ведь нам еще рано играть в ваши игры. По сравнению с вами, мы — дети. Понимаете вы это?
— Да, — тихо произнес Иван. — Понимаю.
— Тогда, может быть, вам вернуться? А уж мы тут как-нибудь сами… разберемся.
Академик был тысячу раз прав. Было лишь одно «но», и Иван им воспользовался.
— Мне сейчас трудно об этом говорить, Сергей Александрович, но представьте, что было бы, если бы я действовал, как обыкновенный агент. Как действуют все агенты, будучи пассивными наблюдателями. О, я был бы осторожен. И все бы шло по плану. И в конце концов, Земля неизбежно стала бы колонией Кольца… Вот когда вам стало бы страшно.
— Ну, а если бы не стала? — спросил академик.
— Поверьте мне, это было неизбежно.
— М-да, — академик встал и прошелся по кабинету. — Действительно ситуация. Я и не предполагал, что все так серьезно. Втянули вы нас в драчку.
— Драка пока отменяется, — Иван тоже встал. — На Кольце переворот, и у власти стоят разумные люди. Контакт, конечно, будет, но уже не с позиции силы. И я думаю, что Земля сможет кое-кого поучить человечности. Там по этому атавизму очень исстрадались.
— Вот как — исстрадались. Рыдающие оккупанты.
— Я вас понимаю. Конечно, целое человечество так сразу не переделаешь. Трудно это.
— А знаете, что мне сказали в Москве по вашему поводу? — спросил вдруг академик С. — Сам, мол, заварил кашу, сам пускай и расхлебывает.
Академик подошел к столу, приценился к заинтересовавшему его эскизу и сказал:
— Ну что же, мистер завоеватель. Будем продолжать работу до победного конца…
* * * *
Эрэф отсутствовал почти уже неделю, и его как-то не хватало. Несмотря на старческое брюзжание, которое он себе изредка позволял, Эрэф был мужчина деликатный, ненавязчивый. Санька при нем моментально затихал, в это время Наташа имела возможность позаниматься домашним хозяйством. Да и поболтать с ним было интересно.
Эрэфом интересовался академик С., но получал ответ, что старик прихворнул. Академик чувствовал, что ему врут, и хитровато подмигивал.
И вот тут неожиданно Ивану пришла очень простая мысль.
Стоял промозглый день поздней осени. В ворота выгороженной площадки, забитой списанным оборудованием, отходами производства ВНИИ «Точприбор», съеденными ржавчиной трубами различного диаметра, отслужившими срок службы батареями парового отопления и прочим утилем, разбрызгивая грязную воду, въехал «газик». И" него вышли академик С., Иванов, Бенц и спец на все руки Булкин с набором слесарного инструмента.
— Где-то там, — кивнул Булкин и первым двинул по шпалам к дальним железнодорожным воротам.
У ворот пришлось свернуть направо, в самую грязь. Здесь уже стали слышны какие-то подозрительные приглушенные звуки. Метнулся под железо откормленный кот, застрял на мгновение, и тут же из темноты мрачно засветились кошачьи глаза.
— Жулик, — узнал Иван. — Вот ты где пропадаешь. Кс-кс… — В ответ настороженное мерцание.
Капсула стояла в стороне, и видно было, что на нее сначала сыпанули железный хлам, а затем кто-то старательно расчистил к ней подходы.
— Все мечтал покопаться, да руки не доходят, — сообщил Булкин, вынимая из набора молоток.
— Боб здесь живого винтика не оставил. — Иван прислушался, но никаких звуков из капсулы больше не доносилось. — Он должен быть там.
— Ясно — здесь, — Витька три раза бухнул молотком по обшивке, выбирая место, где гремит позвонче.
— Милейший, что это такое? — спросил академик.
— Если вы про корыто, то это экипаж Эрэфа, — хладнокровно отозвался Булкин. — А если про это, то так я его вызываю на связь.
Снова бухнул, потом начал выстукивать какой-то противный немузыкальный ритм.
— Сколько шума, — поморщился академик С.
— Ножовкой еще хуже, — с одышкой сказал Булкин. — Мишка, ну-ка смени, Запомнил?
— Запомнил, — сказал Бенц и примерился.
В это время крышка люка уехала вверх, а в проеме появился сильно небритый Эрэф в испачканных ржавчиной пальто и кепке и до колен забрызганный еще не подсохшей грязью.
— Аккуратнее, молодой человек, — прогундосил Эрэф, выбираясь наружу. — Не видите — открыто… Вы с мотором? Мне надо срочно принять ванну. — Эрэф в своем убежище подхватил ужасный насморк. — Жулик, иди сюда, дружище. Сейчас домой поедем.
И Жулик, этот своенравный избалованный кот, послушно вылез из железной норы.
Повернувшись к капсуле, Эрэф покачал головой и сказал несколько театрально:
— Здесь самое твое место. На свалке.
