— Три, — кратко ответил Мунн, — Всего три. Ни один из этих Гнильцов не выжил.
— Разумеется. Их рассудок оказался необратимо поврежден встречей с Гнилью, и она не посчитала нужным сохранять их бесполезные тела. Но теперь она ушла. Можно сказать, что она выполнила все, что пожелала здесь.
— Закончила с человеком? — язвительно спросил Мунн. Он уже не был так безразличен, как в начале разговора и по тому, как потемнел его взгляд, было видно, что этот разговор не прошел для него впустую.
— Можно сказать и так. И она собрала вещички. Здесь ей больше нечего делать.
— На Луне тысячи Гнильцов. Если вы верите, что все они исчезнут…
— Я не знаю, что с ними будет. Они — объект уже законченного эксперимента. Сомневаетесь в этом? Возьмите войс-аппарат, Мунн. Позвоните своим ребятам в лабораторию. Сколько у вас там Гнильцов? Не меньше сотни, пожалуй. Вам ведь постоянно нужна свежая плоть для опытов… Вы ничем не лучше Гнили, только куда примитивнее… Позвоните. Узнайте, как они себя чувствуют.
— Я не собираюсь потворствовать твоим навязчивым идеям Маан, — вздохнул Мунн, — Ты и так получил больше времени, чем того требовалось. Используй инъектор и закончим это. Сейчас.
Ствол его пистолета качнулся, уставившись в лицо Бесс.
— Может, вы просто боитесь? — спросил Маан, чувствуя, как по спине течет ледяной пот, — Боитесь понять, что я был прав? Самоуверенность — ваша ахиллесова пята. Вы боитесь признаться себе в этом.
— Замолчи, Маан. Я больше не буду слушать этот вздор.
— Просто позвоните и спросите, как чувствуют себя ваши подопечные. Что вы теряете? Неужели так страшно?
— Если бы в состоянии моих, как ты выразился, подопечных произошло бы какое-то изменение, я узнал бы об этом в течении получаса.
— Вы были слишком заняты, гоняясь за мной, Мунн. А ваши ребята сейчас должны быть слишком перепуганы и сбиты с толку чтобы осмелиться сообщить об этом в такой серьезный момент. Вы ведь, конечно, сказали не отвлекать вас, отправляясь на охоту за мной?
На лице Мунна появилось сомнение. Или что-то, что было похоже на сомнение — подобного выражения Маан не видел ни разу за все время, что служил в Контроле.
— Это глупость, ты просто хочешь затянуть время и…
— Страх. Вы чувствуете его сейчас, Мунн?.. Это особенный страх, страх не оправдать своих надежд. Оказаться неправым. Типично человеческая черта.
— Черт с вами…
Мунн не отпуская пистолета запустил свободную руку в карман и вытащил миниатюрный войс-аппарат. Номер, который он набрал, был очень коротким.
— Мунн. Два, тринадцать, сорок четыре, семнадцать, три, вереск, — отрывисто сказал он в трубку, не спуская глаз с Маана, — Соединить с четвертым сектором. Да. Прием. Это Мунн. Доложить о текущем состоянии четвертого. Да, включая все подуровни.
Трубка начала что-то говорить, но Маан не различал слов — это было похоже на приглушенный звон мошкары, заточенной в пластиковую коробку. Но Маану и не требовалось слышать их. Он видел лицо Мунна.
Оно менялось. Сперва застыло, как восковая маска, отчего губы показались еще более тонкими и морщинистыми, чем обычно. Потом нижняя челюсть едва заметно задрожала. Мунн смотрел в пустоту перед собой и казался бездушной куклой со стеклянными пуговицами вместо глаз. Если бы Маан сейчас вытащил из его руки пистолет, он мог бы даже не заметить этого.
— Повторите… — пробормотал Мунн, дряхлея и рассыпаясь на глазах, — Повто… Нет. Не могли упасть! Проверьте третий раз! Я… Черт возьми, как… Почему мне не… О Господи. Нет. Нет. Какой-то вздор. Что?.. — трубка продолжала звенеть растерянными голосами, и по омертвевшему взгляду Мунна, бессмысленно бегающему из стороны в сторону, Маан понял, что трубка спрашивала, что делать, — Я… Объявите ситуацию четыре-восемь. Полный карантин. Отключить третий уровень. Совсем. И… Не знаю. Да, черт возьми. Сделайте это. А впрочем… Плевать. Ждите меня. Отбой.
Когда он выключил войс-аппарат, то казался постаревшим сразу лет на десять. Затуманенный взгляд на сразу сфокусировался на Маане. Он больше не был ясным и чистым, пронзающим насквозь, его затуманила растерянная старческая пелена. Точно они покрылись коркой толстого полупрозрачного льда.
— В лаборатории что-то страшное, — сказал он очень тихо, — Какая-то эпидемия… Мы потеряли восемьдесят четыре процента Гнильцов. Они умирают, — он вдруг поднял взгляд на Маана, и тот даже вздрогнул, встретив его, — Умирают, Маан. Жизненные показатели падают. Никаких внешних проявлений. Как будто…
— Как будто кто-то выключает их, — подсказал Маан, — Нет, я не знал, что все произойдет так. Но ничуть не удивлен. Гниль — аккуратный исследователь, и еще она чистюля. Она умеет прибирать за собой остатки своих опытов. Не думаю, что умрут все. Только те, разум которых уже поврежден. Остальные, скорее всего, вернутся к нормальному существованию. Как я.
— Невозможно. Это ошибка.
— У Гнили нет ошибок. Ваши лабораторные препараты пропали, Мунн. Впрочем, не переживайте так. В конце концов это ведь не самое страшное.
— Не самое… — голос Мунна треснул, — Это плоды многолетних экспериментов! Это наша биологическая база! Это…
— Подумайте о другом, — вкрадчиво сказал Маан, вертя между пальцев ставшую теплой капсулу, — Закончилась не только Гниль. Закончились вы, господин Мунн. Кто вы теперь, вы и ваш Контроль, самая могущественная частная армия на планете, свора натасканных псов?.. Вы — тлен. Вы — лабораторное оборудование, в котором больше нет нужды. Вы были лишь реакцией на Гниль, но теперь ее нет. Да, Мунн, Гниль больше не вернется. Конечно, у меня не было возможности понять ее замыслы — они слишком необъятны для такой блохи, как я, но это я почувствовал точно — на Луне ей больше делать нечего. Кем останетесь вы? Охотником в пустыне? Вы столько лет строили Контроль, свою маленькую крепость, ставшую частью самой Луны, но в один момент она стала лишней, бесполезной. Гниль была источником вашего могущества, она питала вас и ваши силы, давала цель и смысл существованию. Теперь ее нет, и вы с вашим Санитарным Контролем остались одним огромным и бесполезным механизмом, который обречен медленно ржаветь и разваливаться. Вы думали, у вас есть власть? У вас ее станет, и даже быстрее, чем вы думаете.
Лицо Мунна побагровело, как от удушья, ноздри раздулись, на скулах выступили желваки, желтоватые и твердые, как камни. Мунн тяжело дышал, уставившись на него, но Маан уже не мог остановиться.
— Люди очень быстро поймут, что Контроль бесполезен и беспомощен. И он исчезнет, так быстро, что через год уже никто не сможет вспомнить, был ли он. Его просто поглотят. Луна не терпит дармоедов и расточительства, вы же знаете это? И если вы думаете, что сможете уберечь хоть каплю своего могущества, то вы ошибаетесь. У вас нет союзников, Мунн, люди, которые преданно служили вам, делали это из страха. Не перед вами — перед Гнилью. Она была сердцем вашей империи и ее вечным двигателем. Без нее все остальное рассыплется. Люди, которых вы недавно считали своими должниками и вассалами, уже через несколько дней, как только информация о том, что случаи Синдрома Лунарэ таинственным образом прекратились, подтвердится, ударят вам же в спину. Вы знаете, что такое власть, Мунн, и хорошо знаете. Слабого съедают первым. И вас съедят. Без вашего козыря, «купированной нулевой», без этой индульгенции вы бессильны.
