Вообще, прощупывалась интересная закономерность: на каждое проявление насилия над пленником всегда возникал немедленный, хотя и непроизвольный ответ… что же будет дальше? Может, что-то с самого начало пошло не так? Может, следовало вести себя по-другому? Но как «по-другому», если с Евгением решительно невозможно сотрудничать!
…Неожиданно зазвонил телефон. Ну наконец-то! Гуминский снял трубку… но вместо Майзлиса услышал в трубке встревоженный голос Веренкова:
— Дмитрий, у вас неприятности. База рассекречена. Полностью. Более того, к вам едет толпа журналистов… если уже не приехала!
Гуминский задохнулся, не зная, что сказать. Он ожидал всего, но это…
— Ты понял, что я сказал? — настойчиво спросил Веренков, не услышав никакой реакции. — Предупреди охрану, пусть не лезут на стенку! Я подожду…
— Чтоб вас всех!.. — Гуминский наконец обрел дар речи и потянулся ко второму аппарату, но тот вдруг зазвонил прямо в его руке. Понимая, что уже опоздал, он снял трубку и выслушал немногословный, но предельно выразительный доклад Майзлиса.
…Итак, репортеры у ворот базы. И теперь нет никакой надежды найти Юлю — ее просто некому искать, охрана занята на периметрах… И эвакуироваться поздно: их не выпустят с территории…
Майзлис молча ждал указаний, и это молчание было красноречивее любых комментариев. Гуминский понял, что с этой минуты на начальника охраны больше нельзя всерьез рассчитывать: теперь тот шагу не ступит без прямой команды — да и после команды три раза подумает…
— Я все понял, — сухо сказал он в трубку. — Позвони Саре, объясни ситуацию, пусть зайдет ко мне минут через десять. На базу никого не впускать… до особого распоряжения! Все!
Он бросил трубку и, возвращаясь к прерванному разговору, окончательно потерял над собой контроль.
— Какого черта?! — вне себя от злости крикнул он Веренкову. — Ведь ты обещал, что мы можем рассчитывать по крайней мере на три дня!..
— Обещал, — спокойно отозвался тот, и это спокойствие еще больше взбесило Гуминского. — Более того, я понятия не имею, что произошло. Еще вчера вечером они успешно рыли носом ложный объект, все шло по плану… и вдруг пять минут назад мне докладывают, что к базе уже направлена толпа корреспондентов — и называют точное место!
— Откуда они узнали?! — застонал Гуминский.
— Не знаю. Даже версий нет… разве что кто-то из твоих отпускников постарался? Удивительно…
"Как же, отпускников! — подумал про себя Гуминский. — Вот уж кто меньше всего заинтересован в огласке! Нет, посидел бы ты здесь столько же, сколько я — перестал бы удивляться таким вещам! Если человек может исчезнуть из-под постоянного наблюдения…" — он вспомнил Юлю и вдруг с ужасом подумал, что ее вообще может не быть в саду! Но если так, то не она ли привела корреспондентов?.."
— Ладно, какое это имеет теперь значение? — вяло сказал он.
— Ты прав, — согласился Ян. — Теперь уже никакого… Теперь надо думать, что делать дальше!
— Что ты имеешь в виду? — с подозрением, но и с невольной надеждой переспросил шеф.
— Боюсь, что базу придется открыть для прессы — вероятно, уже сегодня. Провести их, показать, что ничего страшного не ней не происходит. А там…
— Об этом не может быть и речи! — решительно ответил Гуминский, с горечью поняв, что от Яна толку не будет…
— Это ты сейчас говоришь, — Веренков был непреклонен, — но через час-другой обстановка вокруг базы должна измениться. Причем гораздо лучше будет, если изменится она по нашей инициативе, а не по прямому приказу сверху…
— Ян, не поднимай панику, прошу тебя! — с раздражением ответил шеф. Может, рассказать им еще и о бесконтактном убийстве?! Чтобы первые полосы газет выглядели поинтересней?..
— Этого не надо делать — пока! Но если ты будешь вести себя, как упрямый идиот…
— Воздержись от определений! — резко перебил Гуминский. — Пока еще ты еще у меня в подчинении!
— Ну, это ненадолго, — усмехнулся Веренков. — Скоро мы будем вполне равноправными, точнее, равнобесправными козлами отпущения. Неужели ты не понимаешь, что поставлено на карту?!
Гуминский промолчал. Он хорошо понимал, что поставлено на карту — вот только разве можно объяснить это Яну? Хотя бы просто объяснить, не говоря о том, чтобы заручиться его поддержкой?
— Вот что, — сказал он наконец, — в ближайшие часы я не смогу никого впустить. А тем более репортеров — здесь будет много такого, чего им вообще не стоило бы видеть…
— Ты с ума сошел! — сдавленно воскликнул Веренков, уловив страшный смысл обтекаемой формулировки. — Сейчас только трупов не хватало… Усыпи их всех, если угодно, но ради бога, никаких необратимых действий!
Гуминский осторожно положил трубку. Ничего другого он от Яна в общем-то и не ждал. Едва речь заходит о репутации СБ, тот всегда становится неуправляем! Особенно хорошо звучит рекомендация «усыпить» после ночного всплеска альфа-ритма…
…Телефон зазвонил снова, но Гуминский не стал снимать трубку. Позиция Яна была ему вполне ясна — и к сожалению, она абсолютно не совпадала с его собственной!
Он поднялся и быстро прошелся по кабинету. Собрался было запереть дверь — но одернул себя: еще не хватало впадать в панику! От невидимого убийцы, в случае чего, не спасут никакие двери…
Еще бы несколько дней, да что там дней — хотя бы несколько часов! Но что толку мечтать: ясно, что периметры продержатся не больше, чем до полудня… А что потом? Черт возьми, должен существовать способ уничтожить бесконтактное убийство и без участия Миллера! И наверняка существует… но для его поиска тоже потребуется время!
Ну что же, ситуация сама определяет решение: ни Миллера, ни «монстра» оставлять в живых нельзя! И даже этого может оказаться недостаточно, если начнется длительное расследование, суд…
Значит, надо покинуть базу до того, как появится полиция. Потом, когда опасное явление перестанет существовать, он будет готов ответить перед кем угодно. А пока…
Гуминский снова подошел к телефону. Пришло время использовать самый последний, отчаянный шанс: когда-то давно, лет пять назад, он спас от верной тюрьмы своего коллегу, который с тех пор чувствовал себя в неоплатном долгу. Если кто и согласится помочь, то только он! Вот только умеет ли он водить вертолет — ведь покинуть базу теперь можно лишь по воздуху…
Неизвестность и напряженное ожидание измотали Дэна. Он уже не мог сидеть спокойно, а метался из стороны в сторону по поляне, как страдающий эпилепсией олень. Какая-то молодая мамаша с коляской, увидев его, поспешила убраться от греха подальше…
