С глазами.
В одной из бутылок плавает человеческая рука.
Я подхожу ближе. Действительно.
Она похожа на человеческую. Но не человеческая.
Я выдыхаю пыль веков.
В бутылке – рука гориллы. Всего лишь.
Бывает змеиная водка, с жабами, с морскими звездами, с актиниями…
А эта обезьянья. Мой бедный дарвиновский предок.
Похоже, недолго осталось до момента, когда в бутылке окажется кто-нибудь вроде лейтенанта Дантона…
Душно. Мы с сиамцем сидим на другой половине лавки – в комнате для клиентов попроще, матросов, морпехов, китобоев и прочих. Потому что именно здесь все происходит.
А пока мы ждем возвращения Нитхинан, мы беседуем.
– Что ты сделал, когда пришли бирманцы?
Ват Сомпонг пожимает плечами. Совершенно европейский жест. Ничего.
– Почему?
«Почему вы, сиамцы, оказались такими слабыми?» – на самом деле хочу спросить я. Разве так можно? Лучший способ победить (и единственный, наверное) – показать врагу, что будешь сражаться до последнего. Что тебе терять нечего. Что, кит забери, этот каменистый клочок земли, где даже рис толком не растет, – тебе позарез нужен. Когда бирманцы пытались высадиться на берег Кетополиса, озверевшие матросы шесть раз сбрасывали десант в море – на одних только штыках.
А когда бирманцы высадились в седьмой раз, подошла морская пехота. И окутанные паром шагающие автоматоны, плюясь огнем, превратили сражение за Новую гавань в блистательную, пахнущую угольной пылью и машинным маслом победу.
Сиамцы всегда идут на компромиссы. ВСЕГДА.
Возможно, это слово придумали специально для них.
– Великая Бирма, – говорит Ват Сомпонг. – Эти джан лаи пришли на нашу землю, забрали наш рис и наших женщин. Наш король умер. Вместе с ним умерла наша сила.
– И что, нет никакой надежды?
Ват медленно качает головой. Потом говорит:
– Сиам. Это проклятая земля. Она так пропитана ненавистью и кровью, что, если ходить босиком, предательство проникает в человека через пятки.
Был такой человек, его звали Теерасак. Он объявил себя королем – Рамой Восьмым, Очистителем. Он не был королевской крови, он даже не был знатным человеком. Но он был сильным. Это самое главное. И люди пошли за ним.
Чтобы стать королем Сиама, нужно быть сильным человеком – и все. Не так уж важно, какая кровь течет в твоих жилах.
Говорят, он был наполовину бирманец. Говорят, отцом Теерасака был бирманский солдат, надругавшийся над его матерью – знатной женщиной. Говорят, это был сам бирманский король. Но это неправда. У бирманцев нет королей.
Говорят, она хотела вспороть себе живот, когда узнала, что понесла от насильника.
Говорят, она это сделала.
– Может быть, – говорит Ват Сомпонг. – Она была сильная.
Говорят, это случилось, когда ребенок уже был большим.
Будущий Теерасак выпал в грязь и кровь из вспоротого живота. Но не умер.
Говорят, когда их нашли, он не плакал, а грыз пуповину.
У него уже были зубы. У недоношенного младенца – зубы.
Говорят… но это неправда.
– А правда то, – говорит Ват, – что однажды бирманцы назначили награду за его жизнь, и Теерасака предали собственные люди. Его схватили во сне, выжгли ему глаза, переломали руки и ноги, вырвали язык – настолько предатели его боялись. И повезли продавать изуродованного, но еще живого Великой Бирме.
Но был один генерал, который остался верен королю. Он собрал воинов, они подстерегли предателей и напали на них. Их было всего двенадцать, а предателей сотни, но они победили.
В бою, когда, казалось, они уже проиграли, случилось чудо. Изуродованный Теерасак не мог видеть или говорить, но мог думать и мог кричать. И он стал кричать – безъязыко. А эхо превратило его крики в утробный крик, похожий на крик слона.
От его ужасных криков предателей охватил ужас, а у героев – наоборот, сердца переполнились праведным гневом.
Белый слон принадлежит королю.
И они победили.
И теперь изуродованный плод победы лежал на их плечах, и они не знали, как поступить. То есть это был совсем простой генерал и совсем простые солдаты. Они не представляли, что так можно поступить с их господином и королем.
– Скажите мне, что делать, господин? – спрашивал генерал у Теерасака, но тот не мог ответить.
И спасители впали в отчаяние.
Сиам – земля отчаяния. Если из отчаяния делать кирпичи, как из глины, его хватило бы на стену высотой в четыре человеческих роста – вокруг всей Великой Бирмы.
– Да, – говорит Ват. – Так много отчаяния… И тогда появился он.
– Он, это кто? – спрашиваю я.
– Он, – говорит Ват Сомпонг. – Это он. Страшный бледный человек. Европеец.
Страшный человек сказал, что поможет Теерасаку – и ничего за это не возьмет. Кроме одного – его изуродованной плоти.
Генералу не понравилось ничего из сказанного человеком, но другого выхода он не видел. Это был совсем простой генерал. И тогда генерал пришел к своему королю за советом:
– Что мне ответить, господин?
Генерал молил об ответе. Теерасак молчал – он ведь не мог говорить.
И тогда генерал согласился на предложение страшного человека.
Все случилось быстро. Страшный человек дал Теерасаку новые руки и ноги, новые глаза и даже новый язык, а себе забрал гниющую плоть короля.
И вот Теерасак открыл железные глаза, оперся на железные руки, встал на железные ноги. И первое, что он сказал генералу железным языком:
– Нет.
Понимаете? Теерасак с самого начала говорил «нет», но у него не было языка, ни рук, ни ног, ни даже век – и генерал его не услышал. Вернее, я даже думаю – не захотел услышать. Ведь это было решение, которое продлило бы муки генерала. Смотреть, как умирает твой король, и ничего не делать.
А теперь генерал понял, что совершил ошибку.
Иногда самое важное – суметь отказаться, господин Козмо.
– И генерал молча встал и вышел. И шел он день и два, и три, без пищи и воды, а когда не смог больше идти, лег на землю и пополз. А когда сил у него совсем не осталось, генерал достал нож и перерезал себе горло. И умер, истекая кровью, в дорожной пыли.
Ват замолкает и молчит так долго, что я не выдерживаю:
– И что дальше? Что случилось с Теерасаком? Чем закончилась история?
Сиамец поднимает глаза, потом говорит сухо:
– Он умер.
– То есть как… просто взял и умер?
– Да, просто умер, – кивает Ват Сомпонг.
– И все?
– И все, – лицо непроницаемое. Конец истории. – Господин желает что-нибудь еще?
…Тридцать лет прошло.
– Значит, у вас был король? – спрашиваю у девушки с глазами, словно вырезанными ножом.
– Да, господин.
Она отводит взгляд.
– Мы идем спиной к будущему, – говорит Ват Сомпонг. – Поэтому не видим его. Мы можем смотреть только в прошлое… Контракт готов, господин Козмо. Нужна только ваша подпись.
