— Хлебни водички. Это помогает. — Озираясь по сторонам, Карпов почти бесцельно побродил вокруг насыщающегося энергией вездехода, потом встал столбом, и стал смотреть на далёкую гору, в которую упирались развалины города. Уже полностью утратив интерес к окружающему, он глянул на следы, оставленные вездеходом в местной пыли.
— Намотали мы сегодня по этому погосту основательно… — сказал он печально. — И конца развалинам не видно…
— Мегаполис, sir. Тут их жили десятки миллионов.
— От которых остались останки лишь миллионов скелетов… — мрачно добавил Карпов.
— На Земле тоже когда-то были такие многолюдные супер-образования, — сказал Брюснер. — Лос-Анджелес. Нью-Йорк. Париж. Лондон. Токио. Пекин. Шанхай. Москва. Сейчас они срослись в единые гигаполисы с населениями целых государств.
— И чего им здесь не пожилось в своё цивилизованное удовольствие? Мы открыли около ста обитаемых миров, и на двадцати восьми из них жизнь погибла вместе с разумными их обитателями.
— Зато шестьдесят семь ещё живут и процветают.
— До каких пор? Как удалось понять, погибшие цивилизации развивались на своих и ближайших к ним планетах своей звезды. Всё было, казалось бы, довольно спокойно, а потом они начинали синтезировать антивещество для полётов к другим звёздам, и тут происходили глобальные, убийственные для них всех катастрофы. Им что, некий сверх-разум не давал выходить на галактические просторы? Они что, могли там кому-то помешать?..
— А мы?.. — спросил Донован.
— Мы, похоже, оказались исключением, или чьим-то недосмотром. Или всё-таки любимчиками? По каким таким параметрам?
— А где же тогда любители нас?.. Sir, мы облетели уже прорву миров, но пока не нашли в них никаких следов тех, кто нас опередил.
— Тогда получается, что нам на определённом этапе нашего эволюционного развития просто неслыханно повезло! Прочие цивилизации натыкались на некие губительные мины, а мы в них промахнулись!
— А, может, дело не в промахе, а в самом нашем переходе на антивещество как горючее для межзвёздных полётов? Может быть, создавая его на своих планетах, другие цивилизации просто что-то недоглядели, и случилось непредсказуемое взаимодействие накопленного ими антивещества с атмосферами их планет? Здесь вот когда-то было даже больше кислорода, чем в атмосфере Земли, а потом осталось меньше пяти процентов. Сейчас он за счёт выживших наземных растений, которые разрастаются, и океанических водорослей уверенно движется к десяти процентам.
— За тридцать тысяч лет кислорода стало только на четыре процента больше… — сказал Карпов пессимистично.
— Дальше дело пойдёт энергичнее, sir! — уверенно сказал Брюснер. — Есть ведь тут и микроорганизмы, и насекомые, и даже мелкие животные. По мере увеличения процентного содержания кислорода, жизнь на планете начнёт всё быстрее эволюционировать.
— Подождём миллион лет… — мрачно сказал Карпов.
— Я считаю, sir, что нам следует больше думать не о возрождении почти погибшего мира, который и сам рано или поздно реанимируется, а о том, как уберечь от возможных катастроф развивающиеся…
— Миссия… — сказал Карпов.
— Да, sir. Ответственнейшая миссия! И мы не имеем права проглядеть чужие ошибки, которые окажутся и нашими!
— Пока можно предположить лишь то, что всё дело — в анти-материи, которую категорически нельзя синтезировать и накапливать на своей планете.
Только вовне! В открытом космосе или на других, безжизненных планетах. Желательно подальше от себя!
— Наверное, именно в этом всё дело! — предположил Донован. — ГДЕ?! Существует множество гипотез, внятно или хотя бы призрачно объясняющих гибель трёх десятков этих несчастных планет, но для меня конкретного по-настоящему привлекательна лишь одна из них.
— Чем же она так очаровала нашего закоренелого холостяка?.. — насмешливо спросил Карпов.
— Луной, sir…
— Луной? Спутником? Но ведь у половины мёртвых планет естественные спутники присутствуют, как и у этой тоже, а у другой половины их нет. В чём связь?
— Дело, собственно, не просто в наличии или отсутствии, и я попытаюсь объяснить свои выводы.
Мы сейчас находимся на планете, у которой есть естественный спутник. Астероид размером в двести миль и с очень вытянутой орбитой.
— Десять тысяч километров минимального удаления, и почти два миллиона — максимального.
— Судя по орбите и бесформенному внешнему виду, это местный астероид, случайно захваченный планетой при его пролёте мимо неё десятки миллионов лет назад.
— Чем он плох? Или хорош?
— Честно говоря, sir, я не вижу в нём ничего хорошего в плане посещения, и уж тем более — заселения. На минимальном расстоянии от планеты он слишком быстр, а на максимальном — слишком далёк. Полтора миллиона миль — это, условно говоря, почти полёт на другую планету.
— Но ведь они запускали к нему свои исследовательские аппараты. Мы нашли на нём пока восемь таких, и некоторые из них даже пришпилены к астероиду пенетраторами. И там ещё есть одна, возможно, некогда обитаемая база…
— Малая и почти пустая в плане технического оснащения. Или её так и не заселяли, или по каким-то причинам быстро покинули. Следов пребывания на ней её создателей не видно.
Сложный для работы объект. Слишком мала сила тяжести на его поверхности, ослабляющаяся ещё больше быстрым вращением астероида. В принципе, если сильно оттолкнуться от него сразу обеими ногами, то можно приобрести его вторую космическую скорость, и улететь с него насовсем. По нему следует очень осторожно передвигаться, да и особого смысла в постоянной базе на нём почти нет. Во всяком случае, с научной точки зрения. Быстрое вращение сводит на нет астрономические наблюдения, а до промышленной разработки на нём природного сырья они так и не дожили…
— Наша Луна, конечно, в этом смысле гораздо удобнее…
— Несравнимо, sir! Земля и Луна — это, по сути, двойная планета! Луна всего в четыре раза меньше Земли диаметром, и в восемьдесят раз — массой. Сила тяжести на её поверхности лишь в шесть раз меньше земной, вторая космическая скорость — миля в секунду. Это скорость пушечного снаряда!
Добавим к этому и то благоприятнейшее обстоятельство, что наша Луна находится почти на круговой орбите в двухстах пятидесяти тысяч миль от Земли, и то, что она обращена к нам всегда только одной своей стороной. Благодаря этому, на её обратной стороне есть масса научных станций, которым подолгу не мешает наблюдать небо и Солнце тоже.
— Теперь всё свяжи воедино… — попросил Карпов.
— Конечно, sir. Сейчас — о главном. Когда мы на Земле научились синтезировать и накапливать антивещество, возник вопрос, где это лучше и безопаснее делать. Мы тогда ещё не знали, что анти-материя имеет некую критическую массу, разную для каждой из планет, после чего она начинает спонтанно диффундировать сквозь магнитные ловушки в атмосферу планеты, и включать её в вялотекущую аннигиляцию, что и произошло на всех погибших планетах, населённых её разумными обитателями.
Думали мы не особо долго. На Земле — опасно, на стационарной орбите — и рискованно, и сложно. Только одна десятая расстояния до Луны, и всё оборудование и конструкции по сборке нужно доставлять с Земли.
Расчетливо выбрали Луну, тем более что до неё мы добрались ещё в двадцатом веке. Когда возник вопрос о межзвёздных полётах, мы уже имели основательные обитаемые базы и на Луне, и в поясе астероидов. А на Луне мы понастроили десятки баз с довольно развитой инфраструктурой, и даже каким-то промышленным производством. Нужно было всего лишь выбрать на обратной стороне нашего естественного природного спутника достаточно пустынную территорию, и использовать для строительства ускорителя богатейшие подножные ресурсы.
Просто! Удобно! И в максимальной степени — безопасно! Если что случится, при аннигиляционном взрыве излучение не достигнет Земли, вспышка не ослепит её жителей, а все обломки улетят в противоположную от нашей планеты сторону.
Там мы всё и построили. Атмосферы нет, диффузия невозможна, мы порционно накапливали антивещество, и отправляли его в пояс астероидов, где строили наши межзвёздные корабли.
— У наших братьев по разуму аналогичной Луны не было изначально. А спонтанную диффузию заранее не просчитать… — добавил Карпов.
— А азарт межзвёздных полётов нарастал! Они хотели малыми частями производить анти-материю прямо на своей планете с перспективами создания удалённого ускорителя. Но чуда не случилось. Ни с кем…
— Мы перешагнули через минное поле Природы, на котором они все подорвались…
— Точно так, sir! И это действительно накладывает на нас серьёзную миссионерскую ответственность.
— Осторожно провести живые, но азартные миры, через минное поле Природы…
