- Понимаю.
- А кроме того... - он сузил глаза, - я буду требовать беспрекословного повиновения.
- Конечно.
- Хорошо. Тубал, поднимай наших псов. Выступаем сразу, как соберем вещи и оседлаем лошадей.
Неясно бормоча что-то насчет недоброго предчувствия, шемит направился во внутреннюю комнату. Там он потряс за плечо человека, спавшего на груде ковров.
- Просыпайся, воровское семя! - ворчал он. - Мы едем на север.
Гаттус, гибкий темнокожий заморанец, с трудом разлепил веки и, широко зевая, сел.
- Куда опять?
- В Кушаф, что в Ильбарских горах, где мы провели зиму и где - волки Балаша наверняка перережут нам глотки!
Гаттус, ухмыляясь, поднялся:
- Ты не питаешь нежных чувств к кушафи, зато Конан с ними прекрасно ладит.
Тубал сдвинул брови и, ничего не ответив, с гордо поднятой головой вышел через дверь, ведущую в пристройку. Скоро оттуда послышались проклятия и пофыркивание разбуженных людей.
Минуло два часа. Внезапно неясные фигуры, наблюдавшие за постоялым двором снаружи, подались глубже в тень, ворота распахнулись и три сотни Вольных Братьев верхами, по двое в ряд выехали на улицу - каждый вел в поводу вьючного мула и запасную лошадь. Люди всевозможных племен, они были остатками той разгульной вольницы, что промышляла разбоем среди степей у моря Вилайет. После того как царь Турана Ездигерд, собрав мощный кулак, в тяжелой битве, длившейся от восхода до заката, одолел сообщество изгоев, они во главе с Конаном ушли на юг. В лохмотьях, умирающие с голоду, воины сумели добраться до Аншана. Но сейчас, облаченные в шелковые, ярких красок шаровары, в заостренных шлемах искуснейших мастеров Иранистана, увешанные с головы до пят оружием, люди Конана являли собой весьма пеструю картину, говорившую скорее об отсутствии чувства меры, чем о богатстве.
А тем временем во дворце царь Иранистана, сидя на троне, размышлял о серьезных вещах. Подозрительность до того источила его душу, что ему повсюду мерещился заговор. До вчерашнего дня он возлагал надежды на поддержку Конана с его отрядом безжалостных наемников. Дикарю с севера заметно не хватало придворной учтивости и манер, но он, несомненно, оставался верен своему варварскому кодексу чести. И вот этот варвар открыто отказывается выполнить приказ Кобад-шаха - схватить изменника Балаша и...
Царь бросил случайный взгляд на гобелен, скрывающий альков, и рассеянно подумал, что вот, должно быть, опять поднимается сквозняк, потому что занавес слегка колыхнулся. Затем посмотрел на забранное позолоченной решеткой окно - и весь похолодел! Легкие шторы на нем висели неподвижно. Но он же ясно видел, как шевельнулся занавес!
Несмотря на невысокий рост и склонность к полноте, Кобад-шаху нельзя было отказать в мужестве. Не медля ни секунды, он подскочил к алькову и, вцепившись в гобелен обеими руками, откинул в стороны занавес. В черной руке блеснуло лезвие, и убийца ударил кинжалом в грудь царя. Дикий вопль прокатился по покоям дворца. Царь повалился на под увлекая за собой убийцу. Человек закричал, подобно дикому зверю, в его расширенных зрачках сверкнул огонь, лезвие только скользнуло по груди, открыв спрятанную под одеждой кольчугу.
Громкий крик ответил на призывы повелителя о помощи. В коридоре послышались быстро приближающиеся шаги. Одной рукой царь схватил убийцу за руку, другой - за горло. Но напрягшиеся мускулы нападавшего были тверже узлов стального троса. Пока убийца и его жертва, крепко сцепившись, катались по полу, кинжал, вторично отскочив от кольчуги, поразил короля в ладонь, в бедро и в руку. Под столь свирепым натиском отпор Кобад-шаха начал ослабевать. Тогда убийца, схватив царя за горло, занес кинжал для последнего удара, но в этот миг, подобно разряду молнии, что-то блеснуло в свете ламп, железные пальцы на горле разжались, и огромный чернокожий, с раскроенным до зубов черепом, рухнул на мозаичный пол.
- Ваше величество! - Над Кобад-шахом высилась массивная фигура Готарзы, капитана королевской гвардии, его лицо под длинной черной бородой было смертельно-бледным. Пока повелитель располагался на диване, Готарза рвал на полосы занавески, чтобы перевязать раны Кобад-шаха.
- Смотри! - вдруг еле слышно произнес царь, вытянув вперед дрожащую руку. - Кинжал! Великий Асура! Что это?!
Кинжал лежал возле руки мертвеца, клинок блестел точно в лучах солнца, - необычное оружие, с волнистым лезвием, по форме напоминавшим огненный язык. Готарза всмотрелся - и выругался, пораженный.
- Огненный кинжал! - выдохнул Кобад-шах. - Такими же убили владык Турана и Вендии!
- Знак Невидимых! - прошептал Готарза, с тревогой вглядываясь в зловещий символ древнего культа.
Дворец быстро наполнялся шумом. По коридору бежали рабы и слуги, громко спрашивая друг у друга, что случилось.
- Закрой дверь! - приказал царь. - Пошли за дворцовым, управляющим, больше никого не впускай!
- Но, ваше величество, вам нужен лекарь, - попробовал возразить капитан. - Раны не опасны, но, возможно, кинжал отравлен.
- Не сейчас - после. Интересно... Кем бы он ни был, ясно одно: его подослали мои враги. Великий Асура! Значит, джезмиты приговорили меня к смерти! - Ужасное открытие поколебало мужество властителя. - Кто охранит меня от змеи в постели, ножа предателя или яда в кубке вина? Правда, есть еще этот варвар Конан, но даже ему, после того как он посмел перечить, даже ему я не могу доверить свою жизнь... Готарза, пришел управляющий? Пусть войдет. - Показался тучный человечек. - Ну, Бардийя, - обратился к нему царь. - Какие новости?
- О ваше величество, что здесь случилось? Смею надеяться...
- Сейчас не важно, что случилось со мной, Бардийя. По глазам вижу ты что-то знаешь. Итак?
- Козаки во главе с Конаном покинули город. Страже Северных ворот Конан сказал, что отряд выступает по вашему приказу, чтобы схватить изменника Балаша.
- Хорошо. Как видно, варвар раскаялся в своей наглости и хочет загладить вину. Дальше.
- Хакамани хотел схватить Конана на улице, по пути к дому, но тот, убив его человека, бежал.
- Тоже неплохо. Отзови Хакамани до тех пор, пока все окончательно не прояснится. Еще что-нибудь?
- Одна из женщин сераля - Нанайя, дочь Куджала, сегодня ночью бежала из дворца. Найдена веревка, по которой она спустилась из окна.
Кобад-шах исторг из груди дикое рычание.
- Наверняка она сбежала с этим подонком Конаном! Слишком много совпадений! И, должно быть, он как-то связан с Невидимыми. Иначе почему мне подослали джезмита сразу после ссоры с киммерийцем? Скорее всего, он же и подослал. Готарза, подними королевскую гвардию и скачи за козаками. Принеси мне голову Конана, иначе поплатишься своей! Возьми по меньшей мере пятьсот воинов. С наскока варваров не одолеть: в бою они свирепы и отлично владеют любым оружием.
Готарза поспешил исполнить приказание, а царь, повернувшись к управляющему, сказал:
- А сейчас, Бардийя, принеси пиявок. Готарза прав: похоже, клинок был отравлен.
После бегства из Аншана прошло три дня. Скрестив ноги, Конан сидел на земле в том месте, где тропа, замысловатой петлей перевалив через горный кряж, выходила к склону, у подножия которого раскинулось селение Кушаф.
- Я встану между тобой и смертью, - говорил варвар человеку, сидящему напротив, - так же, как это сделал ты, когда твои горные волки едва нас не перерезали.
Его собеседник в раздумье подергал бороду в бурых пятнах. В его могучих плечах и мощной груди угадывалась исполинская сила, волосы, местами тронутые сединой, говорили о жизненном опыте. Общую картину дополнял широкий пояс, ощетинившийся рукоятками кинжалов и коротких мечей. Это был сам Балаш, вождь местного племени и правитель Кушафа, а также прилегающих к нему деревень. Несмотря на столь высокое положение, его речь звучала просто и сдержанно.
- Боги покровительствуют тебе! И все же никто не избегнет поворота, за которым ему уготована смерть.
- За свою жизнь надо или драться, или спасаться бегством. Человек не яблоко, чтобы спокойно ждать, пока кто-то не сорвет его и не съест. Если думаешь, что еще можно поладить с царем, отправляйся в Аншан.
- У меня слишком много врагов при дворе. Они вылили в уши повелителя бочку лжи, и тот не станет меня слушать. Меня просто повесят в железной клетке на съедение коршунам. Нет, я не пойду в Аншан.
- Тогда ищи для племени другие земли. В здешних горах хватает закоулков, куда не добраться даже царю.
Балаш бросил взгляд вниз, на селение, окруженное стеной из камня и глины, с башнями через равные промежутки. Его тонкие ноздри расширились, глаза зажглись темным пламенем, как у орла над гнездом с орленком.
- Клянусь Асурой, нет! Мой народ живет здесь со времен Барама. Пусть царь правит у себя в Аншане, здесь повелитель - я!
- Кобад-шах с таким же успехом может править и Кушафом, - проворчал сидящий на корточках за спиной Конана Тубал. Гаттус сидел слева.
