4
Когда Александр пришел в себя, то увидел, что лежит на металлической кровати, накрытый грубым суконным одеялом, а с грязно-белого потолка капает вода. Подошедшая девушка в белой накрахмаленной косынке с вышитым на ней большим красным крестом, заметив, что он открыл глаза, участливо спросила: - Ну что, очнулся, солдатик? - заботливо поправила край сползшего на пол одеяла. - Пить... Пить, - прошептал он пересохшими от жажды губами. Девушка осторожно приподняла его голову и поднесла ко рту металлическую кружку с водой. Утолив жажду, Александр спросил: - Где я? - В госпитале, милый, контузило тебя сильно, думали, что и не выживешь... Однако молодец, ишь каким крепким оказался. Видно, долго жить будешь, ответила девушка, глядя на него серо-голубыми глазами. От очередного приступа острой головной боли он застонал, и вдруг перед ним, в темноте, будто вспыхнула вся гамма-интегральная схема изобретенного им аройвера, вся, до последнего тиристора... И ему совершенно отчетливо представилось самое "узкое место", там, только там мог произойти сбой! Повернувшись набок, он замычал, завыл от своего бессилия, дернулся, хотел привстать, но от дикой, жестокой боли, охватившей его контуженное тело, вновь опрокинулся на подушку и впал в беспамятство. ...Кто-то осторожно Дотронулся до его плеча. Он опять приоткрыл глаза и увидел человека небольшого роста в замызганной, обрызганной кровью гимнастерке, с топорщившейся щеткой рыжих усов на бледном исхудалом лице. - Вольноопределяющийся Кирсанов, санитар, - сообщил ему слегка заикающийся, хрипловатый басок. - Мне бы имя-с и фамилию-с вашу-с узнать-с, на довольствие поставить надобно-с... Александр хотел было назвать свое имя, но в это мгновение перед глазами опять предстала схема созданного им узла Машины Времени и пульсирующая невыносимая боль перехватила, сжала череп чугунным тяжелым обручем. У него лишь вырвались неопределенные звуки: А... Ал... А... - Хорошо-с, - подхватил вольноопределяющийся. - Не беспокойтесь, хорошо-с. Александр, я понял-с. А фамилия, фамилию назовите,-не отставал санитар.При вас ведь никаких документов не оказалось. - А... А... рой... вер, - полубессознательно тянул Александр. - Как, как-с вы сказали-с - Ройвер? Ну-с, так-с и запишем-с - Александр Ройвер. Теперь не извольте беспокоиться, вас сейчас и накормят-с. В этот момент в мозг Александра ворвалась страшная по своей чудовищной несправедливости догадка: "Александр Ройвер", это имя его прадеда, его деда, отца и, наконец, его собственное имя! Все!.. Все кончено! Вот ответ на загадку, на протяжении столетия волновавшую его семью, откуда у их предка такая странная фамилия! Аройвер! - Это ведь основной изобретенный и созданный им узел Машины Времени... Полуграмотный солдат воспринял это как его имя и фамилию - Александр Ройвер! Теперь ясно, предельно ясно, чем объясняется его удивительное, абсолютное сходство с портретом прадеда. Еще бы ему не быть, такому сходству! Ведь это была его фотография! Это было его собственное лицо! Это был он сам! Вот к чему привела ничтожная, совсем, маленькая ошибка в схеме аройвера. Надо было лишь поменять местами 2 тиристора. А сейчас :все... все кончено! Теперь ему отсюда не вырваться. Он навсегда останется здесь, в этом Времени! Навсегда! Потерять все, к чему привык, к чему стремился, чем жил. В одно мгновение лишиться всего, по существу лишиться жизни, семьи, работы... его любимой работы! Хотя почему лишиться жизни? Ведь он жив, он чувствует, он ощущает, как ло его венам струится горячая кровь, как бешеными толчками, стремясь вырваться из груди, стучит его взволнованное сердце. Что ж, раз так случилось, он проживет и в этом Времени! Он проживет свою жизнь достойно, достойно своего XXI века. "По крайней мере, - горькая усмешка тронула спекшиеся губы, - в отличие от других людей у него есть лишь одно-единственное преимущество... Он знает дату своей смерти, а, может быть, исчезновения - 1994 год! Если судьба опять не сыграет с ним какой-нибудь очередной, злой шутки. Нестерпимая боль снова стала терзать его тело, раскаленным острием впилась в голову, разрывая на части череп. Он застонал и, чтобы не закричать, впился зубами в ворсистый жесткий край одеяла. Ласковая женская рука коснулась его пылающего/лба и тот же мелодичный голос сестры милосердия, давшей ему напиться, произнес: - Потерпи, милый, потерли, сейчас доктор подойдет... Немного погодя к кровати подошел пожилой седовласый человек с усталым добрым лицом в белом длинном, ниже колен, халате. - Ну-с, как себя чувствуете, молодой человек? - спросил он неожиданно тонким для своего большого грузного .тела голосом, пощелкал пальцами перед его глазами, оттянул нижнее веко левого глаза, пристально взглянул и пробормотал: - М-м-да, тяжеленько вас стукнуло, молодой человек, тяжеленько.., однако, видимо, что-то увидев в его глазах, тут же бодро добавил: Ничего, подлечим... До свадьбы все заживет.
5
В госпитале Александр пробыл больше двух месяцев. Однажды под вечер его вызвали к начальнику госпиталя. - Ну, что, брат, подлатали тебя немного, отлежался. Но ничего не поделаешь, пора, брат, пора назад, в окопы. Там ведь в некоторых полках не больше двух рот осталось... Да, надо, надо Россию-матушку защитить, сказал ему бритоголовый штабс-капитан в старомодных очках, с узкими медицинскими погончиками на плечах отменно выглаженного мундира. - Хорошо, что так все обошлось для тебя. Твоим товарищам по полку пришлось хуже. Одному голову оторвало, другому ноги. Так оба и померли. Ну а ты контузией отделался. Так что, Александр Ройвер, получай предписание и в штаб, там тебе документы выдадут. Служи, брат, хорошо послужи, за тех двоих, что тебя своим телом прикрыли. Вскоре рядовой 121 Сибирского полка Александр Ройвер получил свое первое боевое крещение, свою первую пулю в руку и свой первый солдатский "Георгий" на грудь. В том же 1916 году он стал большевиком. В Февральскую революцию его избрали членом полкового солдатского комитета, под давлением которого в октябре 1917 года весь полк перешел на сторону власти Советов. В эти грозные суровые дни помотало георгиевского кавалера Александра Ройвера по всей необъятной России, пока судьба не забросила его сначала в Красную гвардию, а потом в конармейское седло на бушующем грозном Юге. В конце марта 1918 года Александра направили делегатом на Народный съезд Терской области. В состав большевистской делегации на этом съезде входил и Киров. Съезд, организованный реакционно настроенным казачеством, изобиловал многочисленными делегациями от бесчисленного количества партий и группировок. В его работе, кроме большевиков, участвовали и эсеры, и меньшевики, и монархисты, и даже группа крайне левых. Атмосфера самого съезда была крайне напряженной. Кругом верховодили вооруженные станичники, вовсе не собиравшиеся признавать Советскую власть. Самым крамольным обращением на съезде было слово "товарищ". Когда один из большевистских делегатов обратился к пожилому, огромного роста казаку, увешанному крестами и медалями, с просьбой "товарищ, дай прикурить", тот чуть не зарубил его шашкой. Александр Ройвер и другие большевики изо всех сил помогали Кирову в его работе по сплочению делегатов, по преодолению, наверное, самого трудного этапа революции - освобождения от имущественных и национальных пережитков. Киров выступал на съезде несколько раз. Его зажигательные, психологически точно и умело продуманные речи привлекали к большевикам большинство отсталых казаков. Даже многие его идейные противники были вынуждены признать правоту Мироныча. Александр и его товарищи, как могли, берегли Кирова, по очереди охраняя комнату, где он спал, так как контрреволюционеры готовили на него покушение. Надо сказать, что после съезда многие казаки пошли за большевиками и затем воевали в рядах Красной Армии. Александр Ройвер, как мог, служил, отдавая все свои силы революции. Хотя у него особенного опыта в ведении боевых действий и не было, интеллект человека двадцать первого столетия, безусловно, сказывался. Он буквально налету схватывал военную науку. Однажды со своим эскадроном он сумел разбить целый полк белогвардейских казаков. Было это в августе восемнадцатого. После длительных изнурительных боев бригада, в которой он служил, вынужденно отступила на новые оборонительные позиции. Эскадрон краскома Ройвера сдерживал натиск превосходящих сил противника. Его бойцы, прикрывая отступающих товарищей, засели в глубоком овраге. Солнце в этот день палило нещадно. Воздух стоял весь пропитанный пылью и запахом крови. По дороге достаточно было проскакать одному всаднику, как стелившийся за ним шлейф пыли закрывал весь видимый горизонт. Сидевший в засаде Александр решил этим воспользоваться. Когда первые ряды кавалерии противника скрылись за пыльными облаками, он выскочил со своими конниками из оврага, а сам молодцевато-командирским голосом заорал: "Один полк слева, один справа, остальные за мной!" Неистово махая шашкой, он врезался со своей сотней прямо в середину белогвардейского полка. Те буквально ошалели от страха, не понимая, где свои, где чужие. Со всех сторон неслось лишь многоголосое "ура" и звуки музыки: Александр поручил двум конникам на полном скаку наигрывать на гармошках боевые песни красноармейцев. В пыли смешалось все и, не выдержав натиска "превосходящих" сил красных, белогвардейский полк пустился наутек. Эскадрон Ройвера бросился их преследовать и красные казаки гнали противника несколько километров. Свою первую боевую советскую награду - орден Красного Знамени Александр Ройвер получил за этот бой. Воевал Александр неистово, не щадя ни себя, ни своей жизни. Лез в самые опасные места, в самую гущу битвы. Несколько раз был ранен, один раз тяжело. Но едва поднимался с больничной койки, как тут же садился на своего верного Буяна и бросался в самое пекло. Его имя было известно всей Первой Конной, его лично знал и ценил сам Буденный. Вскоре он был награжден и вторым орденом Красного Знамени. Однажды в 1921 году он несколько месяцев гонялся за неуловимой бандой атамана Орла. Бывший ротмистр царской армии Орел был человек весьма неглупый и незаурядный. Он превосходно знал местность. В любом селе у него были свои люди, которые подкармливали бандитов и их лошадей. Голыми руками такого не возьмешь. Александр Ройвер пошел "а крайне рискованный шаг. Он решил инсценировать свое предательство. Об этом знали только двое. Председатель уездного ЧК Зимантас Сулейко и комиссар его отряда Борис Портнов. Под вечер Александра на виду всего села, где были расквартированы бойцы его отряда, провели под конвоем "на расстрел" за околицу. За секунду до выстрелов он бросился ничком в канаву. Сулейко и Портнов добросовестно постреляли в воздух и пошли обратно. Александр, дождавшись ночи, пробрался на хутор, к одному из кулаков, у которого, как было доподлинно известно, 'была постоянная связь с бандой. Александра привели к Орлу. Впервые лицом к лицу он встретил своего врага. Перед ним, поигрывая револьвером, сидел молодой мужчина, лет 28-30, с прилизанными черными волосами, с угрюмым взглядом из-под нависших бровей, с низким покатым лбом и резко выдающимся вперед подбородком. Орел вскинул пистолет и направил его в лоб Александру... Щелкнул курок. - Тебе повезло на этот раз, осечка, - сказал он. Затем встал из-за стола, подошел к Ройверу вплотную и, прижав дуло револьвера к его горлу, просипел: - Кого ты хочешь обмануть, краснопузая сволочь, меня, атамана Орла? Неужели ты мог подумать, что я поверил твоим бредням? Эти разговоры для моих пустоголовых ослов. Ну, что молчишь? - продолжал ротмистр, всматриваясь в него своими почти белыми ледяными глазами. Александр, глядя в его расширенные зрачки кокаиниста, с презрением бросил на чистейшем английском языке (он владел тремя иностранными языками): - Опусти оружие, болван, научись сначала разговаривать с сыном камергера двора его Величества... Орел, от неожиданности чуть не выронив из рук револьвер, изумленно спросил: - What, do you say? Repead! (Что ты сказал? Повтори!) Александр на этот раз ту же фразу, но в более резкой форме, повторил на французском... Совершенно ошеломленный Орел, покачивая головой, отошел в сторону, долго смотрел на Александра, на его бесстрастное холодное лицо и бросил вошедшему верзиле с волосатой, давно не мытой физиономией: - Устрой его получше. Но глаз не спускай. Если что, ответишь головой. Несколько раз Орел устраивал Александру провокационные проверки с целью определить его лояльность по отношению к бандитам, но тот всегда выпутывался из самых критических ситуаций. Наконец, Орел приказал Ройверу собственноручно расстрелять крестьянина, который, по его словам, был преданным сторонником Советской власти. Александру с большим трудом удалось убедить Орла не делать этого, сославшись на то, что подобная акция может вызвать недовольство у крестьян, и они перестанут оказывать банде необходимую помощь и поддержку. После этого случая Орел на время успокоился и распорядился прекратить постоянную слежку за Александром. В один из сумрачных, дождливых, по-осеннему промозглых дней к комиссару отряда на взмыленной лошади прискакал один из крестьян с запиской от Ройвера, в которой сообщалось точное место, где будет ночевать Орел со всей бандой. Красноармейцы с чекистами окружили хутор и после горячего боя захватили почти всех бандитов, за исключением одного человека: среди пленных не оказалось самого атамана. Ройвер, не спускавший глаз с хаты, где тот ночевал, с группой бойцов бросился на поиски. Они обшарили все близлежащие окрестности, но Орел как в воду канул. С чувством тяжелой вины, измученный, усталый Ройвер возвращался в село. Когда он с несколькими красноармейцами зашел в дом. лесника напиться воды, из стоявшего неподалеку погреба-; раздались глухие стоны. Ройвер открыл крышку и обнаружил там тяжело раненного Орла. Едва его вытащили, и он, не приходя в сознание, скончался.
