Сергей, а потом войной пойдёт… А если по телевизору раззвонят? Не дай бог!
— Видал я такие штуки, как у тебя во дворе. Говорили, на двух человек расчёт. А ты третьего пристрой — не за себя ведь прошу!
Правильно он по ночам кричит, решил Сергей, есть от чего, но как всё-таки узнал, а? И что за служба была на тех подлодках, что ты до сих пор живой ходишь? Сергей и сам-то случаем разведал, на попойке с от ставным генералом, и даже не в попойке дело, а в том, что генерал оказался хвор, вдов и ни на что уже не рассчитывал, а подливавший перцовку Сергей напомнил ему погибшего сына… эх, кудри вы мои паслёновые, на вас я эту путёвку в один конец и купил! А заодно и карту генеральскую.
Павел жадно вчитывался в его лицо. И что-то такое прочитал. Нет, нельзя ему от ворот поворот давать. Пообещать надо.
— Её возьму, — буркнул Сергей. — Больше никого.
Павел громко икнул. Попятился, продавил лопатками штакетник. Сергей отвёл взгляд, чувствуя как сосёт под ложечкой — ложь ворочалась, поднимаясь к горлу горячим комом. Павел забормотал:
— Ну дык это… Я ведь…
— Тихо ты! — прошипел Сергей, заметив, что продавщица поглядывает на них сквозь сетчатую дверь. — Попробуй кому вякнуть, понял?!
— Машка! — позвал Павел. — Дочка!
Сергей выругался. Девочка выбралась из-за заржавленной квасной бочки.
— Здравствуйте, дядя Серёжа, — сказала она. — Я тут была…
Сергей опять выругался. На сей раз, про себя.
— Здравствуй, Маша, — сказал он. — Всё слышала? Ну, тогда, пойдём.
В убежище Машка долго щурилась, привыкая к свету «экономных» ламп. Две кровати. Стол. Крупы, тушёнка. Машка прошлась вдоль ряда банок, ведя по нему указательным пальцем. Постояла, вытаращив глаза, возле панели с датчиками и вздрогнула, когда включился телевизор в углу.
Сергей убрал пульт в карман. Вообще-то, когда наступит час икс, сигнал пропадёт, а пока что по «Вестям» транслировали выступление президента. Глаза-буравчики. Почти как в молодости. Зато щёки обвисли, запали, будто налитые серостью. Позади президента торчал новый телохранитель, а может быть, советник; внешность у него была примечательная: челюсть — деформированная в какой-то аварии, нос рябой, жёсткий ёршик волос, а через плечо перекинута тушка то ли писца, то ли соболя. Много слухов ходило про этого бодигарда, с которым президент теперь не расставался… Похож на шамана в костюме «армани». Картинка дрогнула и сменилась агиткой «нашистов» — куда-то они шли и за что-то они выступали.
— Плохое место выбрали, — неожиданно сообщила Машка.
— Почему это? — опешил Сергей.
В открытую дверь затекал жаркий полдень. Президент беззвучно шевелил губами, министерская челядь дежурно строчила в блокнотах.
— Марковна здесь жила. Вы у её дочки дом купили.
Девчонка сунула голову между полок и деловито принюхалась, точно уже сей час примерялась, как будет оттуда выгребать пыль.
— Ну жила. Ну и что? Пойдём, что ли?
Девчонка помотала головой. Перекрестилась:
— Тут посвятить надо. Повесилась она.
— Кто повесился?
— Марковна.
На улице Кирилл встретил их радостным криком.
— Маша, смотри!
Он подбежал к ней, держа на ладони жука-рогача. Жук сидел смирно. Машка уважительно провела пальцем по чёрной гладкой спине.
— Большой.
Они долго рассматривали жука.
— Ему коробка нужна, — решила Машка. — Возьмём его с собой.
— А чем кормить?
— Не знаю.
— Я тоже. Мы что-нибудь придумаем. Да, дядь Серёжа?
— Ага.
По краю небу плелась грозовая хмарь. В обход села. Турханы накроет. Кирилл сбегал в дом и принёс пустую банку из-под горчицы, запустили туда жука, накидали травок. Походное жилище было готово.
Сергей потёр лоб. С тех пор, как мальчик узнал, что Машка будет с ними в укрытии, он так и светился.
— Вот и ещё один поселенец, — сказал Сергей. — А ты, значит, его вахтенный… Бери ружьё и строевым шагом, ать!
Мальчик выпятил грудь, козырнул.
— Так точно!
Вышли за село и двинулись вдоль болота. Тут оно было жёлтое, травянистое с редкими хилыми берёзками — по другую сторону вырастал чёрный лес.
Подняли выводок уток, и мальчик судорожно, путаясь в ремне, вскинул ружьё, выстрелил — птица упала в воду, близко от берега. Сергей вытащил селезня, придавил к земле, полоснул по горлу, уселся на раскладной стульчик и подвесил тушку головой вниз. Кирилл делал вид, что проверяет, не застрял ли в стволе пыж.
Машка, наоборот, таращилась. Смокшиеся перья, точно плевки ложились в траву, а где-то натужно кричала кряква, взывая к собрату.
Вскоре Машке надоело смотреть, и она отвернулась.
— Ой, дядя Серёжа, смотрите!
Марево над болотом превратилось в туман. Внутри выплясывали столбы дыма, надвигались они медленно, но зато шеренгой — колыхались за спинами синие шипы. По две штуки на каждого. Как всё просто, подумал Сергей, и, главное, почти буднично и согласно прогнозу, хотя ничего общего с «крыльями» шипы не имели, но что будет дальше?
Кирилл выстрелил.
Сергей перехватил ружьё, но справиться с мёртвой хваткой мальчика удалось не сразу.
— Ты чего? — рассердился Сергей. — Сдурел?!
Кирилл не ответил.
Только смотрел в глаза, и не хотел отпускать ружьё.
— Я же тебе объяснял, — терпеливо напомнил Сергей. — Не поможет.
— По ту сторону… А вдруг…
— Нет, — твёрдо сказал Сергей. — Нет.
Мальчик разжал пальцы. Теперь, когда испуг прошёл, ему было просто стыдно. Перед Машкой. Впрочем, ту и саму будто обухом перешибли. Она стояла, разинув рот.
— Я тоже кого-то видела… только не поняла…
— Ничего ты не видела.
Ниточки рвутся. Это больно. А Машка пока не догадывается — мне же хуже…
— Не могла ты видеть. Пеленгатор бы засёк. Заранее! Мы бы уже дома сидели и чай пили. Понятно?
Он сунул утку в пакет для мусора. Тушка ещё сохраняла тепло — липкое, настойчивое тепло жизни, которой уже не было… нигде не было — по обе стороны от тумана.
Сердце заколотилось. Нет, дудки! Мы ещё поборемся.
— Поэтому сейчас мы вернёмся и запечём эту утку на гриле.
— С белым перцем… — подхватил Кирилл, но не слишком уверенно. — Как ты рассказывал!
Сергей заставил себя улыбнуться.
— Да, — подтвердил он. — По нашему стародавнему, дальневосточному рецепту комсомольцев-строителей!
С холма было видно, как уплывают в молочный кисель лоскутки дворов, деревья, опоры линии электропередач. Судя по без людью, счёт погибшим уже был открыт — зомбоящик отрубило на первый же день. По улицам бродили дымчатые столбы.
Между тем приборы показывали, что до часа икс осталась неделя, а наружные датчики так и вовсе рисовали благодать.
Ступай куда хочешь. Уже к десятому часу стояла жара. Солнце накатывало, точно прибой из-за невидимого горизонта, и тут же растекалось по небу церковной
