неотвратимую…
Туман, словно дымовое полотно, подчиняемое воле ветра, плотной завесой резко устремился вниз. Вначале поглотив, а за тем, будто схлынувшая приливная волна, совершенно открыв фигуры людей, находившихся чуть выше и совершенно смиренно стоявших около двух колонн Януса – Портуса, властителя всех ключей и ворот. Подчиняясь своим воззрениям и религиозным принципам, они не смели подойти ближе и ступить на святые плиты о двадцати четырёх ступеней, ведущих к мистическому месту, в котором пребывала сама провозвестница. Ёжась и еле заметно вздрагивая эти пятеро в молебном ожидании направляли свои взгляды к небольшому портику украшавшему вход одной из нескольких пещер. Оракул не появлялась уже третий день и третью ночь, томя измучившихся пришельцев тягостным ожиданием, а может быть, и высокомерным безразличием, отдавая первостепенное внимание своим богам – Сивилла вопрошала и никто не смел мешать этому.
Но не только мистические суеверия и смиренность перед всевышней волей удерживали пришедших сюда. Именно тот самый, серный, удушающий запах довольно сносный ещё внизу, становился совершенно непереносимым по мере приближения к его источнику, святилищу мистерий святых Дельф. Люди сгибались от сырости и изводившего их утомления постом, в который входили лишь вода да горькие листья лавра, свободно заполнявшим склоны возвышенности. Казалось, что продлись ожидание ещё хоть на один день, и пришедшие сюда жрецы сами начнут грезить пророческими видениями.
В уже привычной тишине и спокойствии произошло волнующее шевеление наполнившееся странным шелестом. Мелкие и быстрые шажки множества обнажённых ступней тихо тёрлись о каменные плиты сметая с них навеянный ветром листовой мусор и каменный песок. С десяток девушек – весталок возникшие будто из ниоткуда, словно невесомые нимфы продефилировали к самим колоннам портика и стали по обе стороны быстро определившись кому какое занять место. За ними, подобно богу – герою, спускалась могучая фигура. Это оказался раб – эфиоп с весьма крепким телом, всегда предвещавший приход оракула. Его матовая кожа была покрыта каким – то странным налётом делавшая её блестящим, что вызывало в Эде не совсем ясное чувство неприязни. С таким гигантом вряд ли стоило встречаться где – нибудь в одиночку на узкой дороге. Словно церемониймейстер, он вышел на середину, образовав таким образом предполагаемый треугольный ансамбль вместе с колоннами.
Осмотрев остекленевшим взглядом по верх голов продрогших людей и будто совершенно их не заметив, он зычным басом объявил:
– Все ожидающие, пришедшие и вопрошающие истины. Склоните ваши головы и преклоните колени! Дочь Кассандры и сестра богов снисходит к вам. – Высокомерно выпятив грудь и подняв подбородок эфиоп безразлично смотрел вдоль горизонта. Громогласность и пафостность его речи соответствовало моменту церемониала: – Время пришло! Боги вещают свою волю…
Всего четверо жрецов покорно стали на колени подбирая полы своих хламид для удобства. Оставшийся из них непреклонно продолжал стоять с чуть согнутой спиной, то ли подчиняясь своему возрасту, то ли от усталости и охватывающей дрожи.
Спрятанный в левом ухе Эда наушник прекрасно доносил от пары миниатюрных микрофонов, завуалированных около портика Януса внешнюю речь. Да так, что заглушал ближайшие звуки всего окружающего пространства. Пока на верху ничего особенного не происходило Эдвард с подозрительной медлительностью осмотрелся по сторонам – необходимо было оставаться внимательным, в особенности к возможным сюрпризам с могущим возникнут для наблюдения и фиксации обсервером. Для пущей осторожности и проверки пришлось активировать детектор деструкции (ДД) простым прикосновением к сенсору за ухом. Перед глазами возникли чуть изменённые и покрытые цветовой рябью естественности, фигуры. Пока что всё оставалось без изменений и все, кто участвовал в церемонии были самими собой. ГПП (голографический портретный позитив), могущий скрывать истинное лицо присутствующих, полностью отсутствовал на ком – либо. Да и других техно – электронных приспособлений, соответствующих различным эпохам будущего и входящим в экипировку темпоральных служб, детектор не обнаруживал.
По ступеням спускались полуголые рабы – евнухи, являясь явной противоположностью глашатого гиганта, и нёсших на своих жилистых худощавых плечах широкие носилки, в которых, среди обильно устилавших ложе лавровых листьев, возлежала сама пифия. Глядя на неё могло показаться, что Сивилла едва сдерживает в своём теле жизнь и способна потерять сознание в любое мгновение. Широко раскрытые глаза с ужасом уставившись в даль не моргая остановились на зримой только для неё точке. Замершие на мгновение около колонн евнухи опустили свою ношу на небольшой постамент. Всё шло своим чередом, верно и правильно, совершенно не отклоняясь от привычного дельфийского ритуала ясновиденья и пророчества.
Женщина с обезумевшим взглядом и весьма больным видом еле держалась. Тяжелый вздох вырвался натужным стоном из горла провидицы и тот же мгновение Сивилла смежив наконец глаза, заскользила по небольшой спинке своего ложа в бок, теряя сознание. Одна из девушек, находившаяся рядом подскочила к пифии и с нежной осторожностью придержала её, словно повитуха берущая на руки рождённое дитя.
Немного придя в себя и часто заморгав, провозвестница богов глубоко задышала и упираясь о подставленное плечо весталки долгожданно обмякла. Затем, будто впав в каталепсию и закрыв глаза, утробным голосом, от которого и без того продрогшего Эда продрала дрожь, начала вещать.
* * *
Всадников было всего трое. Облачённые в весьма скромные одежды, но выглядевшие отчего – то не столь в них незатейливо, в этих людях, своей воинской выправкой, осанкой и осторожно высокомерными взглядами, скорее всего узнавалась принадлежность к воинской элите полиса, чем к торговому сословию не весьма крупного достатка. Дорогая обувь седоков, некие таинственные ужимки в поведении, отличной выделки сбруи коней, да и сама вид породистых скакунов молчаливо подтверждали и однозначно доказывали очевидное.
Подъехав практически к самым дверям двухэтажного дома, двое из людей тут же спешились, подозрительно оглядываясь по сторонам. Один из них помог спуститься последнему всаднику, подставив своё плечо. Другой при этом придерживал лошадей. Затем взяв их под узды, отошёл немного далее вдоль стены и встал спокойно под узким одностворчатым оконцем успокаивая чуть взволнованных животных. Поводя из стороны в сторону головой с внимательной осторожностью, один из прибывших приблизился к двери и размеренно и чеканно отстучал костяшками пальцев три раза. Буквально через пол минуты дверь тихо отворилась и после недолгого перешёптывания двое из гостей прошли во внутрь. Сам же пускавший для всякого стороннего наблюдателя оставался совершенно незамеченным и потому, полностью неизвестным. Хотя, на самом деле, кого ещё мог заинтересовать и озадачить визит странных гостей к заурядному постоялому двору. И такое мнение вполне относилось ко всем тем, кто проживал свою жизнь в Потоке и непосредственно относился к времянам этой зависимой Реальности. До сего момента малоприметный дом не привлекал особого
