Он услышал торопливые шаги за стеной, спустя мгновение дверь распахнулась, и в открытом проёме показался Василий. На этот раз юноша даже не постучал, чтобы предупредить о своём появлении. Тедеклий хотел было уже пристыдить младшего брата за бесцеремонность, но потом всё же воздержался, дабы не подвергать себя Греху Высокомерия. В большинстве случаев послушник исправно выполнял свой долг, хотя порой и отличался забывчивостью. По крайней мере, за эту маленькую провинность ругать его не стоило. Не сегодня... Может быть, в другой раз, когда наместник будет чист перед лицом Того, Кто Снисходителен К Слабостям Братьев. Его вчерашний грех ещё не смыт окончательно избавительным страданием, поэтому негоже судить других.
— Что ты встал как вкопанный? Быстро помоги мне одеться! — недовольно проворчал Тедеклий при виде смиренно застывшего Василия, остановившегося в паре шагов от него и прижавшего к груди смотанную в рулон власяницу.
Главный Брат немного наклонился и вытянул руки вперёд, а парень принялся осторожно натягивать вонючую, многократно пропитанную потом и кровью рубашку на его тело. Лицо мужчины исказилось от физической боли, когда первые колючки на внутренней поверхности материи впились в кожу. Помощник замер, боясь причинить ещё большие муки, но Тедеклий гневно прикрикнул на него, и тогда Василий резко потянул за нижний край рубашки, и она опустилась до пояса грешника. Шипы туннельного молоха — братья специально отлавливали этих юрких, колючих ящериц для изготовления власяниц — будто огненные бороны прошлись по рукам, груди и животу несчастного, оставляя после себя неглубокие, но жгучие царапины, а на спине воспламенили очаг невыносимого страдания, попав в раны, оставшиеся после самобичевания. Это стало последней каплей, и Тедеклий уже не смог сдержать жалостного стона. Юноша в страхе отпрянул от него, опасаясь неконтролируемой ярости своего ментора, невольно допустившего постыдное проявление малодушия, однако тот даже не посмотрел в его сторону. Василий благоговейно притих, понимая, что в эти секунды наместник ведёт мысленный диалог с Тем, Кто Страдал Больше Всех.
Главный Брат медленно выпрямился и, растопырив руки в стороны (теперь ему весь день придётся ходить так, чтобы не задевать тело конечностями и тем самым позволять шипам глубже впиваться в кожу и терзать её), обратился к послушнику:
— Ты ещё не поведал мне последние новости. Я не выходил из хижины со вчерашнего вечера. Всё ли в порядке в общине?
— Никаких особых происшествий. На границе Укрытия спокойно. Братья заняты своими делами и ждут полудня, чтобы засвидетельствовать наказание Райнера.
— Разве это должно случиться сегодня?
— Да. Прошло уже две недели после суда.
— Вот как... — Тедеклий, видимо, уже потерял чувство времени. Это плохо... Неужели Грех Апатии начинает постепенно подкрадываться к нему? Такого ни в коем случае нельзя допускать! Он Глава племени и должен сохранять ясность ума для блага Братства Божественной Истины!
— Ты будешь присутствовать на процедуре наказания?
— У меня много других дел, да и желания особого тоже нет. — Случаи Непроизносимого Греха участились в последнее время, и он уже стал морально уставать при наблюдении ритуала возмездия. Главный Брат слышал о недавнем грехопадении Райнера, но не особо вдавался в подробности. — Кто будет его бичевать?
— Младший брат Джек. Это же он пострадал. Средний брат Райнер уговорил беднягу, пообещав перевести его из пограничников в повара. Один из разведчиков случайно наткнулся на них в тупиковом туннеле во время их тошнотворного преступления.
— Кто председательствовал на суде? Старший брат Бернар?
— Он самый.
— Бернар справедлив... А что там с девкой? Ну, с той, которую я вчера допрашивал... Ты вывел её за пределы Укрытия?
Василий понимающе взглянул на наместника Того, От Которого Ничего Невозможно Утаить, и от этого дерзкого взгляда у Тедеклия зачесались руки и возникло острое желание устремить свой могучий кулак прямо в наглую физиономию юнца. Грех Вседозволенности попытался овладеть его разумом, но Главный Брат всё-таки нашёл в себе силы побороть соблазн, ведь недаром же его избрали вождём Братства. Трудно сохранять святость, очень трудно...
— Я сделал так, как ты велел, — ответил помощник, похоже, не заметив внутренней борьбы мужчины. — Сопроводил до границы и дал ей кинжал.
— Братья не могли проследить? Ты уверен, что никто из них не последовал за ней в туннели и не снасильничал?
— Я увёл её на тот участок, который охраняют скопцы. Они уж точно не побегут искать девицу.
— Молодец! Даже я не предусмотрел такой вариант. Ты принял правильное решение!
— Всегда готов служить, Главный Брат! — с воодушевлением воскликнул послушник, покраснев от похвалы.
— Хорошо. Надеюсь, беда и смерть обойдут её стороной. В любом случае кинжал поможет ей отбиться от бродяг. Мы сделали для девушки всё, что могли, Василий, и это обязательно зачтётся нам, когда мы предстанем перед Тем, Кто Всегда Помнит О Добрых Делах.
Оба брата почти синхронно вздохнули и устремили свои благочестивые взоры в потолок, стремясь слиться мыслями с Тем, Кто Ждёт Своих Детей В Конце Пути.
— А сейчас нам следует нанести визит к Предсказателю, — вдруг объявил Тедеклий. — Это Укрытие не может вечно служить Братству, и уже скоро придёт время искать следующее.
Парень молча кивнул, соглашаясь с мудрыми словами, и отшагнул в сторону, а его наставник, осторожно ступая — так, чтобы рубашка как можно меньше тёрлась о кожу, — направился к двери хижины.
Укрытие было не очень большим и вполне отвечало скромным требованиям общины. Братья старались избегать широких просторов, где их легко могли бы обнаружить Нелюди. Предсказатель привёл их сюда три дня назад, и тогда им пришлось изрядно поработать копьями и мечами, чтобы уничтожить местных мужчин. Женщин и детей сразу же прогнали, оставив только нескольких девушек (в число которых попала и красотка, чуть было не совратившая предводителя Братства) для уборки территории после боя, а после того, как они справились с эти заданием, велели и им покинуть Укрытие.
Тедеклий неторопливо шагал к окраине, короткими кивками головы отвечая на встречные приветствия соплеменников. Василий с важным видом семенил позади него, а другие послушники, попадавшиеся им на пути, молча провожали завистливыми взглядами личного помощника Главного Брата. В воздухе раздавался аппетитный запах — повара варили в больших котлах суп из баранины. Животные принадлежали бывшим обитателям Укрытия, и мужчины, изголодавшиеся по свежему мясу после долгих скитаний, с нетерпением спешили к месту общей трапезы. Многие братья уже расположились прямо на полу вокруг котлов и приготовили свои тарелки, и лишь некоторые члены общины ещё не успели это сделать, но, несомненно, собирались в скором времени к ним присоединиться. Только пограничники, несущие стражу на своих постах, да разведчики, следившие за внешними подступами к Укрытию, не могли рассчитывать на порцию горячей пищи, все же остальные в предвкушении сытного обеда смиренно ждали сигнала от наместника Того, Кто Терпелив. Однако Глава Братства, словно не заметив алчущих взглядов, невозмутимо прошествовал мимо скопища голодных соратников с задумчивым выражением на лице, решив предоставить им возможность поупражняться в выдержке и укрощении Греха Чревоугодия. Самые праведные из них наверняка уже устыдились, завидев власяницу на его теле. Воистину, мало кто из братьев может сравниться с ним в крепости духа...
Он остановился у клетки Предсказателя и ленивым жестом руки велел Василию оставить их наедине. Юноша поспешил выполнить приказ, а Тедеклий приблизился к толстым прутьям и окинул пленника внимательным взором. Тот, как обычно, сидел со скрещенными ногами, положив ладони на колени, его тщедушное тело сгорбилось под весом чрезмерно большой головы, неподвижно покоившейся на широкой, короткой шее, а веки были опущены. Казалось, будто он спит, но Главный Брат знал, что это не так.
