не больше тысячи жителей, село, разделяет узкая дорога, проходящая по перевалу. Покатые горы, изрезанные зубьями каменистых утесов и обрывов, топорщатся в небо грабовым лесом с бурой подложкой из полусгнивших листьев. Кир мог бесконечно рассматривать частокол облысевших деревьев, они успокаивают так же, как узоры на парте.
Начало зимы давало о себе знать: пронизывающий ветер, температура, близкая к нулю, легкий моросящий дождь. Влажность воздуха только усугубляет: температура плюс пять ощущается, как минус пять. Такие метеорологические изыски заставляют съеживаться и дрогнуть. Люди на остановке как озябшие воробьи сбились в кучу под навесом, с надеждой высматривая автобус. Кир держится чуть поодаль, предпочитая тесной компании мокнуть под дождем. Зеленый анорак немного спасает от сырости и ветра, но он все равно порядком замерз. Капли дождя гулко барабанят по капюшону и рюкзаку, заглушая почти все остальные звуки.
Автобус приехал с опозданием на полчаса. Скрипнули тормоза, и компрессор с шипением открыл дверь гармошку. Обдало облаком выхлопных газов и запахом бензина. Люди у входа толкаются и галдят, стараясь как можно быстрее проникнуть в чрево автобуса. Дождавшись, пока последний скроется в проеме двери, Кир поднялся по ступеням и осмотрел салон. Пассажиры расселись ближе к выходу, дальняя часть салона пустует, лишь на одном сидении, молча уставившись в окно, сидит старуха. Дерматин кресел неприятно укусил холодом ладони. Лесной сел в самом конце и уткнулся в окно. Стекло быстро запотело от дыхания и спрятало все за дымчатой поволокой. Кир вытянул палец и ткнул в центр запотевшего пятна, несколько раз покрутив на месте, начал выводить вензеля и изгибы, повторяя узор с парты.
— Опять рисуешь? — Отвлек трухлявый голос старухи.
Кир посмотрел на сидящую рядом пожилую женщину и вернулся к росписи.
— Смотри, скоро ремонт в школе, парты заново покрасят, и твои каракули исчезнут. — Старуха громко закашлялась и прижала к губам кулак.
Лесной опять повернулся к бабушке, осмотрел внимательно с головы до ног. Другого человека вид старухи явно бы оттолкнул: телогрейка с засаленными пятнами на рукавах, черно-алый платок с зелеными цветами, из-под которого выбиваются грязные седые волосы, мясистый нос лилового цвета, нависающий над одряхлевшими, беспрерывно двигающимися губами. Один глаз сощурен и покрыт белесой катарактой, второй почти в два раза больше. Зрачок увеличенного постоянно двигается, как оса, пойманная в банку. Кир, как ни странно, реагирует на нее абсолютно спокойно, словно давно знает. Он вздохнул и отвернулся обратно.
— Опять нарисую. — Несколько раз шумно выдохнул, расширив запотевшее пятно.
— Это ладно, вот что с «Лимоном» делать будешь? — Старуха достала из кармана желтый цитрус и принялась грызть, как яблоко, ни разу ни скривившись.
— «Лимон» заработает, не так много осталось. — Кир на секунду замер, нарисовал в воздухе несколько символов, примеряясь, и повторил их на стекле. — Совсем немного.
— Ну да, заработает. Сколько это уже твердишь? — Подняв с пола клетчатую сумку, старуха поставила ее на сидение и раскрыла. — Герда, я тебе лимончик оставила, вылазий.
Кир повернулся посмотреть, с кем разговаривает бабушка. Из сумки показался маленький бежевый нос, несколько раз дернулся, втягивая воздух, и скрылся обратно. Через мгновение пушистая молния промелькнула по руке и шее бабки и оказалась у нее в ладонях. Горностай схватил передними лапками остаток цитруса и принялся грызть. Лесной протянул руку и притронулся к кончику пушистого уха. Зверек отдернулся и начал верещать на весь автобус.
— Не бойся, он всегда так кричит, когда ему что-то не нравится. — Старуха погладила горностая по пушистой спинке. — Ну все, Герда, успокойся. Нашла вчера на рынке в коробке из-под фиников.
— Как ты могла его найти, если ты просто плод моего воображения? — Потеряв интерес, Кир вернулся к росписи окна.
— Хватит быть таким букой! Плод воображения! Я, кстати, единственная, с кем ты можешь поговорить, ценил бы это, — старуха раздраженно заерзала на кресле. Убрав мешающую сумку, кряхтя и охая, сложила ноги в позу лотоса и откинулась на спинку. — Я тут, собственно, не просто так, мне тебе кое-что показать надо.
Кир повернулся и вопросительно посмотрел. Бабка жутко улыбнулась, обнажив последние пожелтевшие зубы, и ткнула узловатым пальцем прямо в центр лба мальчика.
Мир свернулся в точку и погас, как изображение на телевизоре с кинескопом. Секунд на десять начался «белый шум». Лицо ужалили мириады мелких холодных укусов. Перед глазами закружили тысячи снежинок, сплетающихся в тугие струи пурги. На мгновение показалось, что он на севере, но знакомые здания дали понять, что он в родном селе. Снега много, даже очень. Кир ошарашенно осмотрелся по сторонам и никак не смог сориентироваться. Снег — редкое явлением в этих краях, зимой температура редко опускается ниже пяти. Щупальца холода пробрались за воротник и рукава и погнали стаи мурашек по всему телу. Клубы пара изо рта перекрыли обзор. Сделав пару шагов, чуть не упал. Толстый покров снега, выше колена, затягивает ноги не хуже мокрого песка. Высоко поднимая колени почти до пояса и помогая себе руками как при плавании, Кир все же добрался до ближайшего здания. Серая одноэтажная коробка закусочной выглядит заброшено. От мороза витринное окно, заменяющее переднюю стену кафе, полностью покрылось узорчатым слоем льда. Дверь поддалась с трудом, металлические петли смерзлись от холода.
Внутри темно и ничуть не теплее чем снаружи. Тусклый свет с улицы отвоевывает у темноты лишь малую часть зала. Постояв несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте, Кир добрался до выключателя и попытался включить свет. Щелчок. Ничего. Еще пара переключений для уверенности. Все равно ничего. Только сейчас обратил внимание на холодильник, стоящий у кассы кафе — молчит. Нет электричества. Решив проверить, есть ли кто-то в здании, двинулся к двери за стойкой, но на полпути споткнулся и больно упал на пол. Дорогу перегораживает бесформенная куча тряпья, частично скрытая мраком. Не вставая, Кир подобрался поближе и тут же отпрянул назад. Среди курток и телогреек, шапок и косынок, одетых друг на друга, проглядывалось синее окоченевшее лицо. Нос трупа почернел, челюсть перекошена, словно застыла в крике. Кир как можно быстрее подскочил на ноги и выбрался наружу. Вокруг никого, не единой живой души, улицы обезлюдили и напоминали заброшенную полярную станцию из фильма «Нечто».
В окне амбулатории через дорогу промелькнул тусклый огонек, словно от свечи. Лесной не понял, увидел он его на самом деле или ему показалось. Спустившись по ступеням, двинулся через улицу, удовлетворить свое любопытство, переборовшее страх. На полпути зацепился ногой об предмет, скрытый под белой периной, и со всего хода рухнул в снег. Дыхание перехватило. Лицо обожгло, он инстинктивно зажмурился. Холод отступил так
