Мисс Стэнли сидела выпрямившись, и на ее седеющих волосах лежали блики света. Фаулер смотрел на нее, стараясь понять, что она сейчас чувствует, о чем думает. Не то чтобы он ее боялся, но в ее присутствии он всегда испытывал некоторую неловкость. Ее проницательные голубые глаза замечали слишком многое, ее руки выглядели чересчур умелыми. Быть бы ей чьей-нибудь тетушкой, сидеть бы в кресле-качалке с вязаньем! Но нет, она была лучшим специалистом по конверсиям во всей Солнечной системе, и ей не нравилось, как он исполнял свои обязанности.
- Тут что-то не так, мистер Фаулер, - объявила она.
- Вот именно, - согласился Фаулер. - Потому-то я и посылаю Аллена в одиночку. Возможно, он установит, в чем дело.
- А если нет? - Я пошлю кого-нибудь еще.
Мисс Стэнли поднялась, направилась было к двери, но остановилась перед столом.
- Когда-нибудь, - сказала она, - вы станете большим начальником. Вы не упускаете ни одного шанса. И вот он - ваш шанс! Вы поняли это сразу же, едва вашу станцию выбрали для проведения опытов. Если вы добьетесь своего, то подниметесь на ступеньку-другую. Неважно, сколько людей погибнет, но вы-то подниметесь на ступеньку-другую.
- Мисс Стэнли, - резко сказал Фаулер, - Аллену скоро идти. Будьте добры проверить вашу машину...
- Моя машина тут ни при чем, она работает точно по параметрам, заданным биологами, - произнесла мисс Стэнли ледяным голосом.
Сгорбившись над столом, Фаулер слушал, как, замирают в коридоре ее шаги.
Конечно, она права. Параметры установлены биологами. Но и биологи могут ошибаться. Малейшее отличие, крохотное отклонение - и конвертор пошлет на поверхность планеты уже не то существо, которое имели в виду они. Существо в чем-то неполноценное, которое не сможет выдержать тех или иных условий или обезумеет, или вообще окажется нежизнеспособным, причем по совершенно неожиданным причинам.
Ведь о том, что происходило за стенами купола, люди знали очень мало - в их распоряжении не было ничего, кроме показаний приборов. И эти сведения, полученные с помощью приборов и автоматических механизмов, были менее всего исчерпывающими, потому что Юпитер был невероятно громаден, а станций была горстка.
Биологи, изучавшие пластунов - по-видимому, высшую форму юпитерианской жизни, - потратили больше трех напряженнейших лет на собирание данных о них, а потом еще два года на проверку этих данных. На Земле такая работа заняла бы не больше двух недель. Однако трудность заключалась в том, что обитателей Юпитера нельзя было доставить на Землю.
Искусственно воссоздать юпитерианские условия не представлялось возможным, а в условиях земного давления и температуры пластуны мгновенно превратились бы в облачка газа.
И все-таки эту работу необходимо было проделать, иначе человек никогда не ступил бы на поверхность Юпитера в облике пластуна. Ведь прежде чем конвертор мог преобразить человека в другое существо, требовалось узнать все физические особенности этого существа - узнать совершенно точно, так, чтобы исключить самую возможность малейшей ошибки.
Аллен не вернулся.
Тракторы, прочесавшие окрестности станции, не обнаружили никаких его следов - если только быстро скрывшееся из виду существо, о котором сообщил один из водителей, не было пропавшим землянином в облике пластуна.
Когда Фаулер высказал предположение, что в параметры могла вкрасться ошибка, биологи усмехнулись самой презрительной из своих академических усмешек и терпеливо растолковали ему, что параметры отвечают всем необходимым требованиям. Когда человека помещали в конвертор и нажимали кнопку включения, человек становился пластуном. Он выходил наружу и скрывался в мутной тьме атмосферы.
"А вдруг какое-нибудь неуловимое уродство, - сказал Фаулер, крохотное отклонение в организме, что-то, не свойственное настоящим пластунам..."
"Чтобы выявить такое отклонение, - сказали биологи, - потребуются годы.
Но теперь пропавших было уже не четверо, а пятеро, и Гарольд Аллен скрылся в туманах Юпитера напрасно и бессмысленно. Он исчез, а к их знаниям это не прибавило ничего.
Фаулер протянул руку и пододвинул к себе анкеты сотрудников станции тонкую пачку бумаг, аккуратно скрепленную зажимом. Он многое дал бы, только бы избежать того, что предстояло, но избежать этого было нельзя. Узнать причину странных исчезновений необходимо, а узнать ее можно, только послав кого-нибудь еще.
Несколько минут Фаулер сидел неподвижно, прислушиваясь к реву ветра над куполом, к незатихающему вою урагана, яростно бушующему по всей планете из века в век.
Он спрашивал себя, не кроется ли там какая-то опасность. Опасность, о которой они даже не подозревают. Затаившееся чудовище, которое пожирает пластунов, не разбирая, какие из них - настоящие, а какие конвертированные. Впрочем, для пожирателя между ними и нет никакой разницы!
Или ошибка заключалась в самом выборе пластунов для перевоплощения? Решающим фактором, как ему было известно, послужил их разум, существование которого не вызывало сомнений. Ведь человек, конвертированный в неразумное животное, не мог долго сохранять свою способность мыслить.
А вдруг биологи, придавая решающее значение этому фактору, сочли, что он искупает какую-то другую особенность пластунов, которая оказалась неблагоприятной или даже роковой? Вряд ли. Как ни высокомерны биологи, свое дело они знают.
А может быть, ошибочна и заранее обречена на провал сама идея? Конвертирование на других планетах оказалось удачным, но из этого вовсе не следовало, что так будет и на Юпитере. Вдруг человеческое сознание не в состоянии использовать сенсорный аппарат обитателя Юпитера? Вдруг пластуны настолько отличны от людей, что человеческие знания и юпитерианская концепция жизни просто несовместимы?
Или все дело в самом человеке, в какой-то древней наследственной черте? В каком-то сдвиге сознания, который в совокупности с тем, что они находят снаружи, препятствует их возвращению? Впрочем, это вовсе не обязательно должно быть сдвигом в обычном смысле слова. Просто некое свойство человеческого сознания, считающееся на Земле вполне нормальным, вступает в такой яростный конфликт с юпитерианской средой, что это приводит к мгновенному безумию.
Из коридора донеслось постукивание когтей, и Фаулер слабо улыбнулся. Это Таузер возвращался из кухни, куда он ходил навестить повара, своего давнего приятеля.
Таузер вошел в кабинет с костью в зубах. Он помахал Фаулеру хвостом, улегся рядом со столом и зажал кость в лапах. Его слезящиеся старые глаза были устремлены на хозяина, и Фаулер, нагнувшись, потрепал рваное ухо пса.
- Ты еще сохранил ко мне симпатию, Таузер? - спросил он, и пес застучал хвостом по полу. - Только ты один и питаешь тут ко мне добрые чувства, - продолжал Фаулер. - А все остальные злы на меня и, наверное, называют меня убийцей.
