Часть первая
ТЯГА
Шахматная грамматика
игра - это говорливая
человеческого сердца.
Карел Кpупский,
польский пропагандист шахмат
Глава первая
ПЕРЕПОЛОХ НА НЕБЕ
Вращавшийся зал ресторана рывком остановился. Вика даже качнулась вперед. Она видела, как перепуганные люди вскакивали с мест, даже опрокидывали стулья. Вика посмотрела в окно, и ей стало жутко. Далеко внизу сквозь туманную сетку дождя неясно проступал как бы архитектурный макет города с многоэтажными коробочками домов.
Настольные лампы вдруг зажглись, потом тревожно замирали и все разом погасли.
Люди бросились к выходу. Началась давка. Очевидно, лифты ни работали. Вике стало совсем не по себе. Она вдруг ощутила, что находится на огромной высоте, что до земли сотни метров! Ей тоже хотелось вскочить, но было совестно соседей по столицу.
Конечно, Останкинскую телобашню ветер, так дувший внизу, теперь отчаянно раскачивает, валит, сейчас сломает!.. Хорошо, хоть Кати нет: она совсем бы перетрусила!
Вика посмотрела через окно вниз. Ей показалось, что она летит на снижающемся самолете и сейчас врежется в едва различимые в тумане дома.
Какая-то женщина истерически закричала.
Все началось неудачно еще внизу. Вике Нелидовой надоело ждать и всматриваться в прохожих, чтобы еще издали увидеть Катю. Подружки не было. Вика металась по панели, перепрыгивая через рябые от порывов ветра лужи.
Ветер становился таким сильным, что Вика непроизвольно запрокинула коротко стриженную голову, чтобы убедиться, не раскачивается ли Останкинская телевизионная башню. Капюшон, накинутый от дождя, сполз на затылок. Низкие облака неслись пенным потоком, скрывая шпиль башни.
Все положенные сроки прошли, а Катя но появлялась. У Вики характер был решительный, и ее поступки, особенно в плохую погоду, не прогнозировались. Она разорвала в клочья Катин билет в ресторан "Седьмое небо". Обрывки билета, который можно было бы кому-нибудь отдать, подхватило и понесло над лужами, а Вика "наперекор стихии", запахнув свой плащик, направилась в башню.
Ветер сразу исчез. Но Вика была слишком раздражена. Ну что это за подъем на огромную высоту в "герметически закрытом"
лифте? Как будто к себе домой на четырнадцатый этаж! Внизу вошла, вверху вышла - не поверишь, что до земли сотни метров.
Вот в Париже, говорят, на Эйфелевой башне, хоть она и пониже Останкинской, ощущений будто бы больше. Пересаживаешься из одного открытого лифта в другой. Через решетчатые фермы все видно, голова кружится, и пятишься на соседей. А здесь что?
Вышла из лифта и шагнула... в зал ресторана. Ветра никакого.
Скатерти на столиках, официанты с подносами, снедью пахнет.
Одно утешение, что зал этот круглый и вращается. А через окна (только через окна!) можно смотреть вниз. Вообще-то это здорово, если бы вместе с Катей! Сидишь за столиком и медленно едешь, как в вагоне. Смотришь па Москву, как с облаков (вот уж верно - с "седьмого неба"!). И будто на макет города. Тут Вика вовсе расстроилась. Макет города с коробочками домов она не видела. Во-первых, из-за туманной мглы и сетки дождя, а вовторых - место ее было у самого прохода. Хорошо, какой-то юнец с запущенными волосами (платьице бы на него напялить!)
уступил ей место у окна. Правда, скоро выяснилось, что сделал он это не ради Вики и ее смородиновых глаз и даже не из воспитанности, а из-за того, что ему нужно было сесть рядом с седым дядькой, чтобы - тут уж Вика едва не задохнулась от возмущения - играть в ресторане Останкинской телебашни в шахматы!
Четвертым за их столиком оказался какой-то турист. Его привел важный метрдотель с угодливыми движениями. Был турист опрятным, выутюженным, в модном пестром галстуке и с диковинным значком на пиджаке без лацканов. У него было надменносерьезное лицо. Он с почтительной улыбкой поздоровался и сказал, отчетливо произнося слова:
- Покорнейше благодарю. Сочту за честь разделить трапезу.
Он заинтересовался карманными магнитными шахматами в изящной книжечке, развернутой на скатерти длинноволосым.
Но Вике познаний в шахматах не хватало, чтобы оценить красоту, скрытую в расставленной на доске позиции. Вика почувствовала себя на положении глухой на симфоническом концерте, которая только и видит, что движение смычков, раздвижных труб и взлетающих медных тарелок.
- Ну, друг Костя, порадовал этой встречей. Хорошо ты меня разглядел, а я тебя ни за что бы не узнал. Ишь, как вымахал!
- Акселерация, Иван Тимофеевич. Папа мой невысокий был, но летал высоко. А маму вы видели.
- Акселерация, говоришь? И то верно. Только разобраться в этой штуковине ни в науке, ни у нас в милиции не могут.
"Милиция!" - мысленно фыркнула Вика, прислушавшись к разговору "одержимых". Сосед-турист посмотрел на нее, стремясь встретиться взглядом.
- А вы теперь на пенсии, Иван Тимофеевич?
- На пенсии. Кадрами заправляю на хлебозаводе в Заречье.
- Знаю! Там тоже труба. Только у кирпичного выше.
- Трубу твою помню. А ты, случаем, не листочки с шахматными задачками запускать отсюда хочешь?
- Нет, нет! Теперь меня в шахматных журналах печатают.
И за рубежом тоже. Я ведь мастер по шахматной композиции.
Вот у меня значок. Не заметили?
- Заметить-то заметил. Думал, за альпинизм или за пещеры какие. К дымоходам ты смолоду склонность имел.
Молодой рассмеялся:
- Взаимопат вспомнили? И про тягу, о которой сказали?
- А как же? Там цугцванг получался.
- Цугцванг- великая вещь! Я и в жизни чувствую, что обязан найти ход, что-то большое сделать. Хотите, расскажу и покажу?
- Давай, давай! Только как это кони ходят? Давненько я...
- Знаем мы вас!..
Молодой человек достал карманные шахматы и предложил сидевшей с ним рядом Вике пересесть на его место к окну, а сидевшему напротив туристу рядом с ней, чтобы самому вместе с седым дядькой рассматривать шахматную доску.
Вика сразу обрадовалась окну, но в нем мало что было видно из-за тумана и сетки дождя. Она перевела взгляд на шахматы.
- Какая неудачливая погода, - сказал турист и скучающе уставился на шахматную доску.
- Ничья, значит? - спросил пожилой дядька.
- Ничья, - подтвердил тот, кого называли Костей, - Никак мне не давался этот этюд. Дважды за него отличия присуждали - золотую медаль конкурса ФИДЕ, потом приз Руставелиады.
- И оба раза мимо проехало?
- Нет, за Шота Руставели я приз получил, но зря: этюд с дыркой оказался неверным. Я бы его бросил, если бы он не был кое с чем связан у меня в жизни. Помните, идею мне подсказали?
- Неужто ты про тягу?
Турист равнодушно отвернулся, но чуть наклонил голову, словно услышал далекий звук. Вика это отметила ц стала изо всех сил смотреть на шахматы, стараясь разгадать отраженную там судьбу ее молодого соседа.
