И, главное, их первый прилет продолжал оставаться единственным. И вот всего лишь полгода назад они сообщили людям, что их продвижение в космическом пространстве ограничивается отнюдь не техническими причинами.
Где-то в черных глубинах Вселенной притаилась колония живых и, несомненно, разумных существ, обладающих феноменальной агрессивностью, существ, смертельно опасных для альфиан. Этих космических вурдалаков люди окрестили десмодами (благо на Земле действительно водились такие маленькие вампиры, питающиеся кровью животных). Увидеть, услышать, почувствовать нападение космического десмода было невозможно — о несчастье узнавали только тогда, когда помочь было уже нельзя. Альфиане укрыли свою планетную систему (вместе с огромным сектором галактического пространства) непроницаемой для десмодов оболочкой пульсирующей защиты. Питали ее гигантские энергетические преобразователи класса «время — пси-энергия», функционирующие на космических буях; но стационарность этих преобразователей делала их непригодными для использования на космолетах, и для того, чтобы обеспечить безопасность одного-единственного перелета на Землю, альфианам пришлось возвести временный коридор пульсирующей защиты, выслав впереди себя армаду кибермонтажников, собирающих преобразователи.
А затем в течение восемнадцати лет общий фронт непрерывной защиты подтягивался до самой Солнечной, пока не закрыл Приземелье — вот, оказывается, какие еще функции выполняла ретрансляционная Мальтийская станция. Узнав об этом, жители Земли, образно говоря, не могли найти слов для выражения благодарности. Но альфиане заявили, что-де не стоит, — все это создавалось не для людей, а ради свободы дальнейших передвижений самих альфиан, так как космические чудовища никогда не нападали на человека Земли…
Это был первый случай, когда люди не поверили альфианам.
Не то чтобы они испугались задним числом или оскорбились взыскательностью десмодов, не признавших земное человечество достойным блюдом, — нет, просто в безапелляционности старших братьев по разуму явственно проступила какая-то фальшь. И потом, как следовало из размещения космических буев, пульсирующая защита укрывала именно ту часть Солнечной, которая была освоена земными планетолетами. И только.
Совещание, созванное сегодня в столь экстренном порядке, поначалу ничем не отличалось от предыдущих: землянам было предложено задавать вопросы, и они, естественно, их задавали.
— Можно ли, простите, непосредственно зафиксировать момент нападения десмода? — спросил Коматару с той обязательной восточной улыбкой, с которой он обращался к женщинам и пришельцам.
— Что может быть проще! — воскликнул гигант с мускулатурой лесоруба и голубыми волосами Мальвины. — Зафиксируйте мой пси-спектр и выбросьте меня за фронт защиты. Спектр исчезнет — меня съели.
— А когда-нибудь, простите, имело место такое нападение именно в момент снятия спектра? — настаивал Коматару.
— Нет, не повезло, — дровосек Мальвина сокрушенно вздохнул.
В устах человека такой ответ прозвучал бы ужасающе.
— А как вообще вы представляете себе механизм воздействия десмода на человеческий мозг? — спросила Ана Элизастеги.
— На наш мозг, — поправила ее черная, как эбен, альфианка.
В первые годы контакта людей очень занимал тот факт, что на заседаниях Совета напротив брюнета обязательно появлялся черноволосый альфианин, напротив японца — лимоннокожий; эта странность объяснилась случайно, когда один из альфиан, обратившись к Ане, сделался вдруг чернее гуталина. Оказывается, жители Альфы не имели не только постоянной пигментации, но даже черт лица, и могли изменить форму ушей или носа в течение нескольких минут; принимать облик, подобный облику собеседника, было для них такой же нормой поведения, как для землян — находить общий тон разговора.
— Механизм воздействия нам непонятен, — вмешался сидевший напротив Кости Руогомаа расплывшийся до безобразия альфианин. — Непонятен и страшен. Мозг умирает мгновенно. Даже через двадцать секунд реанимация невозможна, а следов поражения — никаких.
— И все-таки — симптомы?.. — не унимался Коматару.
— Да какие там симптомы! — крикнула темнокожая альфианка, и из глаз ее не потекли — нет, именно брызнули слезы. — Это смерть! Мы, не видя, воспринимаем ее так же, как вы почувствовали бы угасание вашего Солнца. Холод. Мрак. Оцепенение. И — десятые доли секунды. Не помочь! Мы можем все, а тут — не помочь!!!
— Что же берут десмоды? — спросил Ван Джуда. — Пси-энергию?
— Далась вам эта пси-энергия! Это всего-навсего продукт деятельности некоторых участков головного мозга. Если бы десмоды брали именно это, они подключались бы к отдельным индивидам и благополучно паразитировали на них, оставаясь невидимыми и неощутимыми. Нам остается только предполагать, что в мозгу существуют поля тончайшей структуры, нам пока неизвестные, хотя сейчас наши исследователи пытаются их обнаружить. Нарушая эту тонкую структуру, десмоды вызывают смерть. А пока мы возимся с грубой механикой на атомарном уровне — биотоки, пси-структуры, норегические потенциалы, — десмоды безошибочно выбирают самых мудрых, самых эмоционально одаренных из нас. Как?..
— Выбор мудрых и натолкнул вас на мысль о том, что смерть от «перегрузочной амнезии», как вы это раньше называли, — нападение?
— Нет. Дело в том, что десмоды имеют одну странность: они никогда не нападают друг за другом — только одновременно. Вот эта синхронность и насторожила нас — иначе мы до сих пор считали бы, что имеем дело с нераспознанной болезнью.
Ана незаметно переглянулась с Кончанским — альфиане и не заметили, какой решающе важной информацией они поделились…
— А когда вообще десмоды напали на вас в последний раз?
— Так на тот наш корабль и напали, на котором мы к вам летели, — как о самом заурядном событии, сообщил толстяк. — Космолет двигался по принципу водомерки — от одного защитного буя к другому. На последнем островке корабль вынырнул из подпространства слишком близко к краю защиты — во время ее пульсации мы оказались за оболочкой… Нас ждали. Не прошло и пары секунд… как трое…
Он не мог дальше говорить Лица альфиан застыли в таком отчаяньи, что неосведомленный наблюдатель мог принять их за учеников-мимов, которые немилосердно переигрывают в этюде «горе».
— Довольно! — крикнул вдруг самый молодой альфианин, молчавший до сих пор. — Долгое время мы считали «перегрузочную амнезию» просто болезнью, но это и вправду болезнь. Это паралич навей цивилизации! Как бы ни был велик защищенный сектор пространства, мы — в клетке! Нам не остается ничего, кроме борьбы!
