Она смотрела на него, широко распахнув голубые глаза.
— Ты хочешь сказать, что собираешься пытать животных?! Чтобы заставить их говорить?!
— Я же говорил, что ты расшумишься.
— Джерри, ты разве не понимаешь — это же просто болезнь!..
— Еще бы. Как у Пастера, когда он говорил о микробах. Как у Энштейна, когда он говорил об искривленном пространстве. Как...
— Но другие животные — которых ты... разрезал... Где ты их взял?
— Я ведь говорил, что живу в Редвудском каньоне. Говоря грубую правду — в хижине. А называя все до конца своими именами — в хибаре. Тут уж одно из двух: или налаживать личную жизнь, или спасать неразумное человечество. Так вот, в каньоне полно живности: кролики, суслики, сумчатые крысы-гоферы, олени, еноты, белки, бурундуки, ящерицы, лисы, ласки, куницы — кого только нет. И вот когда я вижу животных, которые отличаются от нормальных — я говорю не о больных или окрашенных необычно, — я пытаюсь их поймать или подстрелить. Признаться, пока я не много узнал таким образом, и к тому же был неосторожен, а некоторые из моих соседей имеют обыкновение совать нос не в свои дела. Они на меня донесли — меня оштрафовали и вынесли предупреждение. Старая история, — добавил он с горечью, — всякий раз, когда пытаешься кого-нибудь спасти, можешь быть уверен, что эти же люди тебя и распнут. Ну да теперь-то я знаю, что мне делать, и добьюсь своего — у меня будут доказательства на магнитной ленте и кинопленке, и это убедит их всех.
— И ты действительно считаешь, что если станешь пытать всех этих животных, ты заставишь кого-нибудь из них заговорить по-английски? И даже запишешь на пленку...
— Да, — твердо кивнул он и похлопал по записной книжке в кармане рубашки. — Вот это доказывает, что я прав. Сотни случаев. Кошки, которые не вылизывают Некоторые части тела, потому что не могут принять позу, естественную для каждого котенка. Петухи, которые дерутся, но в интервалах драки не клюют и не роют землю. Крот, который не откусывает головы пойманных червей... Я мог бы продолжать часами. Я понимаю, что некоторые из них были обычными животными с какими-то отклонениями от нормы. Но спустя какое-то время развивается инстинкт, если хочешь, нюх на чужих. Сотни биологов видели то же, что видел в своих путешествиях Дарвин, но он единственный разглядел за фактами систему... Я же увидел систему в естественных, казалось бы, отклонениях. Я, конечно, могу ошибаться, но вероятность того, что я прав, очень велика. Если мир не будет предупрежден, за разведкой может последовать и захват. Но если мы будем готовы...
Она некоторое время молча смотрела на него, потом жалеюще покачала головой.
— А тебе не приходит в голову, — заметила она, — что такие твои шпионы прежде всего не дали бы себя поймать?
— Наоборот! Они же не знают о моих намерениях и подозрениях и могут специально зайти в ловушку, чтобы получить возможность изучать людей вблизи.
Это ее на минуту озадачило, но потом она сказала:
— А с другой стороны: ты не боишься, что, если они шпионы и захватчики, они могут тебя убить? Если ты подберешься к их секретам?
— Могут, — хмуро согласился он. — Но я надеюсь на то, что, будучи шпионами, они не имеют оружия; согласись, вряд ли имеет смысл рисковать попасть, допустим, под машину, чтобы тот, кто наткнется на тело, обнаружил некие странные предметы, животным не положенные... Как я понимаю, они тут пока в основном для сбора информации. Есть, конечно, риск, что они могут общаться на большом расстоянии; но риск не слишком большой, не то у меня уже были бы проблемы с теми, кого я поймал или подстрелил раньше. Во всяком случае, других они предупредили бы.
— Похоже, у тебя на все найдется ответ, — сухо сказала она. — И ты намерен теперь мучить всяких маленьких зверюшек.
— Почему обязательно — маленьких? Я видел, например, оленя, который не был оленем, медведя, который прошел мимо меда и головы не повернул...
— Я могу прийти... посмотреть? Он был заметно удивлен.
— Посмотреть?.. Но я думал... это неприятное дело, я не отрицаю. Я должен это сделать — но ты... — Он замолчал и жестко посмотрел на нее. — Это что — проявление скрытого садизма? После всех этих жалостливых протестов хочется — просто разнообразия ради — крови и визга зверюшек? Вот что, барышня, прощайте; мы с вами друг друга не поймем. Оставим эту тему — и помните, это не я к вам подошел, вы сами напросились на знакомство. Уходите, меня от вас тошнит!
Она встала — высокая, гибкая, очаровательная, с безупречным профилем Снежной Королевы.
— Вы очень глупый и несправедливый человек. Я вас ненавижу!
Она удалилась с видом императрицы.
— С кем только не столкнешься... — мрачно пробормотал он. — И вот таких я пытаюсь спасти? Вот ведь, такая на вид милая, чистенькая... А, к черту ее! Наверно, это просто болезнь, и она ничего не может с собой поделать; ладно, но только не в моей лаборатории — достаточно скверно уже то, что мне приходится делать грязную работу, незачем устраивать из таких вещей спектакль...
Было уже совсем темно. Он неуклюже поднялся и побрел к своему драндулету. Почему-то он был уверен, что она сидит в машине — до города было далековато. Но она ушла. Он несколько раз позвал ее по имени, но она не отозвалась. Наконец он пожал плечами, завел мотор и укатил.
На следующее утро Джерри, стиснув зубы, готовился начать долгое и достаточно неприятное «исследование». Отвратительное, прямо сказать, исследование — но так же как некогда другой фанатик, Джон Браун, был готов убивать правых и виноватых в своем крестовом походе против рабства — борьба с рабством сама по себе была достаточным оправданием любого действия, так и Джерри полагал, что высокая вероятность правоты его предположений оправдает истязание беспомощных животных.
Сомнений хватило лишь, чтобы начать с того из пленников, в чьей сущности он сомневался меньше всего. Ведь мышь, скажем, хоть и вела себя необычно для грызуна, с меньшей вероятностью могла быть шпионом — хотя Джерри и говорил себе, что это глупая предубежденность, не обязательно соответствующая истине. Равным образом ему было бы трудно заставить себя мучить по-диснеевски симпатичного кролика. Конечно, нечестно, что тот, с кого он решил начать — молодой енот, — должен быть принесен в жертву лишь из-за своей бандитской наружности, так удачно дополненной черной маской на морде. В таком деле, Джерри понимал это, судить по внешности нелепо; жуликоватый, хитрый енот может оказаться просто зверем с поведенческими аберрациями, а милая мышка с блестящими глазками-бусинками, вполне возможно, являет собой главного вражеского агента. Но надо же с кого-то начать!..
