По реке медленно шлепал катер с белыми бортами и синей прогулочной палубой. И было видно, что на палубе всего несколько человек. Они стоят вдоль леера, и любуются пейзажами. Наверно, смотрят и туда, где лежит сейчас Саня, только они его не видят, он очень мал, он затерялся в море зелени…
Далеко впереди, навстречу катеру идет баржа, только ее как раз почти совсем не видно, и не только из-за расстояния, больше — из-за высокой постройки на этом берегу. Круглой такой постройки, без окон почти, и с крашеной в зеленый цвет круглой крышей. На этом берегу, куда ближе, чем строение, в ряд стоят домики. Нет, это кажется, что в ряд. На самом деле они вытянулись вдоль извилистой желтой дороги. А дорога эта… нет, сейчас таких дорог уже просто не бывает. Куда ж меня занесло? Если я в Игре… допустим, что я все-таки в игре. То, похоже, что я перешел на очередной уровень… иначе бы я помнил, что со мной случилось, и почему…
Он собрался с духом и выбрался из норы. При этом он снова принял неудачную позу, и боль прошла через позвоночник, совершив предательский удар в голову. Так, что Саня невольно вслух застонал. Получилось что-то вроде громкого страдальческого шипения. Рядом была трава, и она пахла летом. По руке пробежал большой черный муравей. Такие у нас водятся, подумал Саня, он уже разделил мир на "тут, у них", и "там, у нас". Что-то громко стрекотало, порхало, ползало мимо него, его не замечая. Над головой шумела высокая осина, ее родные сестры стояли справа и слева от него. Если бы не дыра за спиной, можно было подумать, что никакого подземелья не было. А приехал он, скажем, в гости, в какую-нибудь, скажем, Тмутаракань, где еще встречаются грунтовые дороги, дикие леса и… ну, наверняка, и еще чего-нибудь встречается. Вот сейчас отдохну, спущусь и узнаю, чего именно… только сначала отдохну.
Отдыхал он минут пять. За это время существенно ничего не изменилось, только баржа разминулась с катером, да солнышко пару раз пряталось за маленьким быстрым облаком. Саня со скрипом поднялся, как мог, отряхнул джинсы, поправил сбившуюся футболку. Помялась она, конечно, о-го-го, как, но издалека — сойдет. Склон казался пологим, но все равно идти по прямой он не рискнул — а вдруг навернешься случайно, что тогда? Окончательно испачкаешь костюмчик, и снова проваляешься полчаса, приходя в себя от удара? Он пошел в сторону домиков осторожно, виляя по склону в тщетных поисках тропинки.
На деревенской улице было пустынно, что поделаешь, середина дня — не то сиеста, не то все в поле работают. Чем они там, в поле, могут заниматься, Саня представлял с трудом. Но в старых книгах про крестьян, фермеров и колхозников ясно говориться, что в поле надо работать, причем долго и трудно, иначе зимой будет нечего есть, барин разозлится, а соцсоревнование будет проиграно. Короче начнутся сплошные и беспросветные неприятности. Домики, издалека казавшиеся сказочно-игрушечными, в близи производили сильные впечатление. Не только тем, что все они были ярко раскрашены, и каждый красовался оригинальной резьбой наличников и карнизов. О боже, да здесь и запах-то особенный, пахнет сеном, курами, навозом… Саня таких запахов раньше не ощущал. Узнал эти деревенские ароматы тот, другой. И даже смутно удивился, почему, собственно, на улице не видно кур, гусей, цыплят, другой домашней птицы, а в месте с ней собак, кошек и крупного рогатого скота. Саня отсутствию скота был даже рад. Вокруг жужжало, щелкало, стрекотало. Комаров не было, зато кружила вокруг него не маленькая стая кровожадных слепней. Они прицельно метили в голые руки и шею. Должно быть, их привлекал запах пота.
Заборы и оградки разных размеров, цветов и степени сохранности скрывали аккуратные зеленые участки с яблонями, кустами рябины, терновника, чайной розы, с огородами, поленницами, скамеечками… ну, что там еще может быть, например, вот за этим зеленым заборчиком?
Вот прямо сейчас пойти, и спросить. Войти в калитку, постучать в окошко… Саня почувствовал некоторую робость. Все-таки чужое место. Он бы так и мялся у чужого зеленого забора, если бы не голос:
— Эй, там, на трассе! Да-арогу!
Голос принадлежал юной и очаровательной туземке подошедшей к Сане со спины. Туземка перегораживала полдороги огромной деревянной тачкой на двух колесах, порожней, к счастью. Было абсолютно непонятно, каким образом ей удалось подобраться так незаметно. Разве что Саня упал гораздо сильнее, чем ему казалось раньше.
— Ну, ты чё, оглох? Я к тебе обращаюсь!
Саня очухался, и попытался посторониться. Тачка задела краем его штанину, несколько комков сухой грязи оторвалось и упало на землю, оставив на ткани бурые штрихи. Юная туземка вгляделась повнимательнее в Санино вполне заурядное, надо сказать, лицо, и неожиданно сильно удивилась:
— Ой, извините! Я вас за Петьку Шитова приняла. Он у нас такой… а вы… кто? Вы к Джиму, да? Вы за ним приехали? — юная туземка внезапно подобралась и посерьезнела. Это выглядело забавно, если учесть ее "морскую" полосатую майку, косынку синего цвета, скрученную в полоску, и повязанную через лоб, и джинсовые шорты по колено, явно самопальные, с разлохмаченными кромками брючин.
— Н-нет, определенно, я здесь не из-за Джима. Но я здесь в первый раз, и ничего не знаю, — честно признался он. Сане хотелось задать ей уйму вопросов, касающихся места его пребывания, в первую очередь, а еще касательно времени года, просто года, и тому подобных мелочей. Вместе с тем ему вовсе не хотелось выглядеть в ее глазах пациентом клиники для душевнобольных.
— Не знаете? — вскинула лукавую бровь туземка, — Тогда пошли в дом, там и поговорим. Только откройте калитку, а то мне несподручно. Вот так! Спасибо! Проходите, только осторожнее, тут у нас камни.
Только перешагнув порог, Саня понял, что она, собственно, имела в виду. Он-то думал камни — это галька рассыпанная, ну, в крайнем случае — булыжники, или плитка, чтобы дорожки мостить. Нет. Прямо от калитки и дальше до крыльца большого деревянного дома лежали горами огромные валуны, больше человеческой головы размером. Барышня-туземка ловко пролавировала чрез эти дикие утесы, и Саня снова удивился, как у нее здорово получается управляться с таким неуклюжим приспособлением. Самому ему пришлось туже. Он едва не навернулся по-крупному, и только скрежетал зубами, чтобы не ругаться вслух. Тачку она оставила у лесенки, ведущей к крыльцу, и пригласила Саню войти. Внутри, сразу за крыльцом, была просторная прихожая, светлая, пахнущая досками, и еще чем-то незнакомым, но скорее приятным. В городе такого запаха не было нигде, ни в домах, ни на улице. В прихожей стоял элегантный столик, черный, на тонких ножках, у широкого окна с частым белым переплетом. На столике лежала салфетка, на салфетке — стакан с букетом цветов, которые растут просто так, у дороги. Новая Санина знакомая подвинула обшарпанный табурет, уселась за стол, потешно положив подбородок на ладони. Саня тоже сел, на лавочку у окна. В этом странном чужом доме он чувствовал себя очень неловко. Приперся, ворвался, а теперь, вдобавок, не знает, что сказать.
