Он посмотрел вниз. Петляя между припаркованных машин, шли на работу люди. Чулкова они не видели, он их, похоже, совсем не интересовал, и это обнадеживало. Правда, если расчеты мужика окажутся неверными, падать Федору придется высоко, но он все-таки вдел руки в три последовательные, жесткие, как на старинном щите, петли - у плеча, у локтя и в кулаке. Крылья изогнулись, теперь они плотно лежали на спине Федора, словно срослись с нею.
- Подожди, пап, тут сзади ремень какой-то, кажется, его нужно...
- Сын подхватил торчащий слева ремешок, натянул и застегнул на правом крыле, соединив всю систему воедино. Зашел спереди, нашел еще пару каких-то тоненьких, но очень прочных и тугих ремешков и тоже уверенно, будто всегда этим занимался, загнал их в пряжки, похожие на те, что были у Чулкова на сандалетах. - Вот теперь правильно.
Федор почувствовал себя очень непривычно. Он распростер крылья.
Из глубины комнаты донесся голос дочери:
- Вы чего это тут затеяли?
Федор, не обернувшись, взмахнул крыльями. Хорошо, что у него на балконе не было всяких шкафов или досок. Хорошо, что его балкон не был застеклен, как у многих соседей. Иначе пришлось бы прыгать с крыши, а это страшнее.
Сначала крылья рванули его вперед, он чуть изменил угол атаки, взмахнул ими еще раз, сильнее и шире, и... взмыл в воздух. Прямо вверх, словно подпрыгнул на месте. Конечно, при этом он довольно чувствительно стукнулся о балкон четвертого этажа, но голова все равно болела, так что Чулков даже не обратил на это внимания.
- Мам, смотри, что они делают! - заорала дочь. Жена, свирепо рыча, бросилась в большую комнату.
Это придало Чулкову сил. Он перебрался через ограждение, взмахнул руками еще раз и бросился в пустоту, надеясь, что если крылья и не подхватят его, то удастся спланировать на них и не очень ушибиться.
Ощущение полета возникло сразу, как иногда во сне мгновенно приходит состояние парения. Это и было похоже на сон.
Вот Чулков изо всех сил машет руками, вот удивительным образом находит под крыльями опору, вот зависает на месте, тут же соскальзывает чуть ли не до первого этажа, но опора под руками становится уже совершенно ощутимой...
Он поднажал и начал подниматься. Промчался над крышами машин, поднялся еще немного и сумел перемахнуть через оставшиеся реденькие кусты боярышника. Снова напрягся, замахал руками чаще и оказался на уровне своего третьего этажа.
Жена с балкона кричала во весь голос:
- И так, окаянный, про тебя все соседки судачат, а тут еще...
- Вам дай волю, вы про каждого сплетню сочините! - крикнул Чулков, но без злобы, а просто от невыразимого наслаждения. И это оказалось самым правильным. Жена умолкла: видимо, он попал в точку.
Но не это было сейчас главным. Куда интереснее и важнее было то, что он летел. По-настоящему, поднявшись уже до середины четвертого этажа. Он летел.
Потом разом стало тяжело. Кровь зашумела в ушах, сердце забилось так, словно он поднимал немыслимой тяжести штангу... И все-таки Чулков испытывал восторг. Даже счастье!
И все волнения, все недовольство жизнью разом ушли. Мужичок в дымчатых очках не соврал - это было решение всех проблем. И очень качественное решение, так что у Чулкова не возникало ни малейшего сомнения: больше они никогда не вернутся. У него теперь была жизнь вместо прозябания, цель вместо пустых мечтаний, предназначение вместо непреходящей скуки!
Вот тогда-то он и врезался в стену противоположного дома. Да еще всем телом, с такой силой, что чуть не свалился вниз. Он попытался оттолкнуться от стены, как пловец, достигший противоположного края бассейна, однако сделать это как следует ему не удалось. Он потерял высоту, даже зацепился за верхние ветки деревьев, но все-таки сумел выровняться.
Теперь он летел назад, в сторону своего дома, развернувшись так, как этого не сумела бы сделать ни одна птица. Теперь ему приходилось снова набирать высоту, чтобы дотянуть до балкона. Чтобы хоть на руках на нем повиснуть... Приземлиться и очутиться в окружении разудалых автомобилистов и их жен почему-то казалось ему немыслимым.
Он снова напрягся... И стукнулся крылом о провод. Боль была такая, будто он ударился рукой, а не пластмассой и перьями. Клочья пуха закружились, отброшенные порывом ветра. Чулков, изогнувшись, оглянулся и заметил, как соседский мальчишка подхватил пушинку...
Приблизившись к дому, Чулков полетел вдоль окон. Все-таки он научился маневрировать, хотя получалось у него пока не очень. Потом он в очередной раз набрал высоту и, чувствуя, что сил уже не осталось, кинулся к своему балкону.
О балконную ограду он тоже ударился, да еще чуть было не поранил жену крылом, когда она ловила его, расставив руки. Да еще едва оконное стекло не разбил... Но все-таки не разбил. И разом обмяк, когда жена подхватила его, с неженской силой выдернув из провала трех этажей и из полета, как рыбину из воды.
Как с него снимали крылья, как ввели в большую комнату, он помнил плохо. Отдышаться сумел, только когда уже лежал на диване.
Пока его волокли к дивану, жена сдернула крылья. Теперь это было приятно - избавится от врезающихся в тело ремней, от огромных крыльев, разом ставших неудобными и чересчур громоздкими. Кроме того, на нем насквозь пропотела футболка, которую жена сдернула вместе с крыльями. Так что все получилось на редкость удачно.
Но самым удачным было то, что ни жена, ни дочь не ругались. Обе как-то странно притихли, когда он вытянул ноги. И смотрели на него изучающе. Только сын прокомментировал:
- Ну, пап, ты даешь!
И это было почти так же здорово, как летать. Хотя и совсем из другой оперы.
Сказавшись на работе больным и оставшись дома, провалявшись на диване пару часов, Чулков понял, что обдумывает один непростой вопрос - почему все это выпало именно ему?
Ну да, он был нетрезв. Но ведь это не повод, чтобы награждать его крыльями? А то, что это было наградой, и никак иначе, сомнений не вызывало. Шутка ли - первый человек, который научился летать сам по себе!
В общем, по зрелом размышлении Чулков решил, что все было правильно. Ему всегда очень хотелось летать, он даже чуть было в авиационное училище не поступил, если бы не зрение. Да и "Чайку по имени Джонатан Ливингстон" Ричарда Баха читал раз пятьдесят. И про разные этапы развития авиации собрал чуть ли не целую библиотеку. А потому, например, знал, что еще в конце Гражданской на юге страны был такой летчик по фамилии Чулков, который начинал летать еще на "Вуазене" и бомбил французские броненосцы под Новороссийском. О нем потом кто-то очень толковые рассказы написал. Вот только имя автора Чулков не знал, потому что книжка была без обложки, может, автор был репрессирован, и его произведения изъяли... Жаль, что тот Чулков, скорее всего, был ему не родственник, хотя бы и дальний.
