Из-за поворота дороги появилось какое-то существо; когда мы достаточно приблизились друг к другу, я убедился, что с виду оно похоже на молодого мужчину и что Тарантога был прав. Мысленно отметив это, я подошел к встречному, слегка согнул колени, описал распростертыми руками круг, что является обычным приветствием в южных районах Галактики, и спросил, нахожусь ли я на Меопсере и имею ли удовольствие говорить с Муциохом. Существо сначала вытаращило глаза, потом отступило шага на два и отозвалось:
- Чего? Не понимаю!
Язык, на котором оно говорило, был мне знаком, но я никак не мог вспомнить, в каких областях неба им пользуются, - это и неудивительно для человека, владеющего, как я, наречиями почти трехсот галактических племен. Не помня, где говорят на этом языке, я все же мог им пользоваться, так что спросил, нахожусь ли я на Меопсере, и возобновил кругообразные движения рук, выражая этим свои дружеские намерения. В ответ на это туземец сначала немного попятился назад, потом вдруг повернулся и огромными прыжками умчался прочь; в одно мгновение он исчез из вида.
"Какой пугливый экземпляр", - подумал я, записал наблюдение и пошел дальше. Вскоре мне встретилось другое существо; оно тоже шло по дороге, было значительно меньше первого - очевидно, было еще незрелым, - катило перед собой какой-то деревянный раскрашенный круг, издавая громкие возгласы; вероятно, это было что-то вроде пения. Я заговорил с ним, как и с первым, - оно застыло на месте и ничего не ответило. Я возобновил вопрос и приветственные жесты. Тогда существо вдруг присело на корточки, сунуло меньшие из пальцев себе в ротовое отверстие, растянуло его до ушей, а свободными пальцами стало перебирать себе по лицу, словно играя на невидимом инструменте; а потом вдруг вскочило на ноги и убежало через поля, громко крича: "Мейд, мейд!" Слово "мейд", насколько я мог припомнить, означает что-то вроде безумного, и потому я записал, что на Меопсере сумасшедшие ходят свободно по общественным дорогам и о своем состоянии предостерегают прохожих возгласами; после этого я пустился дальше.
Несколькими километрами далее над небольшим прудком сидело на берегу существо, одетое в белую ткань с зелеными, голубыми, лиловыми и оранжевыми полосками. Орудием, похожим на удочку, оно ловило рыбу. Я осторожно приблизился к нему, стараясь движениями и позой выразить свои дружеские чувства, и еще раз спросил, нахожусь ли я на Меопсере. Существо пытливо поглядело на меня, потом ответило:
- Что это за шутки? Какая Меопсера? Это Мерка.
- Как? - переспросил я; такая планета была мне неизвестна.
- Мерка. Откуда ты взялся?
- Приехал недавно, - уклончиво ответил я, зная по опыту, как недоверчивы иногда бывают туземцы планет к незнакомым пришельцам. - А кто ты? - спросил я, в свою очередь.
- Я? Я здешний "док".
Я сел рядом с существом и начал расспрашивать его о различных вещах. Оно говорило так быстро и невнятно, что я не понял и половины, но все же допытался, что планета, на которую я опустился, действительно называется Мерка, что ее жители называют себя Мерканцами и что "док" означает профессию, сходную с лекарской.
Это третье существо оказалось очень любезным; за пригорком стоял его экипаж, и оно предложило подвезти меня до ближайшего селения, на что я охотно согласился. По пути док отвечал на мои расспросы, так что я приблизительно ориентировался в существующих на Мерке условиях. Мерканцы обладают высоко развитой цивилизацией; поблизости от Мерки вращаются многие другие миры, в частности Чайна и Раша; между этими последними и Меркой существует вражда. Вскоре беседа закончилась, так как мы достигли селения. Здесь док дал мне на память несколько платежных знаков планеты и, выполнив какие-то формальности, усадил меня в железную повозку, которая ехала в столицу, называемую Нюок. В кабине повозки уже находилось несколько существ. Одно из них, не очень молодой, плешивый самец, сидело напротив меня. Оно всю дорогу непрестанно говорило что-то, размахивая руками и брызгая на меня слюной; я терпеливо переносил это и внимательно прислушивался к речи, хотя ее невнятность сильно затрудняла меня. Я ловил только обрывки, но и из них узнал, что на Мерке живут существа различного цвета: черные, белые, красные и даже зеленые; об этом последнем факте меня информировала фраза лысого самца:
- Кто, мой партнер? Но он совершенно зеленый!
Самец рассказывал, что купается в богатстве, так как изобрел новый, очень сильный яд.
- Жечь и топить припасы, - говорил он, - это дорого и хлопотно, а с моим средством можно управиться за десять секунд; четверти кубика хватает на шесть мешков зерна или плодов; только побрызгать - и готово. Кто попробует съесть, околеет на месте.
Меня это так поразило, что я спросил, является ли уничтожение припасов у них спортом или народным обычаем.
Все взгляды обратились на меня, а самец, яростно размахивая руками, заговорил так крикливо, что я ничего не понял: он часто повторял слова "Раша" и "пропаганда", потом вспотел и задохнулся. Не желая раздражать этого воинственного самца, я умолк. Некоторое время царило молчание, потом беседа возобновилась. Появилось в ней новое слово "Эйбом". Из того, с каким почтением оно произносилось, я заключил, что это какое-то местное божество; чтут его в образе столба огня и дыма, нисходящего с небес. Мне это показалось аналогией ветхозаветного Иеговы, и я сделал соответствующую запись, а потом, когда упомянули что-то о человеческих жертвах, я записал, что предметом их религиозного культа является страшное, кровожадное божество, вроде вавилонского Ваала. Последнее очень меня встревожило, но я не показал вида.
Наконец за окном появились огромные, возносящиеся в небо башни: мы достигли Нюока. Станцию покрывал металлический навес. Тысячи машин гудели, шипели и свистели со всех сторон; целые потоки Мерканцев выливались из непрестанно подъезжавших повозок и спешила к выходу. Я присоединился к ним; в толпе меня все время толкали и тискали; улица, на которой я очутился, была полна мчащихся экипажей и пеших толп. Не отошел я от станции и на триста шагов, как воздух разорвало пронзительное завывание сирен; в то же время все Мерканцы кинулись бежать, крича: "Эйбом, Эйбом!" Экипажи остановились, зато серединой улицы промчались с огромной скоростью другие, большие, раскрашенные красными и серебряными полосами, и из них раздавался могучий голос, призывавший поклоняться Эйбому, падая ниц. Это еще больше напомнило мне культ Ваала, свирепого медного идола, пустого внутри; как известно, жрецы говорили из его нутра с народом, требуя кровавых жертв. Улица совершенно опустела. Растерявшись, полный самых скверных предчувствий, я кинулся сначала в одну сторону, потом в другую. В нескольких сотнях шагов от меня остановилась на перекрестке большая повозка; четыре существа, одетые в черное, вытащили на мостовую высокий металлический цилиндр и подожгли его и содержимое. Тотчас же к небу взвились огромные клубы черного дыма, заволакивая все окружающее. Поняв, что это жрецы ограждают место, куда, по их верованию, должен вступить Эйбом, и боясь оскорбить их религиозные чувства, я повергся ниц и в тревоге ожидал, что произойдет далее. Примерно через минуту я услышал протяжный вой сирены. Возле меня остановился длинный низкий экипаж; из него выскочило пятеро черных жрецов в масках. Главный из них закричал:
