— Послушай меня! Ч-черт…
Кирилл поморщился. Кажется, он здорово набрался. Пока в кабаке сидел — вроде все трезвый был, а как вышел… Пьянь и визуальная наркоманка — сладкая парочка получилась.
Еще сидя за столиком в кафе напротив, Кирилл приметил одинокую хрупкую фигурку, достал сотовый и набрал номер, но в конце улицы замаячила компания подростков, как будто бы тоже глазевшая на витрины. Один из парней махнул в сторону девушки рукой, Кирилл тихо сказал диспетчеру: «Только медицинскую группу, я ее уже беру», заплатил по счету и выскочил на улицу.
— Посмотри на меня! — исправился Кирилл, но было поздно. Взгляд девушки тут же ушел куда-то вбок, и она стала медленно разворачиваться от него к волшебной витрине магазина, нервно вздрагивая и покусывая нижниюю губу, с которой потекла густая слюна. На такие случаи у сотрудников «Рубикона» имелось спецоборудование, но Кирилл не таскал его с собой круглосуточно. И кроме того, визуальные приманки — это для законченных наркоманов, а перед ним — натуральная заблудшая душа. Ей и лечения-то никакого не понадобится. Поговорит пару раз с психологом, неделю понаблюдается и больше никогда не вспомнит о том, что случилось, если снова не влюбится в какого-нибудь полудурка.
Вот если бы он знал имя! Имя иногда решает полдела, но увы. Вводную информацию на случайную клиентку ему никто бы не предоставил, а обыскивать подопечную, на глазах у всей улицы копаться в ее сумочке и выворачивать карманы в поисках документов — это слишком даже для такой человеколюбивой натуры, как Кирилл Гольцов.
— Фейерверк! — страстно шепнул он в маленькое ухо с бусинками и развернул ее к себе за плечи. — Любишь фейерверк, детка?
По лицу девочки, перечеркнутому тонкими мокрыми прядями волос, прошла судорога. Да, она любила фейерверк! Сейчас она любила его больше всего на свете, больше жизни, наверное. Она сладко застонала и закатила глаза.
— Цветы в небе, — прошептала она и доверчиво положила голову на плечо незнакомому мужчине, — фиалки…
— И розы, и магнолии! — он провел рукой по девичьей щеке, холодной и бледной как мрамор. Никакой реакции на прикосновение, естественно, не последовало. — Пойдем со мной, все увидишь. Я покажу тебе цветное небо.
— Цветное небо… — еле слышно повторяла девушка, запинаясь, шагая с ним в обнимку к подъехавшей машине. — Только не красное, — попросила она, когда Кирилл уже открывал дверь, — красное — страшно.
— Хорошо, дорогая, — легко согласился Кирилл.
Ленька Дашкевич уже втаскивал пассажирку в минивэн, изнутри больше напоминавший скорую помощь.
— Привет, Кир! Где ты ее нашел?
— На улице.
— Оно и видно. Мокрая вся, грязная.
Кирилл уселся на сиденье рядом с водителем.
— Здорово, Кирилл Владимирович. Давненько вместе не работали.
— Привет, Иваныч.
Машина тронулась, закачались игральные кости над лобовым стеклом. С тихим шелестом ритмично заходили дворники. Город за окном поплыл, отражаясь в мокром асфальте.
— Кирилл Владимирович! — раздался сзади требовательный голос нарколога Марии Ивановны.
Хорошая сегодня бригада. Повезло девочке.
— Шок, — сказал Кирилл, — на визуалку со стажем не тянет. Са-авсем не тянет. Видимо, попробовала один раз по глупости, а сейчас рефлексирует. Огоньки-фонарики и все такое, — растягивая слова, пояснил он. — Так, чтобы специально подсадили, — непохоже. Доход не тот. Какой-нибудь элитный мальчик развлекался, наверное…
— Кирюша, что с тобой? — почти сердито спросила из-за спины Мария Ивановна. — Мне твои версии не нужны, оперативникам рассказывай. На талисман переключал?
— Нет. Так уговорил. На фейерверк пошли смотреть. Красное небо… гадость какая, — пробормотал он. — Останови машину, Иваныч, тошнит…
Вслед за коротким визгом тормозов Кирилл вывалился в открытую переднюю дверь на газон.
— Пьяный он вдребезину, — через плечо пояснил водитель. — Давай до дома подбросим, Мариванна. Уснет еще где-нибудь на улице… Как там клиентка, позволяет?
— Да клиентка-то позволяет, — вздохнула Мария Ивановна. — Спроси, он на смене, нет? Может, прокапать?
Водитель повторил вопрос в открытое пассажирское стекло машины. Кирилл, который уже разогнулся и держался рукой за мокрую от дождя дверь, отрицательно качнул головой.
— Ну так залезайте, Кирилл Владимирыч, таксомотор ждет! — поторопил Иваныч.
Утро встретило Кирилла все тем же мелким дождем. Казалось, он с ночи подкарауливал свою жертву, затаившись где-то над крышами. В такой серости и нормальному-то человеку ярких красок захочется. Неудивительно, что у визуалов сезонные обострения. Аудиалам они еще только предстоят. Как только первый снег укроет землю и они временно оглохнут.
Брошенная вчера прямо у подъезда «тойота» радостно квакнула хозяину, открывая салон. Кирилл включил кондиционер и, стянув плащ, бросил его на заднее сиденье. Водительское стекло сразу же запотело и теперь медленно прояснялось под потоками теплого воздуха. Это плохо. Это значит, что, как советовали в какой-то дурацкой старой оперетте, нельзя приближаться к начальству ближе, чем на шесть с половиной шагов. А ведь пил вчера в хорошем месте дорогую водку… правда, доза великовата оказалось для его непривычного организма, но с постели этот самый организм встал вполне работоспособным. И меньше чем через час, выбравшись из автомобильных пробок, Кирилл Гольцов прибыл к рабочему месту.
Психологический центр «Рубикон» занимал трехэтажную пристройку к спортивно-развлекательному комплексу и с виду выглядел не очень внушительно. Даже надпись «Филиал в г. Ливаровске», расположившаяся под вывеской, не всегда спасала положение. А вот то, что на входе стоял турникет и дежурил охранник, сразу же вызывало доверие у состоятельных клиентов. Хотя с точки зрения психологии — наоборот, должно было повышать тревожность. Кирилл на секунду заскочил в кабинет бросить плащ и тут же помчался на утренний развод. Начальство в лице директора центра Геннадия Викторович Разумовского сухо кивнуло едва не опоздавшему сотруднику.
— Доброе утро всем. Осень наступила, — объявил шеф.
Судя по объему работ, осень в этом году наступила очень резво. Филиал переходил на круглосуточный режим работы уже в конце сентября. Обязательный «разбор полетов» Кирилл не то чтобы совсем проспал, но если бы его кто спросил, о чем только что шла речь, вряд ли он смог бы вразумительно ответить. Наконец Разумовский отпустил всех и оставил только отдел индивидуальной коррекции, насчитывающий в своем составе восемь человек, включая Кирилла.
